Последствия Анна Диллон Мужчина и две любящих его женщины. А любит ли он их? Жена, с которой он прожил счастливо 18 лет, любовница, связь с которой длилась 18 месяцев… Роберт, главный герой книги, балансирует между ними, удерживая в паутине лжи обеих женщин, говоря им каждый раз то, что они хотели бы услышать. И жена, и любовница попали в ловушку, он заманил их в мир лжи и полуправды. Обе боролись за него, обе отказались, обе любили и ненавидели. Чем же закончится эта история, как будет разорван этот любовный треугольник, вы узнаете, прочитав этот роман. Анна Диллон Последствия КНИГА 1 Любовница Когда я решила с ним порвать? В тот момент, когда услышала, что жена его любит и он продолжает ее любить? Или это произошло значительно раньше, когда я поняла, что обо мне будут думать: женщина, соблазнившая чужого мужа, разрушившая брак и отнявшая у детей отца? Или еще раньше: когда представила себя женой-любовницей — домашней хозяйкой Роберта… и поняла, что увиденное мне не понравилось? Да… Именно тогда… Но я все еще люблю его. Господи, помоги мне. Я все еще люблю его. И знаю, что время ничего не изменит. Глава 1 Вторник, 24 декабря СОЧЕЛЬНИК Дойдя до выхода на посадку, Стефани Берроуз остановилась и, повернувшись к Салли Уилсон, крепко ее обняла. — Спасибо, — прошептала она, обжигая ухо подруги жарким от волнения дыханием. — Не представляю, что бы я без тебя делала. — Тебе совсем не обязательно уезжать, — обнимая Стефани, быстро ответила Салли, стараясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. — Почему бы тебе не остаться и не провести праздники со мной и Дейвом? Ты не должна быть одна. Оторвавшись от подруги, маленькой хрупкой женщины, Стефани покачала головой. — Ты предлагаешь мне испортить и твое Рождество? Ни в коем случае. Мне необходимо уехать. Кроме того, я абсолютно уверена, что сегодня в полночь Дейв сделает тебе предложение. — Шшш! — произнесла Салли, прижав палец к губам Стефани. Затем, повернув голову, посмотрела через плечо на Дейва, с несчастным видом стоящего у книжного киоска. Заметив, что обе женщины на него смотрят, он улыбнулся своей редкозубой улыбкой и вновь уткнулся в газету, успев бросить красноречивый взгляд на часы. — Он и не предполагает, что я об этом догадываюсь, хотя сам для этого сделал все, только что не поместил объявление в газету. — Но получить предложение в сочельник, на мой взгляд, так романтично. — Оставайся с нами, — умоляющим тоном произнесла Салли. — Прошу тебя! Я даже не хочу думать о том, что ты уезжаешь. — Со мной все будет в порядке, — попыталась успокоить подругу Стефани. — Спасибо за предложение. Но мне необходимо уехать. Я не хочу еще одно Рождество провести в одиночестве. В прошлом году я дала себе клятву. — Когда ты вернешься? — спросила Салли, глядя на то, как Стефани, взяв в руки необычайно большую косметичку, поставила ее на небольшой чемодан на колесиках. — Я не знаю. Мне удалось купить билет только до Нью-Йорка, поэтому не могу сказать, когда вернусь. Возможно, до Нового года, но я обязательно тебе позвоню. — Быстро поцеловав подругу в щеку, она встала в хвост очереди, тянущейся до выхода на посадку. Продолжая стоять на месте, Салли видела, как Стефани, предъявив свой посадочный талон и паспорт девушке в униформе, на мгновение остановилась и махнула ей рукой. Затем повернулась и пошла, через секунду растворившись за стеклом перегородки. Испытывая необъяснимое чувство потери, Салли направилась к своему другу, по-прежнему ожидавшему ее у киоска. Взяв его под руку и ловко маневрируя в рождественской толчее дублинского аэропорта, она повела его к выходу. — Даже не знаю, когда мы теперь доберемся до дома, — не скрывая своего недовольства, произнес Дейв. — Она могла бы заказать такси. Рядом со своим другом Салли казалась совсем маленькой и беззащитной, но, несмотря на это, она чувствовала себя с ним уверенно. Больно впившись в его руку ногтями, она ответила с нескрываемым раздражением: — Нет, не могла. Она моя подруга, и она только что получила сильную душевную травму. Я даже не могу представить, что она почувствовала, когда, открыв дверь, увидела на пороге жену Роберта! — Знаешь, если бы твоя подруга не завела интрижку с женатым мужчиной, она бы не оказалась в столь неприятной ситуации, — высказал свое мнение Дейв, предполагая, что его слова вызовут со стороны Салли бурю возмущения. К его удивлению, она ничего на это не ответила. Бросив на Салли косой взгляд, он решил, что она с ним согласна. Впервые за все время их знакомства. Разве так она планировала провести сочельник? Освободив свой багаж от ремня безопасности, Стефани Берроуз поставила чемодан на пол и, вытащив ручку, покатила его за собой. Пройдя по коридору, она повернула направо, направляясь в магазин беспошлинной торговли. Она надеялась провести сочельник вместе со своим любовником. Сейчас они могли бы уже сидеть перед потрескивающим камином, неторопливо потягивая дорогое красное вино. Дом наполнился бы запахом ароматизированных хвоей свечей, из стереосистемы чуть слышно звучали бы рождественские хоралы. Они бы уже выпили по бокалу-другому вина и занялись любовью, затем открыли бы рождественские подарки и, возможно, занялись любовью вновь. Эти рождественские фантазии начались у нее около двух недель назад. Она даже купила бутылку дорогого красного вина — каберне «Савиньон», двадцать пять евро за бутылку, — потратила уйму времени на то, чтобы выбрать компакт-диск с нужной музыкой и ароматизированные свечи, которые должны были создать соответствующее настроение. Но уже тогда, мысленно соединяя воедино многочисленные элементы идеального в ее представлении сочельника, она чувствовала в глубине своей души, что ее фантазиям никогда не суждено сбыться. Ее любовник никогда не сможет провести этот вечер с ней, оставив дома жену и детей. Он захочет провести этот вечер в кругу семьи. Она согласилась пойти на это, зная, что Роберт Уокер, уже восемнадцать месяцев являющийся ее любовником, наконец решил сообщить своей жене о том, что хочет от нее уйти. Он скажет ей об этом сразу после Рождества, и Новый год они будут встречать уже вместе. Если не суждено осуществиться ее рождественским фантазиям, то пусть сбудутся новогодние мечты. Прекрасное начало новой жизни с любимым мужчиной, да еще и в новом году. Она думала так до того, как они встретились с Кейти Уокер, его женой. Благодаря которой?.. Да, благодаря которой она сейчас идет по дублинскому аэропорту, таща за собой полупустой маленький чемодан, имея наличными менее пятидесяти долларов. Она летит к родителям, которым прошлым вечером сообщила по телефону, что не сможет прилететь домой на Рождество. Повернув в сторону магазина duty free, она вспомнила о подарке: ей необходимо привезти в Америку что-нибудь чисто ирландское. И хотя она заранее отправила подарки своим родителям, четырем братьям и двум сестрам, она не могла себе позволить приехать домой с пустыми руками. Полки магазина были полупусты, в кассу выстроилась длинная очередь. Каждый раз, прилетая к родителям, она привозила с собой одно и то же: виски «Bushmills» и шоколад «Butler's». Представить себе что-либо более ирландское было просто невозможно. Уверенная, что у них еще осталось кое-что из того, что она привезла раньше, Стефани повернулась и пошла к выходу «В». Менее шести часов назад ничто не предвещало такого развития событий: сочельник обещал быть вполне обычным. Она была счастлива, хотя, скорее, нет. Счастлива — сказано, пожалуй, достаточно сильно, если говорить о чувстве, которое она испытывала, оно более походило на удовлетворение. Да, еще вчера она не могла сказать, какие чувства вызовет у нее решение Роберта обо всем рассказать своей жене. Безусловно, она была на стороне Роберта, понимая, что так больше продолжаться не может: он был вынужден лгать, лгать одновременно двум женщинам, а также и самому себе. Кейти должна была обо всем узнать… Со слов Роберта она знала, что его отношения с женой уже давно утратили первоначальную свежесть и пыл. У Стефани сложилось впечатление, что сообщение Роберта не только не вызовет у жены удивления, она скорее испытает чувство облегчения. Думая о предстоящем разговоре, Стефани сочувствовала женщине, прожившей с мужем восемнадцать лет, которой предстояло узнать о том, что он собирается ее оставить. Шесть часов назад Кейти Уокер позвонила в ее дверь. Еще через сорок пять минут неожиданно появился Роберт. И в этот промежуток времени Стефани сделала несколько открытий. Она обнаружила, что Кейти все еще любит Роберта, — любит достаточно сильно, — и, это повергло ее в состояние шока. Второй настоящий шок она получила, узнав, что Роберт продолжает любить Кейти. Ей также удалось увидеть свое будущее с Робертом, представив себя в роли его жены. И то, что она увидела, ей не понравилось. Она призналась себе, что одно дело быть любовницей, уверенной, что его отношения с женой безвозвратно ушли в прошлое. Но продолжать заниматься любовью, зная о чувствах, которые испытывают друг к другу Роберт и Кейти, она бы уже просто не смогла. Ей хотелось, чтобы Роберт любил только ее, не деля себя с другой женщиной, даже если это жена. И только сейчас, спустя пару часов, до нее окончательно дошел смысл принятого ею решения: она сказала Роберту и Кейти, что совершила ошибку, ужасную ошибку. «Я люблю тебя, Роберт, но не так сильно, как тебя любит Кейти. Я не хочу тебя. Возвращайся к своей жене». Он ушел. Без объяснений. Без борьбы. Без единого протеста. Но она солгала: она любила его так же сильно, как и Кейти. Может быть, даже сильнее. Зал вылета был переполнен. Рассматривая лица пассажиров, Стефани задержала взгляд на мрачного вида мужчине и сидевшей рядом с ним женщине. Они нетерпеливо ожидали последний рейс компании «Айер Лингус» в Лондон. Интересно, кто они и почему путешествуют. Стефани подумала, что многие из находящихся в этом зале были служащими магазинов или офисов. Так как Рождество в этом году приходилось на середину недели, они были вынуждены работать до последней минуты, а сейчас торопились на последний рейс, чтобы успеть встретить Рождество со своими родными. Она бы никогда не хотела оказаться на их месте. Стефани вытащила из кармана мобильный телефон. Надо позвонить матери и предупредить ее, что она летит домой. Как только за Кейти и Робертом Уокерами закрылась дверь, Стефани некоторое время бродила по дому, крепко прижав руки к неожиданно занывшему желудку. Она ощутила странную пустоту в голове; перед глазами заплясали маленькие черные точки, ей казалось, что не хватает воздуха и она задыхается. Стефани прошла в маленькую, поражавшую своей чистотой кухню, приготовила себе ромашковый чай: сейчас кофеин ей был противопоказан. Запрет распространялся и на спиртное: даже самая маленькая капля спиртного могла сразу же ударить ей в голову и отправить в постель. Ей сейчас необходимо было мыслить трезво. Держа чашку ароматного чая обеими руками, она быстро вернулась в гостиную, которую всего лишь несколько минут назад покинул ее любовник вместе со своей женой. По обеим сторонам дивана, на котором они сидели, разделенные двумя футами и многими годами совместной жизни, виднелись вмятины. Рождественские подарки Роберта так и остались лежать на полу, букет цветов от духоты уже немного завял. Розовый воздушный шарик, поднявшись к потолку, иронично покачивался из стороны в сторону. И что же ей сейчас делать? Она обвела взглядом комнату. За исключением подарков, принесенных Робертом, и маленькой рождественской елки в прихожей, которую она видела из гостиной, о предстоящем празднике ничего не говорило. Она еще не успела развесить по дому новогодние украшения, теперь же необходимость делать это отпала сама собой. Что касается нескольких полученных ею поздравительных открыток, она оставит их на холодильнике в кухне. Разве она приговорена просидеть все Рождество дома? В прошлом году у нее уже были два полных дня ужасного одиночества. Что же ей делать? Она сказала Кейти, что собирается лететь домой к родителям. Сказала это быстро, как бы невзначай. Затем поймала себя на мысли, что это вряд ли возможно. Она явно опоздала с билетом. А может быть, еще не все потеряно? Не многие, наверное, захотят оказаться в дороге в этот вечер. И совершенно неожиданно Стефани поняла, чего она действительно по-настоящему хочет: домой, на Лонг-Айленд. Там горят огни, кипит жизнь, много еды и слышны радостные голоса детей. Все что угодно, только не Рождество в пустом доме в Дублине. Поставив чашку на подлокотник кресла, она торопливо направилась в прихожую и достала из сумки мобильный телефон. Быстро просмотрев меню, нашла название агентства, которое обслуживало компанию, где она работала, и набрала номер. Благодарим вас за звонок в нашу компанию. Наш офис закрыт на праздничные каникулы. Мы начинаем работу в понедельник, 30 декабря. Пользуясь предоставленной нам возможностью, хотели бы пожелать вам… Стефани помчалась в другую комнату, вытащила свой ноутбук и, усевшись на край кровати, подсоединила его к модему. Сейчас, когда решение было принято, она была намерена улететь на Рождество в Нью-Йорк, чего бы ей это не стоило. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы войти на сайт «Айер Лингус». Стефани редко заказывала билеты сама; если ей было необходимо куда-то лететь, все вопросы по организации поездки брала на себя ее компания: билеты и подробное описание маршрута плавно приземлялись на ее стол. Она быстро перемещалась по разделам сайта. Все, что ей необходимо было сделать, — это указать город, из которого осуществляется вылет, пункт назначения, дату вылета и данные ее кредитной карты. Все просто. Если все сложится удачно, она может успеть к рождественскому обеду. Родители будут невероятно рады. Она быстро выяснила, что на Нью-Йорк рейсов больше нет: последний самолет улетел в Штаты два часа назад. Мобильный телефон, неожиданно зазвонив, заставил ее вздрогнуть, она чуть не уронила на пол ноутбук. Звонила Салли, ее ближайшая подруга. — Счастливого Рождества! Мы с Дейвом собираемся где-нибудь посидеть и хотели бы знать… — Я не могу. Глухо прозвучавший голос Стефани сразу же вызвал у Салли тревогу. — Что случилось? — У меня была Кейти Уокер. Ей стало известно о нас с Робертом. В трубке послышался голос Салли, полный ужаса. — Затем пришел Роберт, — продолжила Стефани. — О господи! Неожиданно для себя Стефани улыбнулась. — Что… Что случилось? — Случилось то, о чем ты всегда меня предупреждала: он вернулся к своей жене. — Подлец! — вынесла беспощадный приговор Салли. — Все они такие! Сволочь! — Знаешь, если уж быть до конца честной, я помогла ему принять это решение. Я поняла, Салли, что не хочу его. По крайней мере, не на тех условиях, которые он предлагает. И еще я поняла, что не хочу быть еще одной Кейти Уокер. — Сказав все на одном дыхании, Стефани сделала глубокий вдох. — В общем, он ушел. — А ты? Как же теперь ты? Что ты собираешься делать? — Я сижу дома, просматриваю сайт «Айер Лингус» в надежде, что мне удастся на Рождество попасть домой. Но из Дублина рейсов больше нет, — с горечью сказала она. — Думаю, я влипла. — Не стоит опускать руки. Может быть, попробовать улететь из Великобритании или Европы? Пальцы Стефани забегали по клавиатуре. — Да, я могу улететь в Лондон самолетом компании «Айер Лингус», а также «Бритиш Мидленд». — Прекрасно, а теперь сделай следующее: посмотри, есть ли рейсы в Нью-Йорк из Лондона или Парижа. Несколько дополнительных часов путешествия, за которые ты чуть больше заплатишь… — Салли, если мне очень нужно, я готова лететь первым классом. — Ну, тогда нет ни малейшего сомнения в том, что ты улетишь. Слушай, сейчас же заказывай билет. Мы с Дейвом едем к тебе — отвезем в аэропорт. — Салли, ты не должна делать это! Я испорчу вам с Дейвом весь сочельник. Я закажу такси. — В сочельник? Неизвестно, сколько придется ждать. Мы уже едем, — решительно сказала она и отключилась. Когда Салли, вместе со своим угрюмым поклонником, подъехала к дому Стефани, ей уже удалось забронировать билет до Лондона компании «Айер Лингус», а также билет до Нью-Йорка. Перелет через Атлантику в салоне первого класса обошелся ей в три тысячи евро — возмутительная расточительность, которую, по мнению Стефани, она заслужила. Единственное, что вызывало у нее тревогу, так это небольшой по времени разрыв между рейсами. Если ирландский рейс будет задержан хотя бы на час, она не успеет на самолет до Нью-Йорка и будет вынуждена провести сочельник, а возможно, и Рождество в мрачном отеле недалеко от аэропорта Хитроу. Ей потребовалось не более десяти минут, чтобы собрать вещи: бросить в чемодан нижнее белье, пару брюк, несколько свитеров, а также одно из висящих в шкафу вечерних платьев. Брать с собой много не было необходимости; гардероб на Лонг-Айленде был забит ее вещами. Приехав в Ирландию, первые два года она страшно скучала по дому и использовала каждую возможность, чтобы попасть домой. Порой ей удавалось сделать это дважды или трижды в год. И таскать вещи через океан было просто бессмысленно. Все закончилось тем, что она оставила в чулане огромный чемодан, набитый ее вещами. Мать была этому ужасно рада, и в последний раз, оказавшись дома, Стефани обнаружила, что все ее вещи развешаны и аккуратно разложены по ящичкам шкафа. К приезду Салли на ней уже было то, в чем она собиралась путешествовать: черные джинсы, черный вязаный свитер и кожаное черное пальто чуть ниже колен. Выбор вещей был вполне оправданным: когда Стефани окажется дома, ни капли, ни пятна не будут заметны. Не успела Стефани открыть дверь, как тут же оказалась в объятиях Салли. — Пойми это правильно, — мягко произнесла маленькая изящная блондинка, — но я рада, что все закончилось. По меньшей мере, ты освободилась от него. Сейчас ты можешь жить своей собственной жизнью. — Я тоже рада, — прошептала Стефани. И в тот момент она сама в это верила. Глава 2 Садясь в кресло у иллюминатора, Стефани услышала, как в ее кармане зазвонил мобильный телефон. Посадка в самолет еще продолжалась, и пассажиры торопливо занимали свои места. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что стюардесса не может ее видеть, она прислонилась головой к иллюминатору, вытащила из кармана телефон и нажала кнопку ответа. Она совершенно забыла о том, что его нужно было отключить. Возможно, это Салли: хочет убедиться, что Стефани уже в самолете. — Да? — прошептала она, прикрывая рот рукой. — Стефани? Стефани? Это ты? Голос в трубке заставил ее оцепенеть. Это был Роберт. Она почувствовала, что дыхание вновь перехватило, язык стал ватным. — Стеф… Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, она нажала на клавишу отбоя. Еще пару часов назад он не знал, как поскорее выскользнуть из ее дома, боялся посмотреть ей в глаза. А сейчас набрался наглости и звонит! Телефон тихо звякнул. Она нажала на клавишу блокировки, и звонки сразу же прекратились. Чего он хочет? Извиниться? Возможно. Попытаться вернуть отношения? Возможно. Телефон зазвонил вновь, но на этот раз она знала, что пришло сообщение; как только она заблокировала телефон, звонки стали автоматически переводиться в режим автоответчика. Пусть они остаются там до окончания Рождества, решила Стефани. Она могла удалить их прямо сейчас, не прослушивая, по той лишь причине, что с ним было покончено. Покончено с ложью и пустыми обещаниями. Неожиданно горло перехватило, а от навернувшихся горьких слез защипало глаза. Неужели все его слова были ложью, а обещания пустыми? В прошлую пятницу, — всего три дня назад, — когда он делал ей предложение, его искренность не вызвала у нее сомнения. Она верила ему. Хотя она ничуть не меньше верила, когда он говорил, что жена его не любит. Она и тогда ошибалась. Стефани засунула руку в карман и достала телефон. Пропущен один звонок. Казалось, нет ничего проще, чем выключить телефон и убрать его куда-нибудь подальше. Скоро самолет начнет выруливать на взлетную полосу и стюардесса напомнит пассажирам о необходимости отключить все мобильные телефоны. По своему личному опыту Стефани знала, что в аэропорту Хитроу очень плохой прием и у нее не будет возможности прослушать сообщение там. Из-за диапазона частот ее телефона она не сможет принимать звонки в Штатах. Если внутренняя борьба продолжится хотя бы еще десять минут, при всем желании она не сможет прослушать сообщение раньше, чем вернется в Ирландию. Десять минут. Согнувшись и прижавшись головой к иллюминатору, Стефани набрала свой код — 171. На ваш номер поступило новое сообщение. Сообщение было отправлено сегодня… Затем она услышала голос: Стефани? Это Роберт. Послушай, нам необходимо поговорить. Нам нужно поговорить. О том, что произошло сегодня. О нас. Обо всем. Пожалуйста, перезвони мне. Я на телефоне. Конечно, он ждет звонок на мобильный, со злостью подумала Стефани. Не на домашний же телефон ей звонить. Она стерла сообщение и отключила телефон. Говорить было не о чем. Их отношения, в которых ей всегда отводилось бы только второе место, закончились. Стефани устроилась в кресле, вставила в уши мягкие беруши и откинула голову назад. Вслед за исчезнувшими звуками сразу же стал куда-то исчезать и мир вокруг нее. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Затем почувствовала, что кто-то, неосторожно задев ее, садится в соседнее кресло. Она продолжала сидеть с закрытыми глазами. На следующем этапе путешествия ее ждет место в салоне первого класса, и там никто не сможет причинить ей беспокойство. Сейчас, пытаясь мысленно вернуться на восемнадцать месяцев назад, к началу их отношений, она не могла толком вспомнить, что ей тогда в нем понравилось. Пожалуй, только в последние полгода их отношения изменились настолько, что она начала думать о нем, как о том единственном, которого долго ждала. Возможно, тогда ее привлекла его какая-то особая мужская красота; он был на семь лет старше Стефани; хотя, что касается их интимных отношений, здесь она чувствовала себя более опытным партнером. У него был свой собственный бизнес, небольшая телевизионная компания, которая раньше занималась серьезным документальным кино, а сейчас снимала короткометражки и рекламу. Этот факт не имел большой привлекательности для Стефани, которая не только зарабатывала больше, чем он, но и имела более высокое положение. Так что же это было? Что привлекло симпатичную тридцатипятилетнюю незамужнюю женщину, имеющую хорошую работу, зарплату, квартиру, в мужчине с багажом в виде жены, двух детей-подростков и бизнеса на грани выживания? Раньше она избегала задавать себе этот вопрос, достаточно было Салли, которая каждый раз старалась подчеркнуть, насколько их отношения с Робертом неравноценны. Да Стефани и сама это прекрасно понимала: она была моложе, привлекательнее, стройнее, чем его жена, лицо и фигуру которой не обошли ни заботы, ни проблемы, связанные с воспитанием двух подростков. Кроме всего прочего, Стефани была тем, кто мог предоставить его компании неплохие заказы. Стефани покачала головой. Нет, ей бы не хотелось так думать. Она отказывалась думать о том, что Роберт мог использовать их отношения для собственной выгоды. Конечно, для Роберта в этом было определенное преимущество, но, надо отдать должное, эта возможность появилась значительно позже. Но если все же вернуться назад, она должна признаться, что хотела этих отношений и первой дала ему это понять. Так что же могло ее в нем так привлечь, если она сразу видела их неравноценность? Шесть лет назад, когда они впервые встретились, он был одинок и очень от этого страдал. Компания R&K Productions пригласила ее на съемки документального фильма в качестве научного сотрудника. В поисках необходимого материала им пришлось исколесить всю Ирландию. И постепенно она узнала, что, несмотря на совместное владение компанией, он в одиночку тащил на себе весь бизнес, потому что Кейти отошла от дел. Ему приходилось работать по шестнадцать-восемнадцать часов, но все равно он с трудом держался на плаву. В то время он был Стефани не интересен; более того, она считала его самоуверенным и невоспитанным; ей казалось, что кроме бизнеса его больше ничего не интересует. Но как ни странно, а именно благодаря Роберту сложилась ее дальнейшая карьера. И за это она ему благодарна до сих пор. Встретив его восемнадцать месяцев назад, она почувствовала, что от него по-прежнему веет одиночеством. Казалось, ничего не изменилось. Он, как и прежде, очень много работал, цепляясь за каждое предложение. Из сказанного им самим — да и несказанного — она поняла, что отношений с женой как таковых уже давно не существует. Он также дал ей понять, хотя никогда не говорил об этом прямо, что, как только вырастут дети, он уйдет от жены и начнет все сначала. По этой причине, давая Роберту понять, что она хотела бы более близких с ним отношений, Стефани не испытывала угрызений совести. Он, естественно, был не против. Воспоминания о начале их романа не только не принесли Стефани облегчения, но и не дали ответа на продолжающий мучить ее вопрос: что же ее в нем привлекло? Стефани почувствовала, как заработали турбины двигателя и самолет начал медленно двигаться. Это было хорошим знаком. Возможно, ей удастся успеть на самолет из Хитроу. Так все же, что ее в нем привлекло? Неужели она будет задавать себе этот вопрос до тех пор, пока не найдет достаточно ясного ответа? Как только самолет взлетел, неприятные ощущения вновь возникли в желудке, и с быстрым набором высоты пришел ответ: это было окружавшее ее чувство какой-то необъяснимой утраты. Встретив Роберта почти через четыре года, она почувствовала это вновь. Но только к этому добавилось еще и чувство безысходности. Как будто он молча просил о помощи. Рядом был человек, который нуждался в помощи, и она могла ему помочь. Как же она ошибалась! Она ему ничем не помогла, она сделала все только хуже, намного хуже. Из-за нее — да и самого Роберта — его семья получила горькое и безрадостное Рождество. Она нарушила планы своей лучшей подруги и сейчас делает то, чего делать совсем не хочет: летит через Атлантику к семье, с которой ее уже мало что связывает. На работе ее отношения с компанией Роберта не одобряли, она начала чувствовать, что за ее спиной стали перешептываться. И чтобы вернуть к себе прежнее расположение, ей придется здорово потрудиться. Она это хорошо понимала. Все имеет свою цену, она это знает. Нужно быть готовым платить по счетам. И за роман с Робертом Уокером счет ей уже выставлен. Глава 3 Стефани успела на трансатлантический рейс за десять минут до взлета. Самолет из Дублина должен был сесть вовремя, но из-за того, что аэропорт Хитроу не давал разрешения на посадку, он был вынужден кружить в воздухе более получаса. И чтобы успеть в международный терминал, Стефани пришлось бежать сломя голову. Она была рада, что полетела налегке, имея только ручную кладь; в противном случае она была бы вынуждена проходить личный досмотр, сдавать багаж, и тогда на самолет она бы уж точно не успела. — Вы последний пассажир, — сказала ей стюардесса, когда она вбежала в самолет. — Я была уверена, что опоздаю, — тяжело дыша, ответила она. — К счастью, вы успели, — сказала стюардесса и указала Стефани направо, в салон первого класса. — Иначе бы вам пришлось все Рождество сидеть в Хитроу. — Ничего хуже я себе просто не могу представить. — Я тоже, — улыбаясь, ответила стюардесса. Стефани, убрав чемодан в верхнее багажное отделение, скользнула в большое удобное кресло и только после этого позволила себе расслабиться. Она с облегчением вздохнула и впервые с того момента, как Кейти Уокер позвонила в ее дверь, почувствовала, что внутреннее напряжение чуть-чуть ослабло, хотя время от времени болезненные спазмы в области желудка напоминали о событиях дня. — Считаю своим долгом… Стефани застегнула ремень безопасности, повернула голову и увидела стоящего рядом с собой лысого мужчину в модном дорогом костюме. Каждое его движение делало запах виски все более ощутимым. Он протянул ей свою руку. — Я… — Поймите меня правильно, но мне действительно не интересно, кто вы есть на самом деле. И пока мы не прилетим в Нью-Йорк, я бы не хотела вас слышать. Мужчина часто заморгал, затем слегка нахмурился, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно. — Я просто хотел быть вежливым, — начал он. — В этом нет никакой необходимости. Меня это не интересует. — Но я никогда… — Я рада, что мы сразу все выяснили, — сказала Стефани. Достав из кармана мягкие беруши и вставив их в уши, она уже больше ничего не слышала. Она открыла роман, который успела бросить в сумку, собирая вещи. Вот уже несколько месяцев он лежал на столике рядом с кроватью, и за это время ей удалось прочитать только три главы. В одном из своих телевизионных шоу Ричард и Джуди рекомендовали его прочесть. Стефани полагалась на их вкус, так как неоднократно убеждалась, что их рекомендации того стоили. Начав читать, она скоро поняла, что на этот раз книга ей совершенно не нравится. Вполне возможно, дело было не в книге, а в ее внутреннем состоянии. Ей следовало взять с собой то, что не требовало большой внутренней концентрации, например «Код да Винчи». Она уже давно собиралась его прочитать и сейчас подумала, что осталась в офисе — возможно, и во всей стране — единственным человеком, до сих пор не познакомившимся с этим бестселлером. Она забыла купить книгу в Дублине, а в Лондоне на это у нее не было времени. Стефани закрыла книгу, откинула голову и закрыла глаза. Стюардессы приступили к исполнению своих обязанностей: знакомили пассажиров с правилами поведения на борту самолета в случае авиакатастрофы. Стефани поймала себя на мысли, что не хочет на это смотреть: она была уверена, что, если самолет начнет падать, у нее будет мало шансов привести эти средства в действие. За время ее отношений с Робертом потребность в чтении незаметно исчезла. Он исключительно редко что-либо читал, объясняя это нехваткой времени, изредка слушал музыку. Почему для нее это не стало сигналом того, что их отношения не будут длительными: в отличие от него, она любила читать и обожала слушать музыку. И сейчас, оглядываясь назад, она не переставала удивляться тому, как долго продолжался их роман. До встречи с Робертом она могла обедать за своим столом в офисе или в маленьком ресторанчике неподалеку — и при этом читать. Придя вечером домой, она наполняла горячей водой большую ванну и лежала в ней подолгу, читая. Она могла прочесть две-три книги за неделю, а иногда и больше, если это были произведения особенно любимых ею авторов. Но все это было до того, как в ее жизни появился Роберт. Как только начался их роман, они стали часто обедать вместе: в его офисе или в одном из ближайших кафе. Дорога до офиса и поиск места для парковки съедали у нее половину обеденного времени. Ей все чаще и чаще приходилось ограничиваться сандвичем вместо салата — и это при ее желании навсегда отказаться от белого хлеба. Роберт бывал у нее дома дважды или трижды в неделю. И когда они были вместе, на чтение времени просто не оставалось. Последняя книга, которую она прочитала… название она уже и не помнила. Теперь все будет иначе. После обеда, который в салоне первого класса оказался вполне сносным, она попыталась посмотреть фильм трехмесячной давности: научная фантастика с невероятными спецэффектами. По мнению Стефани, фильм был совершенно не пригоден для просмотра из-за того, что его сначала сильно порезали, а затем бездарно смонтировали. Выключив экран, она вновь попыталась вернуться к чтению, но достаточно быстро окончательно потеряла интерес к скучной и старомодной истории. Она решила оставить книгу в Штатах, а на обратной дороге в аэропорту купить что-нибудь более интересное. Сняв туфли, она натянула одеяло до плеч, откинулась и закрыла глаза. Когда она собирается возвращаться? До или после Нового года? Все будет зависеть от того, на какое число она сможет заказать билет. Если она вернется в Дублин до Нового года, ей удастся попасть на вечеринку: почему бы не начать следующий год на высокой ноте? Затем она пройдет по дому и соберет все, что принадлежало Роберту, — о его присутствии ничто не должно напоминать. Вещей наберется немного: кое-что из одежды, зубная щетка, бритва, пара туфель, галстук. Она положит их в пакет и отвезет ему в офис. Нет, лучше отправит в офис по почте. Она не настолько мелочна, чтобы отправлять их ему домой. Стефани вспомнила об украшениях, которые он ей дарил. Как поступить с ними: вернуть или оставить себе? Оставив себе, она никогда не станет их носить, потому что они постоянно будут напоминать об их отношениях. Но и возвращать их ей не хотелось; вдруг он решит подарить их своей жене? Внезапно на лице появилась улыбка. Стефании вспомнила, что, собирая вещи, она прихватила свою шкатулку с драгоценностями. Большая часть из подаренных Робертом вещиц находилась в ней. Она легко может избавиться от них, подарив своим сестрам и матери. Стефани задремала, и события последних часов еще раз прошли через ее сознание; переплетаясь между собой, они превратились в сон, в котором она лицом к лицу встретилась с любовницей своего мужа. Она проснулась, почувствовав, что задыхается, и какое-то время не могла понять, где находится. Ощущение реальности медленно вернулось, но пережитые во сне эмоции — смесь ужаса и гнева — остались. Чем больше она думала о Кейти Уокер, тем больше уважения вызывала у нее эта женщина. Чтобы в сочельник пересечь весь город для того, чтобы встретиться с любовницей своего мужа, требовалось немалое мужество. Не всякая женщина могла решиться на такой поступок; многие — лишь бы сохранить status quo — предпочли бы сделать вид, что ничего не произошло, отложив решение проблемы на время. Интересно, как бы поступила она, случись ей оказаться на месте Кейти? Ей хотелось думать, что она поступила бы так же — встретилась с соперницей, — но вот насколько это могло быть реально осуществимо, она не была уверена. Несмотря на комфорт салона первого класса, шестичасовой перелет показался ей бесконечным, и к тому моменту, когда шасси самолета коснулись земли, она почувствовала, что у нее онемело все тело. Как только табло погасло и пассажирам было разрешено вставать, она достала вещи из верхнего багажного отделения. Мужчина, сидевший неподалеку, приготовился ей что-то сказать, но, заметив жесткое выражение ее лица, молча отвел взгляд. Выйдя из самолета одной из первых, она почувствовала, как порыв холодного ветра, ударив ей в лицо, принес запах металла, характерный для американских аэропортов. «Я больше не в Ирландии», — подумала Стефани и сразу почувствовала, как тяжелый груз свалился с ее плеч. В течение последних сорока пяти минут в аэропорте Кеннеди село около полудюжины самолетов. Это были последние рейсы в канун Рождества. Секция прилета была переполнена, и служба безопасности аэропорта предпринимала отчаянные попытки очистить здание от огромного скопления людей. Задача оказалась трудновыполнимой, и мелодия «Белого Рождества» тонула в многоязычной речи. Стефани, с большим трудом прокладывая дорогу сквозь толпу, направлялась к стойке аренды машин, надеясь, что на последнем этапе путешествия ей также повезет. Вспомнив, что она в Америке, сразу улыбнулась: это означало, что здесь всегда все доступно. Она шла мимо обнимающихся пар; целых семей, целующихся и сжимающих друг друга в объятиях; видела слезы, улыбки, слышала смех и внезапно ощутила легкую грусть. Став взрослой, она провела в аэропортах большую часть своей жизни, но, как правило, ее очень редко встречали. Странно, что ее это никогда не волновало. И сейчас, идя по огромному терминалу, она впервые почувствовала себя по-настоящему одиноко. — Стефани… Стефани! Среди этой невероятной какофонии край ее сознания выхватил произносимые кем-то звуки, складывающиеся в ее имя. Этого не могло быть: о том, что она прилетает, никто, кроме родителей, не знал. Но в канун Рождества они едва ли могли решиться на столь рискованное путешествие из Лонг-Айленда. — Стефани… Стефани! — Голос звучал уже совсем близко. Изобразив на лице улыбку, она медленно повернулась. Спустя всего лишь несколько минут после посадки самолета ей только не хватало столкнуться с кем-нибудь из старых знакомых, которых она совершенно не хотела видеть. — Стефани? Понадобилось лишь мгновение, чтобы узнать стоящую перед ней эту некрасивую молодую женщину: голова наклонена набок, улыбка недоумения на губах. — Ты прошла мимо меня, — сказала она. — Джоан? Джоан! Господи, Джоан, я не узнала тебя. Джоан Берроуз, самая младшая из сестер, — на целых шесть лет младше Стефани, — была не тем человеком, которого она могла ожидать увидеть среди встречающих в аэропорту. Обхватив сестру руками, она сжала ее в объятиях. — Нет ничего удивительного в том, что я не узнала тебя, — произнесла она с легкой усмешкой. На Джоан была тяжелая куртка на подкладке, черные военного образца брюки поверх ботинок на толстой подошве, на голове шерстяная шапочка, натянутая до самых бровей. Щеки и кончик носа были ярко-красными. В семье Берроуз было семеро детей: четверо мальчиков и три девочки. И ни с одним из них Стефани никогда не была близка. Довольно рано образовав свои семьи, они поселились недалеко от родителей в отличие от Стефани, которая, как только смогла, сразу покинула не только родительский дом, но и Америку. И сейчас, несмотря на то, что ей уже тридцать пять, продолжала оставаться одна. Последнее, что слышала Стефани о своей сестре, — то, что она работает художником-графиком в одной из нью-йоркских дизайн-студий. — Как ты узнала? — спросила она и сразу же сама ответила: — Мама. Джоан кивнула. — Мама позвонила мне и сказала, что ты в дороге. — Отойдя от Стефани на шаг, критически ее осмотрела. — Похудела и выглядишь уставшей. — Благодарю, — с сарказмом в голосе произнесла Стефани. — Твое первое замечание сочту за комплимент. Последние дни страшно вымотали. А еще, чтобы сюда добраться, необходимо было успеть на два рейса. Я совершенно без сил. — Я была по делам в городе, поэтому подумала, что, если я здесь немного поболтаюсь, — смогу тебя встретить. — Я ужасно тронута. Стефани взяла сестру под руку, и они стали пробираться сквозь толпу. — Честно говоря, я не собиралась на Лонг-Айленд. — Я вчера разговаривала с мамой по телефону, — сказала Джоан, — она была немного огорчена тем, что ты не прилетишь домой. А сегодня она позвонила и сказала, что ты уже в дороге. — Последнее время, когда мама мне звонит, редко обходится без того, чтобы она не воспользовалась своим хитрым приемом, представляющим смесь шантажа и притворства. Я ей сказала, что ужасно устала со всей этой предрождественской суетой… но… но все изменилось. — Знаешь, по телефону ее голос звучал взволнованно. Похоже, что на это Рождество соберется вся семья. Ты знаешь, как она это любит. Женщины вышли на колючий морозный нью-йоркский воздух. Было настолько холодно, что у Стефани перехватило дыхание: она уже успела забыть, каким промозглым и пробирающим насквозь может быть декабрь в Нью-Йорке. — Возьми, я подумала, что у тебя с собой ничего не будет. — Джоан вытащила из внутреннего кармана куртки вязаную шляпку, а также пару перчаток. — Извини, у меня не нашлось обуви твоего размера, — добавила она. Стефани натянула на себя шляпу, радуясь, что никто из знакомых не может ее сейчас увидеть; с трудом засунула руки в перчатки, оказавшиеся на размер меньше, и вместе с сестрой направилась к машине. Воздух, пропитанный тяжелым запахом работающих двигателей, оставлял во рту горький привкус. На земле пятна замерзшей воды напоминали заплатки, и пока они шли, Стефани начала чувствовать, как сквозь тоненькую подошву ее туфель пробирается холод. — Сюда, — сказала Джоан, остановившись перед слегка разбитым фургоном марки «Фольксваген». На его задней части до сих пор были заметны остатки нескольких дюжин наклеек; в некоторых местах их пытались содрать с такой силой, что сняли вместе с краской. Погода сделала свое дело, и теперь там были заметны пятна ржавчины. Стефани удивленно заморгала. — Но насколько я помню, у вас с Эдди был внедорожник. — Да, «Черокки». Эдди по-прежнему ездит на нем. — Разве он с нами не поедет? — спросила Стефани, глядя на Джоан, которая дергала ручку, пытаясь открыть дверь автомобиля. Наконец ей это удалось, и перед взором Стефани предстал беспорядок, царивший в салоне автомобиля. Металлический пол прикрывал клочок какого-то ковра, задняя часть фургона была забита картонными коробками; в больших черных пакетах, очевидно, находились вещи. Из дыры одного пакета торчала обувь. Подняв с земли чемодан сестры, Джоан с трудом втолкнула его между двух коробок. — Нет, Эдди с нами не поедет. Ты действительно не знаешь или мама забыла сообщить тебе последнюю семейную новость? — Она махнула рукой в сторону коробок и мешков. — Я возвращаюсь домой. Я от него ушла. Глава 4 Пока Джоан пыталась вклинить свой неповоротливый фургон в нескончаемый поток машин, они ехали молча. Кондиционер в машине отсутствовал, а печка не успевала справляться с холодным воздухом, просачивающимся сквозь тонкое днище. Джоан, то и дело хватая с приборной доски грязную, влажную тряпку, вытирала переднее стекло. Стефани вжалась в сиденье; обхватив себя руками, спрятала ладони под мышки. Она отчаянно пыталась вспомнить, что она знает о Джоан и ее муже, Эдди. Кажется, они поженились совсем недавно — около года или чуть больше. Да, чуть больше года. Она не смогла присутствовать на свадьбе, потому что это событие совпало с другим, более важным для нее: Роберту удалось выкроить неделю отпуска. И, встав перед выбором, — провести неделю вместе со своим любовником их по-настоящему первый отпуск вместе или присутствовать на католической итальянской свадьбе в Штатах, — она, конечно, выбрала первое. Она вспомнила, что предложила Роберту полететь на свадьбу вместе, но он заметил, что тогда им придется отвечать на многочисленные и сложные вопросы. Для очистки совести Стефани отправила невероятно дорогой набор хрустальных бокалов в качестве свадебного подарка. — Мне очень жаль, — сказала она. — Я не знала об этом. — Правда? Я удивлена. Удивлена, что мама не сообщила тебе об этом. — На этот раз ей не удалось скрыть горечь. — Насколько я знаю, она рассказывает обо всех. Стефани наморщила лоб, изо всех сил пытаясь вспомнить. Неужели мама ничего о Джоан ей не рассказывала… или все-таки была права Джоан? Чтобы мама не поделилась столь печальной новостью с оставшимися двумя дочерьми, бесконечно анализируя, обсуждая и пытаясь понять, в чем заключается ее вина, — такого действительно не могло быть. И наконец, из невероятных глубин своего подсознания Стефани удалось извлечь слова матери о том, что у Джоан не складывается семейная жизнь. — Знаешь, кажется, я что-то припоминаю. Мама действительно говорила, но это было сказано вскользь. Она сказала, что у вас с Эдди не все ладится. Если не ошибаюсь, она упоминала о детях: о том, что Эдди хочет детей, а ты предлагаешь немного подождать. Стефани замолчала, полагая, что сказанного ею вполне достаточно. Она начала с трудом припоминать довольно длинную и сложную историю взаимоотношений Джоан и Эдди. В то время, когда мама ей об этом рассказывала, она была настолько захвачена романом с Робертом, что слушать рассказ о чьих-то не складывающихся отношениях ей просто не хотелось. А еще за Стефани водилась привычка отключаться и не слушать, что говорит мать, когда она начинала свои бесконечные рассказы о ее братьях и сестрах. — Ты не хочешь поговорить со мной об этом? — спросила она. — Я все рассказала, — кивнув, ответила Джоан. Стефани замолчала, ни на минуту не сомневаясь, что Джоан не сможет подавить в себе желания рассказать новому слушателю свою историю. На мосту образовалась пробка, где-то вдалеке слышался вой сирены. Обещали снег, но он так и не выпал. Температура резко упала, и постепенно поверхность дороги превратилась в широкую сверкающую ледяную полосу. В морозном зимнем воздухе ночное небо Нью-Йорка сверкало огнями. Стефани, глядя через реку вдаль, видела, как сверкал красно-зелеными огнями Эмпайер-Стейт, здание компании «Крайслер» ему ни в чем не уступало. Весь небосклон выглядел так, как будто перед Рождеством его кто-то специально украсил. Пристально всматриваясь в темноту сквозь стекло машины, ей удалось отыскать в ночном небе темный провал: там еще совсем недавно стояли башни-близнецы. После ужасных событий одиннадцатого сентября она уже не раз бывала в Нью-Йорке. И как любой житель этого города, она знала, что никогда не сможет привыкнуть к отсутствию их силуэтов на фоне неба. Она слышала о предложении поставить на этом месте другое здание, но сказать определенно, какие чувства в связи с этим у нее возникали, она не могла. Джоан наклонилась вперед и постучала пальцем по приборной доске: датчик показывал, что температура медленно поползла вверх. — Надеюсь, двигатель не перегреется, прежде чем мы доберемся до автострады, — тихо сказала она. — Похоже, впереди произошла авария. Думаю, как только проедем это место, сможем ехать быстрее, — высказала свое предположение Стефани. — А что бы ты хотела услышать? — неожиданно спросила Джоан. — Правду или версию, которую я рассказала матери? Стефани задумалась. — А что бы тебе самой хотелось? — наконец сказала она. — Мне кажется, мамин вариант я еще успею услышать. Джоан кивнула и улыбнулась. — В этом можешь не сомневаться. Она резко нажала на тормоз и просигналила грузовику, попытавшемуся, нарушая правила, занять ее полосу. Затем неожиданно сказала: — Знаешь, я всегда испытывала небольшую ревность… нет, пожалуй, не ревновала; скорее, завидовала тебе. — Почему? — Стефани нахмурилась, не понимая, чем вызвана резкая смена темы разговора. — Ты живешь в Ирландии, счастлива, у тебя хорошая работа, прекрасный дом, дорогая машина… по меньшей мере, так нам постоянно говорит мама. Она нам, конечно, намекает, что ты не одна — у тебя есть мужчина, но мы все знаем, что это неправда. — Почему? — удивленно спросила Стефани. — Да потому что мы все знаем, что ты лесбиянка. Она тоже это знает, но никак не может смириться, что из трех ее дочерей две ведут распутный образ жизни. — Что? Что? — В первую минуту Стефани показалось, что она чего-то не расслышала. Резко повернувшись, Джоан посмотрела на сестру. — Не стоит так смущаться. Тебе тридцать пять, ты хорошенькая, успешная, у тебя свой дом. И в твоей жизни нет ни одного мужчины. Мама говорит, что ты ей всегда рассказываешь о своей подружке Салли. Сначала Стефани негромко захихикала, затем это перешло в смех, больше напоминающий истерику, от которого позже, как правило, болят все мышцы живота. Она вдруг почувствовала, как вместе со смехом из нее выходит напряжение последних нескольких часов. Одна только мысль о том, что ее мама, получившая пуританское воспитание, считает свою дочь лесбиянкой только лишь потому, что она редко говорит с ней о мужчинах, вызывала у нее один приступ смеха за другим. Единственная причина, по которой последние восемнадцать месяцев она не рассказывала о мужчинах, назначающих ей свидания, заключалась в том, что у нее был роман с женатым мужчиной. С консервативными взглядами и католическим вероисповеданием мамы это едва ли могло служить темой разговора через Атлантику. И по этой причине мама решила… Прижимая к глазам кончики пальцев обеих рук, она стала вытирать катящиеся по щекам слезы. — Не знаю, что мне сказать, чтобы ты поверила, что я не лесбиянка. Салли… это просто моя подруга, которой, между прочим, сегодня вечером должны сделать предложение выйти замуж. Во-первых, я не говорю о мужчинах потому, что не считаю нужным обсуждать эту тему со всеми и каждым в отдельности; а во-вторых, я достаточно серьезно отношусь к вопросу своей карьеры, и у меня просто нет свободного времени. По той же самой причине я не завожу домашних животных. Но как бы там ни было, — только прошу тебя, не говори маме, — я встречалась… с мужчиной на протяжении последних нескольких месяцев. Но все кончено, — добавила она, не пожелав уточнить, как давно закончился ее роман. Не обращая внимания на раздававшиеся со всех сторон сигналы, Джоан нажала на газ, и ее фургон, медленно и не совсем уверенно, все же смог переползти на другую полосу. Впереди мигали красные и голубые огни. Три полицейские машины, поставленные под углом, перекрывали движение на двух полосах. Огни «скорой помощи» были видны чуть дальше. Небольшая японская машина, марку которой уже невозможно было определить, съезжая с моста, въехала в бок длинному вытянутому лимузину. Полдюжины молодых людей в смокингах и женщины в вечерних платьях стояли на тротуаре, дрожа от холода, в то время как бригада врачей «скорой помощи» пыталась оказать помощь водителю японской машины. — Можно сказать, их рождественский вечер испорчен, — заметила Джоан, махнув головой в сторону группы людей в вечерних нарядах. — Я думаю, в гораздо меньшей степени, чем его, — сказала Стефани, глядя на окровавленного водителя маленькой машины, которого укладывали на носилки. — А вдруг семья ждет его возвращения домой? — Она бросила косой взгляд на сестру. — А Эдди ждет тебя дома? Он знает о твоем решении? Они проехали молча около двух кварталов, прежде чем Джоан ответила. — Нет, не знает. Стефани выпрямилась в кресле. — Он, наверное, сейчас ждет тебя дома? Джоан взглянула на часы, расположенные на приборной панели. — Да, я думаю, он уже дома. Я оставила ему записку. — Джоан, я думаю, он сходит с ума. Сейчас же позвони ему! — Нет, — ответила она тоном, в котором слышалось упрямство. — Тебе необходимо с ним поговорить. — Нет, я не буду с ним разговаривать. Ты не вправе мне приказывать. Ведь ты не знаешь, каково жить с человеком, который неделями тебя обманывает. Стефани открыла рот, чтобы ей ответить, но промолчала. — В таком случае расскажи мне, что случилось. — Он мне лгал, — достаточно резко ответила Джоан. — Ты уже об этом сказала. Все мужчины лгут, — тихо заметила Стефани, а про себя добавила, что женщины лгут тоже. — Но давай посмотрим правде в глаза: неужели для нас так важно, чтобы они всегда говорили правду? — В октябре был год, как мы поженились. Мы уже начали думать о том, чтобы завести ребенка. Стефани почувствовала, что начинает замерзать. А в затылке появилась сильная пульсирующая боль — результат стресса, рециркулируемого воздуха, используемого в самолете, разницы во времени и промозглой нью-йоркской погоды. Ее желудок вновь неприятно заныл. Она перелетела через океан, чтобы убежать от собственного неудавшегося романа, и сейчас ей меньше всего хотелось выслушивать о похождениях своего зятя. — У нас все шло хорошо: Эдди работал на расчистке Всемирного торгового центра, я устроилась на пол дня в студию графики. Нам даже удавалось немного откладывать каждый месяц. Мы решили переехать в пригород, подыскать там небольшой домик, а затем завести ребенка. «Эдди наскучила вся эта домашняя идиллия, — подумала Стефани, — он нашел себе женщину, начал ей что-то обещать, лгать…» — И в течение шести недель, утро за утром, он делал вид, что ходит на работу. Даже с работы возвращался вовремя. — Постой! Мне кажется, я что-то пропустила, — сказала Стефани, коснувшись руки сестры. — И не могла бы ты чуть сбавить скорость? — Да, конечно, — ответила Джоан. Рассказывая Стефани о своих отношениях с мужем, она не заметила, как выжала педаль газа до упора. — Извини, эта разница во времени… так что ты имела в виду, говоря, что он делал вид? — После того как он был уволен, он делал вид, что ходит на работу. Я узнала об этом тогда, когда получила счета из банка, и в них не было никаких отчислений из его зарплаты. — О боже… Я сожалею… Я подумала… когда ты сказала, что он тебе лгал… Я подумала, что здесь замешана другая женщина. — Ты имела в виду роман с другой женщиной? Эдди знает, что я сделаю с ним — и с ней, — если застану с другой женщиной. — Так ты уходишь от него только потому, что он потерял работу? — Нет, я ухожу от него потому, что он мне солгал. И не единожды. В течение шести недель он делал вид, что ходит на работу. Не было ни одного дня, чтобы я не спросила его, как дела на работе, и каждый день он сочинял небылицы. Одна ложь влечет за собой другую… Стефани закрыла глаза. Ее собственный роман тоже строился на лжи, паутина которой с каждым днем опутывала ее все сильнее и сильнее. Она не понимала этого вплоть до сегодняшнего дня, как, впрочем, не понимала и того, насколько неполноценными были их отношения с Робертом. Легкая улыбка появилась и тут же спряталась в уголках ее рта: мама уверена, что она лесбиянка. — А ты не думала, что причиной его лжи могла быть обыкновенная мужская гордость? — осторожно предположила она. — Возможно. Но мне он сказал, что его уволили по причине сокращения численности работников. Это была еще одна ложь: его уволили потому, что он попросил оплатить сверхурочные часы, которых у него не было. Я узнала об этом сегодня и сразу поняла, что больше с ним жить не смогу. — Почему? — удивилась Стефани. — Да потому что я знаю, что никогда не смогу доверять ему вновь. Однажды поймав мужа на лжи, я буду всегда ждать, что он вновь солжет. Я не хочу жить с чувством недоверия. — Что ты будешь делать? — Проведу Рождество дома. Сразу после праздников обращусь к адвокату. — И все потому, что он обманывал тебя? — Когда уходит доверие, что остается делать? Выражая согласие, Стефани кивнула. Что действительно остается? Внезапно она почувствовала жалость к Кейти Уокер. Какое будущее ждет ее с Робертом? Глава 5 Близилась полночь, когда сестры повернули на дорогу, ведущую к дому их детства. Тема разговора иссякла около часа назад: Стефани дремала, время от времени просыпаясь и вновь погружаясь в беспокойный сон. Внимание Джоан было приковано к скользкой дороге, она старалась, чтобы старый фургон не заносило. На выезде из города пошел снег; тихо падая, большие хлопья удивительно быстро сделали мир праздничным и радостным. Но сестры понимали, какую опасность таит в себе снегопад. Возникала реальная угроза того, что они могут застрять на одной из дорог и тогда будут вынуждены провести Рождество в каком-нибудь дешевом мотеле; или того хуже — застрянут на одной из проселочных дорог и, не дай бог, замерзнут в машине. Интересно, о чем подумает Роберт, когда прочтет об этом в газете? Какие чувства испытает? Облегчение, потому что исчезнет проблема в лице Стефани Берроуз? Или почувствует себя виноватым в том, что в снегопад она ехала в пропахшем бензином фургоне, двигатель которого, казалось, вот-вот заглохнет. Хотя об этом он может никогда и не узнать, как минимум, по двум причинам: ввиду того, что он редко читал газеты, и потому как сообщение о смерти двух женщин в снегопад едва ли могло попасть в международную прессу. Обогреватель фургона неожиданно решил заработать, и салон машины наполнился резко пахнущей смесью. Под воздействием духоты и отработанного воздуха Стефани вновь впала в состояние тяжелого полузабытья, в котором мысли о Кейти и Роберте продолжали ее преследовать. Шорох гравия и песка под колесами машины заставил ее проснуться: они свернули с автострады на щебеночно-асфальтовое покрытие. Стефани попыталась сесть прямо. — Почти приехали, — сказала Джоан. Рукавом пальто Стефани протерла боковое окно и пристально вгляделась в темноту. Здесь тоже недавно выпал снег, и мир вокруг сразу утратил четкие очертания и формы. Улицы были пустынны, но в большинстве деревянных домов, стоящих на расстоянии от дороги, она могла видеть рождественские елки, огни которых как будто подмигивали ей из темноты. Некоторые дома были украшены тысячами — десятками тысяч — огней, но большинство домов было погружено в темноту, и многочисленные Санты на оленях, снеговики, рождественские елки выглядели одиноко. В конце переулка только единственный дом был залит огнями. Стефани наклонилась вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Это был дом ее детства. В прошлом году она прилетала на День благодарения и с тех пор дома больше не была; кажется, прошло года три — а может быть, и больше, — когда она в последний раз проводила здесь Рождество. Тусклые фары машины осветили фасад дома. В проеме одного из окон была видна елка невероятно большого размера. Стефани знала, что елка будет украшена теми же шариками и безделушки, которыми ее украшают уже многие годы. Она знала, что найдет на ней ангела из фольги серебристого цвета, которого она сделала своими руками в первом классе; что верхушку елки будет украшать корона, которая была на ее старшем брате Билли, исполнявшем роль волшебника в рождественском спектакле, будучи второклассником начальной школы. Было время, когда к семейным традициям она относилась, как к чему-то несерьезному, и если в этот момент в доме оказывались гости, она испытывала чувство стеснения. И только став старше, поняла, что они несут в себе успокоение и поддержку, а украшения на елке являются символом старого счастливого времени. Выбравшись из машины и с удивлением обнаружив мокрые от слез щеки, она безуспешно попыталась убедить себя в том, что это из-за дующего в лицо холодного, колючего ветра. Дверь дома широко распахнулась, и длинные тени, отбрасываемые родителями, заплясали на снегу. Джоан и Стефани, схватив сумки и чемодан, поспешили прочь с холодного ночного воздуха. Тони Берроуз была хрупкой невысокой женщиной. Стефани даже не знала точно, сколько матери лет: благодаря тому, как она выглядела, ее возраст было трудно определить — ближе к семидесяти, а возможно, и далеко за семьдесят. Стефани казалось, что мама ничуть не изменилась с того момента, когда она была ребенком и жила в этом доме. Черты ее лица напоминали равнины и углы: заостренный нос, заостренный подбородок, выступающие скулы и кожа, которая была настолько гладкой, что казалась неестественной. Мысль о том, что мать воспользовалась услугами косметолога, сделав укол красоты, вызывали у Стефани сомнение; ни о какой подтяжке лица речи быть просто не могло. В таком случае все объяснялось хорошими генами, и Стефани подумала, что было бы совсем неплохо выглядеть так же, когда она достигнет возраста матери. Тони встречала дочь на ступеньках дома; увидев ее, бросилась ей навстречу и крепко обняла. — Я даже не могу сказать, какой счастливой ты меня сделала, — прошептала она Стефани на ухо. — Ты же знаешь, я не собиралась. Но я рада быть дома, — сказала она. И это было правдой. — Что заставило тебя передумать? — Может быть, я просто захотела на Рождество оказаться дома, — тихо сказала Стефани. — Может быть, — ответила Тони голосом, подтверждающим, что она не поверила ни единому слову дочери. Мет Берроуз, пропустив в дом Джоан, заключил свою старшую дочь в крепкие объятия. — Это самый лучший рождественский подарок, который только можно получить. — Папа… — Стефани почувствовала, как из глаз вновь потекли слезы, а в горле застрял комок. — Входите в дом, а то обе замерзнете. Стоило только взглянуть на Мета Берроуза, как можно было сразу сказать, что он является профессором колледжа. Высокий, худощавый, только сейчас начавший немного сутулиться, с шевелюрой абсолютно черных волос, едва тронутых сединой. Но от взгляда Стефани не ускользнули мешки под глазами, новые морщины на лбу и появляющаяся во время ходьбы сутулость. Он заметно постарел со дня их последней встречи. Они вошли в маленький холл, и Мет закрыл за ними дверь. Появление еще одной елки — детской, которая каждый год специально ставилась для внуков, чтобы они могли продемонстрировать сделанные своими руками украшения, — делало холл еще меньше. В этом году елка утонула в огромном количестве поделок из фольги, гофрированной бумаги, шариков из папье-маше. Войдя в дом после путешествия, показавшегося ей нескончаемым, Стефани сразу почувствовала его удивительную теплоту; дом был наполнен запахами рождественской выпечки, свечей и сосны. В камине гостиной, которая, к ее удивлению, оказалась пустой, дрова уже почти прогорели, оставив после себя ярко тлеющие угли. — А где все? — удивленно спросила Стефани. Она ожидала увидеть всю семью в сборе. — Все уже спят, — ответила мама с ноткой разочарования в голосе. — Я тоже думала, что они дождутся твоего приезда. — Завтра все встанут рано. Не забывай, у нас в доме внуки, — мягко сказал Мет, кивнув головой на кучу коробок, обернутых яркой бумагой и беспорядочно разбросанных вокруг огромной, закрывающей оконный проем елки. — Я даже не могу вспомнить, сколько лет назад вся семья собиралась на Рождество, — добавил он, улыбаясь. Он приблизился к Стефани и крепко сжал ее руку. — Я очень рад, что тебе удалось это сделать. — Я тоже, папа. Тони, ухватив Джоан за руку, потащила ее на кухню. — Не сомневаюсь, что твоя мать прямо сейчас начнет обо всем расспрашивать Джоан, — усмехнувшись, сказал Мет. Он открыл старинный бар на колесиках. — Я знаю, что ты не любишь спиртное, — сказал он, открывая новую бутылку виски, — но мне кажется, что тебе сейчас это просто необходимо. — Налив двойную порцию, протянул ей. — У тебя совершенно измученный вид. — Я не пью, но ты прав, это необходимо сделать. Она запрокинула голову и одним глотком выпила горькую жидкость, почувствовав, как она сначала обожгла гортань, а затем быстро разлилась по всему телу теплом и умиротворением. Мет налил немного виски в бокал из граненого стекла, которому было лет больше, чем ему самому, покрутил бокал и, поднеся к лицу, вдохнул, пытаясь ощутить букет напитка. Затем поставил бокал на каминную полку и, взяв небольшую кочергу, разгреб почти прогоревшие дрова, глядя, как красно-черные и бело-желтые искры, кружась, исчезали в дымоходе. — Тебе повезло, что ты смогла улететь, — сказал он, продолжая стоять к ней спиной. — Наверное, решила в последнюю минуту. — Да, так и было. Я не заказывала билет заранее, приняла решение в полдень… по ирландскому времени. Мет взял бокал и повернулся к дочери, сделав вид, что старается в нем что-то рассмотреть, затем спросил: — У тебя были планы на Рождество? — Да, — мягко ответила Стефани и замолчала, не желая развивать тему дальше. Ей показалось, что отец хочет еще о чем-то ее спросить, но он поднял бокал и, обращаясь к ней, произнес: — Добро пожаловать домой! — Спасибо, папа. — Позволь мне задать тебе еще один вопрос, и я обещаю больше не приставать к тебе с расспросами: у тебя проблемы? — Ну что ты, папа! Какие проблемы? — спросила она, желая узнать, что он имел в виду. — Ну, я не знаю… Проблемы на работе. — Нет, папа, на работе у меня нет никаких проблем. — Может быть, проблема с мужчиной. — В настоящий момент мужчин в моей жизни нет, — быстро ответила она, не желая ни лгать отцу, ни уж тем более рассказывать, что произошло. Ее родители были строгими католиками. Она не могла предсказать их реакцию, узнай они о том, что у их дочери был роман с женатым мужчиной. — Нет никакого секрета, нет никакой большой тайны — прошу мне поверить. Я буквально в последнюю минуту поняла, что хочу провести Рождество со своей семьей. У меня была альтернатива: остаться на Рождество в Дублине и встречать его одной, сидя дома, а мне ужасно этого не хотелось. — Ты даже не представляешь, как мы рады, что ты прилетела, — сказала Тони Берроуз, стоя на пороге комнаты и держа в руках поднос с маленьким чайничком, аккуратно накрытым салфеткой, и огромной тарелкой с бутербродами. Позади нее маячила фигура Джоан. Стефани заметила, что, сняв с себя тяжелую куртку и шапку, закрывавшую половину ее лица, она удивительным образом стала похожа на мать. — А сейчас давай поешь. Ты наверняка проголодалась после долгого путешествия. Потом можешь ложиться спать. Я приготовила тебе твою бывшую комнату. Думаю, это поможет тебе воскресить воспоминания о рождественских праздниках, когда ты была еще совсем ребенком. Джоан, ты можешь занимать свободную комнату. Она замолчала, посмотрела на них и, слегка наклонив голову к плечу, прислушалась. В комнате стояла тишина. Неподалеку церковный колокол стал отбивать полночь: в холодном воздухе ночи звук казался хрупким и рассыпающимся, потерянным и одиноким. Стефани Берроуз почувствовала, как на глаза вновь навернулись слезы; наступило Рождество, и она дома. Проснувшись сегодня утром, она даже не могла предположить, как этот день закончится. Глава 6 Среда, 25 декабря Рождество Было уже около 3.30, когда она окончательно сдалась, понимая, что уснуть ей не удастся. Стефани села на кровати и, натянув до самого подбородка украшенное вышивкой стеганое одеяло, обвела взглядом комнату — пример сюрреалистичного дежа вю: это была комната, в которой она провела все свое детство и которая осталась почти без изменений. Хотя с того момента, как она уехала из дома, прошла большая часть ее жизни, она знала, что в комнате все осталось на прежних местах. Создавалось впечатление, что мать намеренно сохраняла ее в таком виде. Посмотрев на стену, Стефани увидела глубокую полку, на которой сидели куклы в национальных костюмах. Их было так много, что они были буквально в нее втиснуты. Стефани никогда бы не стала собирать кукол сама, но на каждый ее день рождения и почти каждое Рождество мать или тетя дарили ей очередную куклу с невыразительным лицом, одетую в замысловатый сшитый вручную костюм. Из-за того что в них было вложено много труда, они сразу становились особенными, чтобы ими играть, и по этой причине Стефани их не любила. Под куклами находились две полки с книгами и, даже в темноте, она знала, что сможет найти «Маленьких Женщин», «Приключения Тома Сойера» рядом с тремя поколениями запятнанных чернилами школьных учебников. В углу по-прежнему стояла лошадка-качалка, которая в детстве ее страшно пугала. Дедушка сам вырезал ее из огромного вяза, позже он ее с любовью расписал. И Стефани знала, что если она сейчас выберется из кровати и исследует нижнюю часть качалки, то найдет там свое имя и дату — сентябрь 1979, — выцарапанные на дереве. Из комнаты исчез изысканно украшенный кукольный домик — очевидно, подарен какой-нибудь из племянниц. Пожалуй, это, да еще отсутствие постеров, когда-то украшавших стены комнаты, и являлось единственным отличием. Стефани спустила ноги с кровати. Босые ступни почувствовали теплые и гладкие доски пола. Стащив за собой одеяло и завернувшись в него, она тихо подошла к окну, протерла рукой стекло и пристально всмотрелась в темноту. Снег продолжал идти; его большие хлопья, падая, медленно стирали границы предметов, погружая мир в тишину. Она подумала мимолетно как там сейчас в Ирландии. Посильнее закутавшись в одеяло и стараясь не шуметь, она тихо вышла на лестницу: ей захотелось пить. Голова продолжала болеть, в желудке то и дело возникали неприятные спазмы, появившиеся в ту же секунду, как только она увидела перед собой Кейти Уокер. Если спазмы хотя бы на время становились тише, то головная боль, казалось, поселилась в ней навечно. Стефани и сейчас чувствовала, как она продолжает пульсировать в висках. Лампы в доме продолжали гореть, но свет был приглушенный: их оставили на тот случай, если посреди ночи кто-то из детей захочет встать, чтобы пойти в ванную. Этим Рождеством под крышей родного дома собралась вся ее семья: Билли, Маленький Мет, Джим и Крис; а также две ее сестры — Джоан и Си-Джей. Все приехали с семьями, за исключением ее и Джоан, а Билли, Маленький Мет и Крис привезли с собой детей. Она была уверена, что завтра — нет, Рождество уже наступило — в доме будет царить настоящий кошмар, вполне обычное явление для семейного Рождества. Стараясь ступать как можно тише, Стефани начала спускаться по ступенькам лестницы. Необъяснимое чувство вины поймало ее на одной из ступенек: вот она маленькая шестилетняя девочка, в полночь крадучись спускается вниз, чтобы посмотреть, не пришел ли Санта-Клаус. Стефани вспомнила, какое сильное разочарование она испытала, обнаружив, что его там нет. Остановившись на пороге гостиной, заглянула в комнату. Толстая восковая свеча стояла на окне, слабо освещая комнату; из красно-серой золы догорающего камина изредка выскакивала случайная искра и тут же уносилась вверх. В темноте это выглядело удивительно волшебно. Она была рада, что сложившиеся обстоятельства заставили ее прилететь домой. В то время как мама ее не изменилась и, судя по всему, еще долго не собирается стареть, отец резко сдал. Да… время неумолимо бежит вперед, и каждое Рождество для них может стать последним. Заметив, что дверь в кабинет отца приоткрыта, Стефани заглянула внутрь. Это была комната, которую она всегда любила. Ярким воспоминанием осталось, как она, еще совсем маленькая девочка, стоя в дверном проеме, всматривается в темноту комнаты, испытывая благоговейный страх перед книгами, которых было так много, что полки тянулись от пола до самого потолка. Ужасно уродливый письменный стол занимал в комнате достаточно много места его, так же как и лошадку-качалку, дедушка вырезал своими руками. За столом стояло папино кожаное кресло с высокой спинкой. Красная кожа уже во многих местах потрескалась, кое-где отсутствовали гвоздики со шляпками, а поручни кресла были так отполированы временем, что стали совершенно гладкими. Ей показалось, что и эту комнату время не тронуло, если не считать, что на том месте, где когда-то находился старенький компьютер, теперь красовался Sony Vaio с плоским экраном. Компьютер был включен — она определила это по экрану, удивительно похожему на живой аквариум: среди кораллов лениво плавали тропические рыбки. Поддавшись внутреннему импульсу, Стефани проскользнула в комнату и прикрыла за собой дверь. В течение последних часов у нее не было возможности проверить свою почту, и хотя она была уверена, что кроме рождественских поздравлений ей сейчас ничего прийти не может, решила не упускать появившуюся возможность. Было ли это единственной причиной? Отбросив эту мысль, она забралась в папино кресло с ногами и посильнее закуталась в одеяло. Затем, нажав на клавишу, оживила экран. Через сервер она быстро вошла в свой рабочий почтовый ящик. Ей пришло несколько открыток от тех, кто поленился отправить поздравление почтой, парочка писем «до встречи в новом году» от коллег. Затем она вошла в свой персональный ящик. В нем было пятьдесят два сообщения. Фильтр для спама, установленный на компьютере, сумел уловить многие, но не все, касающиеся купли и продажи, предложений по размещению денег, заменителей Виагры и покупки настоящих «Ролексов». Быстро просмотрев список, Стефани удалила многие сообщения, даже не открывая их, и затем перешла на новую страницу. Новое электронное сообщение от robert.walker@RandK-Productions.сот. Она не почувствовала удивления. Сидя в кресле, она долго смотрела на экран. Тема сообщения, отправленного в 8.15 утра по местному, ирландскому, времени, не указывалась. Стефани взглянула на часы: около пятнадцати минут назад. Она может его удалить. Это сделать не сложно. Для этого его достаточно выделить, затем нажать на нужную клавишу — и оно тут же исчезнет. Щелкнув по сообщению, она занесла руку над клавиатурой, потирая указательным пальцем клавишу, отправляющую сообщения в никуда. Не осталось ничего, что бы Роберт мог ей еще сказать и что она хотела бы от него услышать… И в то же время ей было интересно. Что произошло после того, как они с Кейти вернулись домой? Они, наверное, сначала ссорились, затем помирились… как закончилось это ужасное Рождество? Она нажала на клавишу, и сообщение открылось. Дорогая Стефани, Не знаю, что случилось с тобой. Я ужасно волнуюсь. Несколько раз звонил тебе домой и на мобильный телефон, но ты не отвечала. Ты просто исчезла. Пожалуйста, свяжись со мной. Сообщи, что с тобой все в порядке. Сегодня рано утром был у тебя. Извини, но я был вынужден это сделать. Я хотел убедиться, что тебя там нет; и еще — теперь я знаю, что ты не оставила дом насовсем. Все твои вещи в шкафу на месте. Я постоянно думаю о том, что с тобой что-то случилось или ты с собой что-нибудь сделала. Я в отчаянии и не знаю, что делать. Пытаясь разыскать твою подругу Салли, понял, что не знаю больше никого из твоих друзей. Если в ближайшее время мне не удастся получить от тебя сообщение, попытаюсь связаться с Чарльзом Флинтоффом. Уже начинаю думать, что о твоем исчезновении мне следует сообщить в полицию. Если тебе удастся получить это сообщение, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай о себе знать. Я люблю тебя. Роберт — Черт возьми! Первой реакцией Стефани был гнев: как он смеет искать с ней связь, как у него хватило наглости прийти в ее дом среди ночи и лазить по ее шкафам, кто позволил ему думать, что у него есть право звонить Чарльзу Флинтоффу, ее боссу! И как он смеет заявлять, что любит ее! Она почувствовала, что ей перестало хватать воздуха, сердце забилось столь часто, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. От спазматической боли сжался желудок, затем в нем что-то сильно забурлило, и она подумала, что ее сейчас стошнит. Пытаясь справиться с волнением, она начала медленно и глубоко дышать. Неужели он до сих пор не понял, что между ними все кончено? Стоя в дверях дома и наблюдая, как Роберт и Кейти садятся в свои машины, она была уверена, что больше никогда не увидит ни того, ни другого; а уж тем более не могла предположить, что Роберт вновь будет искать способы общения с ней. Теперь она понимает, что сильно ошибалась. Где-то глубоко внутри, не давая ей успокоиться, яростно звенел колокольчик. Прошло всего лишь несколько часов, а Роберт уже попытался найти ее и даже был у нее дома. Она вчера забыла забрать у него ключ! Внезапно уголки ее губ тронула улыбка. Она представила отчаянные попытки Роберта связаться с ней… но все безуспешно. Он идет к ней и обнаруживает, что дом пуст. Он просматривает ее одежду, обувь — все на месте, даже компьютер. Он не имеет ни малейшего представления, где она может быть: и он, очевидно, предположил самое худшее. Он решил, что случившееся ее настолько расстроило, что она совершила какую-нибудь глупость: пошла и бросилась в Лиффи. Неужели он настолько самоуверен, чтобы в это действительно поверить? И уже в который раз она поймала себя на мысли, что он ее совершенно не знает. Она решила еще раз перечитать сообщение. Улыбка медленно сошла с лица. Ей сейчас только не хватало, чтобы о ее исчезновении он сообщил в полицию или позвонил ее боссу. Придется с ним переговорить. Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее еще раз взглянуть на время отправления сообщения. Прошло чуть более пятнадцати минут, возможно, он еще находится в режиме он-лайн. Отец Стефани являлся абонентом AOL — Америка он Лайн, — и, следовательно, у него стояла программа AIM, позволяющая вести беседу в режиме реального времени. Не так давно она была в Европе с рабочей поездкой, которая заканчивалась в Латвии. Звонки на мобильный телефон поступали с трудом, слышимость на линиях международной связи была настолько ужасной, что ей ничего не оставалось делать, как общаться с Робертом с помощью AIM. В нижней части экрана Стефани нашла желтый значок в виде шагающего человечка и щелкнула по нему, активизируя программу. Она ввела свое имя и пароль и стала ждать, когда произойдет загрузка ее личных данных. Она понимала, что шанс поймать Роберта за компьютером в столь ранний час рождественского утра чрезвычайно мал… Он-лайн: robertwalker. Поставив стрелку на имя, она на секунду задержалась, не решаясь щелкнуть мышкой. Он-лайн 35 минут. Она усмехнулась. Это, как ничто другое, говорило ей о состоянии дел в доме Уокеров. Что он делает у компьютера так рано? Стефани дважды щелкнула по имени, и ящик открылся. Он был разделен на две половины: исходящие сообщения шли внизу, в то время как ответы появлялись в верхней части экрана. Она заколебалась, глядя на свое имя, светящееся красным на белом экране: stephanieburroughs. Затем ее пальцы быстро забегали по клавиатуре: Да? Она увидела, как почти сразу в нижней части экрана появилось: пишет Роберт Уокер. А еще чуть позже на экране появилось и само сообщение Роберта. Слава богу. С тобой все нормально? Я ужасно беспокоился. Со мной все хорошо. Но где ты сейчас находишься? Со мной все хорошо. Ты не хочешь сказать мне, где ты? Нет. Скажи мне, все ли у тебя хорошо? Да. Стефани. Прошу тебя, поговори со мной. Нам о многом необходимо поговорить. Нам не о чем разговаривать. Я хочу, чтобы ты вернул мои ключи. Не подходи больше к моему дому. Держись подальше от моего босса. Я больше не хочу тебя видеть. Так не должно быть. Но так уже есть. Пожалуйста, мне необходимо с тобой поговорить. О настоящем. О будущем. У нас нет будущего. Возвращайся к своей жене, Роберт Уокер. Щелкнув на кнопку, Стефани вышла из AIM. Она знала, что, находясь на другом конце, Роберт сразу же получит сообщение о том, что stephanieburroughs прекратила переписку. Боже, какая самоуверенность! Поразительная самоуверенность! — У тебя все нормально, дорогая? Стефани вздрогнула. Подняв глаза, она увидела отца в дверном проеме. Интересно, как долго он там стоял? — Извини, папа. Я не могла заснуть. Решила просмотреть свою почту. — Что-нибудь важное? — Один только мусор. Глава 7 — Со мной все в порядке. Честное слово, я вполне хорошо себя чувствую. Стефани Берроуз сидела в кровати, обхватив руками чашку горячего бульона. — Ты неважно выглядишь. — Тони Берроуз, присев на край кровати, внимательно посмотрела на дочь. — У тебя замученный вид, черные круги под глазами, как синяки. — Мама, я знаю о твоих способностях все преувеличивать. — Да, ты меня знаешь. Я всегда говорю о том, что вижу. Это значительно облегчает жизнь. — Она посмотрела, как Стефани отхлебнула из чашки. — Я думала, это будет куриный бульон, — сказала Стефани. Куриный бульон ее матери был одним из ярчайших воспоминаний детства. Любая болезнь, будь то корь или свинка, каждый порез, царапина или зубная боль, лечилась бульоном. И надо сказать, что действовало безотказно. — В доме нет курицы, поэтому я подумала, что смогу заменить ее индейкой. — Вкусно. — Немного пересолила, — сказала мать. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Билли сказал мне, что ты потеряла сознание, выйдя на улицу. — Нет. После завтрака я села на веранде с чашкой кофе. Дети очень шумели, открывая подарки, и я подумала, что смогу там немного спокойно посидеть. Билли вышел покурить. Я думаю, головокружение было вызвано табачным дымом. Если к этому добавить длительный перелет и то, что я встала в 3.30 утра, то ты и сама все поймешь. — Отец рассказал мне, что вы пили чай рано утром. Он сказал, что услышал внизу шум и решил, что кто-то из внуков встал, чтобы потихоньку прокрасться в гостиную — помнишь, как ты это сделала однажды! — а в кабинете обнаружил тебя. — Я просматривала свою электронную почту. Но Стефани знала, что слабость и головокружение она почувствовала раньше. Был небольшой промежуток времени, совершенно стершийся из ее памяти: она помнит, как сидела на веранде, глядя на зимний пейзаж; следующее воспоминание — широкое некрасивое лицо брата, сигарета свисает изо рта, его темные глаза с беспокойством смотрят на нее. Он схватил ее на руки и понес вверх по лестнице в ее комнату. Чуть позже появились сестры — Джоан и Си-Джей — и уложили ее в постель. Как только они вышли из комнаты, вошла мама, неся поднос, на котором рядом с сухим печеньем стояла глубокая чашка с бульоном. — Я рано проснулась и за последние сутки спала около трех часов, — сказала Стефани, предприняв очередную попытку успокоить мать. — Думаю, я просто немного переутомилась. Протянув руку, Тони приложила ладонь ко лбу дочери. — Мне кажется, ты вся горишь. — Это потому, что я пью горячий бульон. — А может быть, ты беременна? Вопрос застал Стефани врасплох. От удивления ее глаза широко раскрылись, из широко открытого рта на поднос вылилось немного бульона. — Мама! Что за вопрос! Мать, приподняв брови, по привычке наклонила голову к плечу. — Беременна? — продолжала настаивать она. — Нет, мама. Я не беременна. Подумай сама, разве лесбиянки могут беременеть? Ей доставило удовольствие наблюдать, как щеки матери медленно зарделись. — Я слышала, что лес… женщины, ведущие неправильный образ жизни, имеют детей каждую неделю. Стефани поставила чашку на поднос и отодвинула его в сторону. Дотянувшись, взяла руки матери в свои. Они были маленькие, с распухшими от артрита суставами. Каждый палец руки украшало кольцо: золотые кольца на левой руке, серебряные — на правой. Это было ее единственной прихотью. Осторожно сжав пальцы матери, Стефани сказала: — Мама, я не лесбиянка, и я не беременна. Я просто очень устала. Вот и все. А сейчас почему бы тебе ни пойти к своим детям и внукам. Позволь мне немного отдохнуть, я спущусь к вам чуть позже. Тони Берроуз, встав с кровати, поправила одеяло. — Я тебе верю, — наконец сказала она. — Я очень рада. — Тому, что ты не лес… — Мама! — сказала Стефани и улыбнулась, заметив усмешку матери. — Ты уверена, что я больше ничего не могу для тебя сделать? — Да, уверена, — сказала она вслух, а про себя подумала: «только дай мне немного покоя и тишины». — Я задерну шторы, — сказала Тони. Комната сразу же погрузилась в темноту. — Думаю, мне нужно было сделать это прошлой ночью, — сказала Стефани. Глядя на мать, она почувствовала себя маленькой девочкой, которая лежит в кровати и ждет, что мама, задернув шторы, подойдет к ней, чтобы пожелать хороших снов. — Возможно. — Я думаю, меня разбудил свет, который шел от снега. В Ирландии снега почти нет. — Она убрала поднос. — Спасибо, мама, но боюсь, что я не смогу это доесть. Меня немного тошнит. Тони кивнула, взяла поднос и наклонилась, чтобы поцеловать дочь в лоб; Стефани с детства помнила это движение матери. — Отдыхай, думаю, тебе будет здесь хорошо, — сказала она, а затем добавила: — Мне кажется, не стоило собирать под одной крышей сразу всех внуков. Щелкнув, дверь закрылась; Стефани слышала, как легкие шаги матери пересекли холл, затем скрипнула третья ступенька, — это означало, что она начала спускаться вниз. Стефани осталась лежать в темноте, глядя в потолок. Как только глаза привыкли, очертания предметов, находящихся в комнате, стали проступать из темноты; тени стали глубже, и то, что несколько минут назад еще казалось таким знакомым и успокаивающим, стало чужим и немного тревожным. Ее недомогание — не что иное, как обычное нарушение суточного ритма, и ничего больше. Немного сна — и все будет в порядке. Конечно, она не беременна. Даже сама мысль об этом показалась ей нелепой. А если беременна? Лежа на спине и продолжая смотреть в потолок, она попыталась произвести в уме необходимые подсчеты. Менструации у нее всегда были нерегулярными, — цикл составлял от двадцати пяти до тридцати двух дней, — в некоторые месяцы протекали достаточно тяжело. Последний раз у нее были месячные… она нахмурила брови, пытаясь припомнить. Нет, даже думать об этом глупо. Прозвучавший вопрос засел в голове и требовал немедленного ответа: когда у нее в последний раз была менструация? Она оставила свой женский календарь дома, в Ирландии, но кажется, это было в ноябре, в конце ноября… Или нет, раньше. Стефани наконец вспомнила, что менструация у нее закончилась до корпоративной рождественской вечеринки, которая проходила 15 ноября, в пятницу. Это означает… это означает, что у нее задержка: дней восемь или десять. Она медленно покачала головой. Этого не может быть. Они с Робертом всегда проявляли достаточную осторожность. Но Стефани знала, что это было неправдой. Другая, злая правда шептала ей на ухо, что они предохранялись не всегда… Когда их встречи стали происходить регулярно, Роберт предложил ей пользоваться таблетками. Она отказалась. Ее агентство только что закончило подготовку к проведению кампании, рассказывающей об огромных опасностях, которые таят в себе противозачаточные таблетки. Стефани решила, что, если она будет правильно питаться, перестанет курить и прекратит употреблять сахар, ей станет незачем вводить в свой организм вредные таблетки. Роберт начал с ней спорить, приведя в качестве веского аргумента довод о том, что огромное количество людей пользуется ими, считая абсолютно безопасными. Стефани посоветовала ему запомнить, что она не относит себя к этому большинству, и если она смогла отказаться от употребления говядины даже из-за небольшой вероятности заражения коровьим бешенством, она никогда не станет употреблять таблетки, если существует — пусть даже самая маленькая — опасность нанесения вреда своему организму. Сейчас, оглядываясь назад, она поняла, что это был их первый настоящий конфликт. И прежде чем она поняла, насколько он был эгоистичен, ей потребовалось время. Как бы Роберт ни сопротивлялся ее требованиям, он все же был вынужден пойти и впервые за двадцать лет купить упаковку презервативов. Первое время она добросовестно следила за тем, как он их использует. Но со временем он стал ими пользоваться только в тех случаях, когда был «небезопасный период». Стефани постаралась вспомнить, когда они занимались любовью в последний раз… это было в пятницу, в его офисе. Тогда они не предохранялись. И она хорошо помнит, что в тот момент она не переживала, зная, что у нее безопасный — перед началом менструации — период. А до этого… это происходило у нее дома, возможно, за неделю до встречи в офисе. Стефани нахмурилась. Это был субботний вечер. Они были в кино, затем ели суши в японском ресторане на Джордж-стрит, после ресторана поехали к ней. Она приготовила ванну… и они вновь занимались любовью, не предохраняясь. Коробочка с презервативами уже давно была пуста, но они вспоминали об этом только в момент страсти, когда мысль о необходимости одеваться и тащиться в аптеку супермаркета казалась чудовищной. Сердце учащенно забилось; она почувствовала странную дрожь во всем теле и, чтобы немного успокоиться, обхватила себя руками. Она слышала, как под ладонью правой руки бьется сердце, и затем, совершенно непроизвольно, рука медленно сползла вниз и замерла чуть ниже желудка. От волнения она часто и неровно задышала, тело стало влажным, и Стефани почувствовала, как собравшаяся под волосами капля пота медленно потекла вниз. Беременна. Может быть. Возможно. Но маловероятно. Она попыталась припомнить события, которые могли бы хоть как-то объяснить причину задержки. По ее мнению, этому мог сопутствовать целый ряд факторов. Ее отношения с Робертом за последнюю пару недель достигли кульминации; к этому добавилась сложная ситуация на работе — до Рождества необходимо было многое закончить. На этот период пришлось много поездок — как правило, это были однодневные путешествия в Лондон, Париж, Берлин или Рим, — и воздушные перелеты могли повлиять на менструальный цикл. Может быть, причина в ее новой диете; может, именно она его и нарушила? Стефани вновь почувствовала тошноту; а может быть, виной всему ее воображение и ей просто кажется, что ее груди налились и стали особенно чувствительными? О Господи! А что, если она беременна? Она отказывалась в это верить, но сомнение уже успело спрятаться в глубине ее души и сердца. Ей тридцать пять; она знает свое тело, знает все его ритмы и циклы. Она и раньше ощущала, как перед менструацией ее груди становились чувствительнее. Она знает, чем вызвано ее нездоровое состояние: виной тому задержка, пережитый ею стресс и ужасная усталость. А если она ошибается? Что, если она беременна? И Стефани — уставшая, измученная разницей во времени и длительным перелетом, пережившая разрыв с любовником — неожиданно почувствовала, как по щекам потекли горькие слезы. Слезы разрушенных надежд и жалости к себе, смешанные с чувством страха. Воображение продолжало работать, и остановить его было уже не в ее власти: что будет дальше с ее карьерой, домом, образом жизни? Вынуждена ли она будет бросить работу или возьмет декретный отпуск; возможно, ей придется продать дом и полностью изменить свою жизнь. Что ей делать? А что бы сказал Роберт? Пришедшая в голову мысль была настолько для нее неожиданной, что заставила сесть в кровати. Неужели он смог бы так же легко вернуться к своей жене, если бы знал, что Стефани ждет от него ребенка? И позволила бы она ему сделать это, если бы предполагала, что беременна? Что подумает Кейти? В семье Уокеров уже было двое детей-подростков: семнадцатилетний сын и дочь пятнадцати лет. Интересно, хотела ли Кейти еще детей? Что она будет чувствовать, узнав, что любовница ее мужа родила ребенка? Сообщит ли она о своей беременности Роберту? И сразу же прозвучал ответ. Конечно, она ему сообщит: если она беременна, она не должна решать одна. В том, что она оказалась в этой ситуации, есть и его вина: им необходимо принять решение вместе. Ей так же немаловажно знать, намерен ли он поддерживать ребенка материально. И все эти вопросы им предстоит решать вместе, печально подумала она. Но прежде чем она к этому приступит, ей необходимо было посоветоваться. Стефани взглянула на часы. На восточном побережье сейчас десять утра, а это означает, что в Ирландии — три часа дня. Глава 8 — Счастливого Рождества! Голос в трубке был настолько радостным и веселым, что у Стефани сразу же поднялось настроение. — Так должен звучать голос девушки, которой накануне сделали предложение руки и сердца, — тихо сказала она. — Стефани! Боже мой, Стефани! Это ты? — Салли перешла на взволнованный крик. Держа трубку на расстоянии от уха, Стефани ответила: — Конечно, это я. А сейчас скажи мне, Дейв сделал тебе предложение? — Конечно, сделал, здоровый увалень! Встал на одно колено, ну, в общем, все как положено. — Стефани услышала непонятный резкий звук в трубке. — То, что ты слышишь, это звук кольца с бриллиантом. Настоящего бриллианта, а не стекла или циркония. Мы официально помолвлены; решили не делать помолвку длинной, поэтому сейчас пытаемся решить, какой из дней в сентябре подойдет для свадьбы лучше. Ты будешь подружкой невесты. Стефани показалось, что кровать закачалась из стороны в сторону. Если — и это было большое, огромное, чудовищно большое «если» — она беременна, ребенок должен будет родиться в сентябре. — Салли, я так рада за тебя. Я так взволнованна. — Я знала, что тебя это обрадует. А сейчас скажи мне, как дома дела? Ты хорошо добралась? Представляю, какое это было путешествие! Ты, наверное, до сих пор не можешь прийти в себя. Стефани продумала разговор со своей подругой. Они поболтают о помолвке, обсудят Рождество, поговорят о подарках, семье и о многом другом. И только затем Стефани поделится своими подозрениями. Таким был план. Но вместо этого она выпалила: — Салли, мне кажется, что я беременна. Ей тридцать пять лет, а голос прозвучал, как у напуганного подростка. Молчание на другом конце трубки продолжалось достаточно долго. Где-то в глубине дома были слышны приглушенные взрывы и оружейная стрельба: по телевизору шел какой-то рождественский фильм. Стефани слышала немного пьяные, чуть больше меры оживленные голоса. По тому, что все резко стихло, она поняла, что Салли перешла в другую комнату и закрыла за собой дверь. — Рассказывай. Стефани, прикрыв трубку сложенной в виде чашки рукой, понизила голос до шепота. — Я думаю, что, возможно, я беременна. — А я думаю, что я богата, но это не так, — тут же сказала Салли. — У меня десятидневная задержка. — У меня часто бывают десятидневные задержки. — Я знаю. У меня это тоже не впервые. Но меня тошнит. — Хорошо, но для этого могут быть совсем другие причины. Возможно, это просто стресс, — здраво заметила Салли. — Я и сама уже думала об этом. Может быть, это из-за еды, которую готовит мать. Другие причины мне не приходят в голову. Их просто нет. Знаешь, мне кажется, что мои груди налились и стали чувствительнее. А еще со мной сегодня было что-то похожее на обморок. — Не понимаю! Похожее на обморок? Что ты имеешь в виду? — То, что сказала. Я сидела на веранде и пила кофе, следующее, что я помню — мой брат несет меня на руках. Сестры уложили меня в постель. А мать задала прямой вопрос. Стефани услышала глубокий вздох Салли. — Она спросила, беременна ли ты? — Да, так и спросила. — Матери всегда все знают, — мрачно сказала Салли. — Стоит моей сестре Рози забеременеть, мать узнает об этом на целую неделю раньше, чем сама Рози. Что ты на это скажешь? Стефани, ты действительно думаешь, что могла забеременеть? — Я уже думала об этом и пришла к выводу, что могла. — Ты что, не предохранялась? — Не всегда. И уж точно не последние два раза. — Стефани! Напомни мне, сколько тебе лет. — Прекрасно знаю, но когда ты испытываешь желание… — Последствия твоих желаний не заставили себя долго ждать. Что ты думаешь о перспективе стать матерью? Стефани провела языком по пересохшим губам. Из Салли получится замечательная мать; из ее младшей сестры Джоан — тоже; но не из нее, только не из нее. И не сейчас. Года через два — возможно; ей удастся отложить еще немного денег, выкупить закладную на дом и подняться еще на несколько ступенек карьерной лестницы. Когда они с Робертом в последний раз говорили о детях, она предположила, что будет готова стать матерью не раньше, чем через два года… — Я боюсь, — призналась она шепотом. — Сразу столько эмоций, новых чувств. Все они крутятся вокруг меня, и я не знаю, что с ними делать, как справиться с ними одной. Я боюсь, Салли. Что мне делать? — Прежде всего, тебе необходимо убедиться, что ты действительно беременна. Сделай тест. Я думаю, ты сможешь купить его в любой аптеке. Правда, не думаю, что сегодня тебе удастся найти хотя бы одну открытую, несмотря на то, что ты в Америке с ее круглосуточными магазинами. — Думаю, что да. А что, если я беременна? Что мне делать? Сказать об этом Роберту? Или вообще забыть о его существовании? — Думаю, тебе нужно сказать. Также тебе нужно сказать, что ты рассчитываешь на его материальную поддержку. Если он станет отказываться, придется заставить его признать отцовство и заверить это юридически. — Ты права. Конечно же, ты права. Как ты думаешь, когда лучше ему об этом сообщить? Стефани даже на таком расстоянии почувствовала, как ее подруга улыбнулась. — Знаешь, будь я на твоем месте, — сделала бы это немедленно, испортив рождественский обед. Ведь твой он уже испортил. Именно это и хотела услышать Стефани. Глава 9 — Алло? — голос мужчины прозвучал немного озадаченно. Услышав в телефонной трубке звуки взрывов и стрельбы, Стефани поняла, что Роберт Уокер смотрит тот же самый фильм, что Салли и Дейв. — Алло? — еще раз повторил он. — Не хочешь ли ты отойти от телевизора подальше и найти другое, более спокойное место, где бы мы могли поговорить? — мягко сказала Стефани. Она сидела на кровати, упершись подбородком в колени; обхватив ноги правой рукой, она прижимала к уху трубку старенького портативного телефона. Связь была очень плохой: в трубке постоянно что-то шипело и щелкало, но она хорошо слышала, как Роберт проглотил слюну. Она улыбнулась. Она легко представила его сидящим дома, возможно, в окружении жены, детей и родственников. — Конечно… конечно, — сказал он с наигранной веселостью. — Вам тоже счастливого Рождества. Одну минуту, я перейду в другую комнату, подальше от телевизора… Она слышала, как он прикрыл ладонью трубку; когда стал извиняться перед кем-то, находящимся в комнате, его голос зазвучал глуше. Ей удалось разобрать два слова «Рождество… обед», и она не могла не усмехнуться. Салли была абсолютно права; ей удастся испортить ему аппетит. Затем послышался щелчок, и, как только Роберт подошел к другому телефону, звуки окружающего пространства изменились. Теперь Стефани хорошо слышала его частое, испуганное дыхание. — С тобой все в порядке? — сразу же спросил он. — Да… нет… я не знаю, — честно ответила она. — Я так за тебя волновался, а когда не смог с тобой связаться, я уже не знал, что и думать. Позже, во время переписки, когда ты сообщила, что не хочешь меня больше видеть, я почувствовал себя таким опустошенным. Стефани, прежде чем ему ответить, помолчала. Он еще ничего не потерял, чтобы так себя чувствовать. Их роман ему ничего не стоил. В то время как ей эти же отношения обошлись значительно дороже; если она действительно беременна, они полностью изменили всю ее жизнь. Существовало не менее десяти вариантов их дальнейшего разговора — грустных или саркастичных, язвительных или сердитых, но в конце, непременно, должно было прозвучать то, что принесет ей чувство удовлетворения. — Роберт, я думаю, что беременна. Последовавшее молчание было таким долгим, что Стефани вынуждена была его прервать. — Нечего сказать? Никаких комментариев, никаких высказываний, никаких поздравлений? — Я… я… нет, я не знаю, что сказать. — Придумай что-нибудь. — Как это… я имею в виду, когда это случилось? — Кто знает? Мы дважды занимались любовью, не предохраняясь. — Я же говорил тебе, что нужно пользоваться таблетками. Стефани подавила в себе вспышку гнева. Сейчас было не время определять победителя. Сейчас было время принятия решений. — Ты уверена? — задал он вопрос. — Ты в этом точно уверена? — Сомнений почти нет. Вероятность достаточно большая. За последние несколько часов я поняла, что задержка превышает десять дней. — Но ведь десять дней — это не так уж много, правда? — спросил он безнадежно. — Достаточно большая. — Ты сделала тест? Получила подтверждение? — Роберт, если ты забыл, то позволь тебе напомнить — сегодня Рождество. И где, интересно, сегодня я могу купить тест на беременность? Она могла слышать, как он провел языком по пересохшим губам. — Но ты действительно думаешь, что можешь быть беременна? — Да. Она услышала звук, который скорее напоминал стон, чем просто вздох. — Скажи, ты уже решила, что делать… с ребенком? — Нет, не решила. Но ты отец этого ребенка, поэтому, прежде чем принять решение, я хотела бы поговорить с тобой. Нам необходимо решить это вместе. Ты понимаешь, Роберт? — Да-да, конечно. Когда мы можем встретиться? Думаю, сегодня не совсем удобный для этого день… Конечно, не сегодня. Сегодня вся семья собралась вместе и ему будет достаточно сложно придумать убедительную причину, чтобы уйти из дома. — Но может быть, завтра. Можем мы встретиться завтра? Где ты сейчас? Стефани не смогла сдержать улыбку. — Боюсь, что встретиться завтра у меня не получится… — Нам действительно необходимо встретиться, чтобы поговорить. Я могу подъехать, куда ты скажешь. — Куда я скажу? — Да, — продолжал настаивать он. — Куда ты скажешь. — Прекрасно, я сейчас в доме своих родителей. Можешь приехать сюда. Последовала пауза. — Так ты на Лонг-Айленде? — Да. — Но что ты там делаешь? — Встречаю Рождество, — ответила она. На этот раз в ее голосе прозвучали нотки горечи. — Роберт, — зашипела она, — а что, по-твоему, я должна была делать? Сидеть на Рождество в пустом доме, в очередной раз убедившись, насколько я глупа? — Знаешь, вчера… — Только не сейчас, — прервала она резко. — Я не хочу говорить об этом. Я хочу поговорить о нашем ребенке. — Стоило Стефани только произнести «наш ребенок», как внутри сразу что-то зашевелилось; чтобы продолжить дальше, ей потребовалось сделать глубокий вдох. — Знаешь, я действительно хотела больше никогда тебя не видеть, не иметь с тобой ничего общего. Но сейчас все изменилось. Если я беременна, мне придется с тобой встретиться. — Да-да, конечно. — Последовала другая пауза, и затем, когда он заговорил вновь, она услышала, как дрожит его голос. — Но откуда ты это знаешь? Я имею в виду, какова вероятность того, что ты беременна? — Она услышала в его голосе отчаяние. — Ты уже спрашивал меня об этом, и я тебе ответила, что существует достаточно высокая вероятность того, что я беременна. — Когда ты будешь знать это точно? — Завтра, — сказала она, даже не зная, будет ли завтра открыт расположенный неподалеку «Таргет и Уолмарт». — Когда ты собираешься вернуться домой? — спросил он. — Не знаю. Я не собиралась возвращаться раньше Нового года, но, думаю, теперь все изменилось. Я не знаю, насколько реально вернуться домой до выходных, я еще не смотрела расписание вылета самолетов. — Сообщи, каким рейсом ты полетишь. Я встречу тебя, и мы сможем поговорить. Принять решение. Подумать о том, что ты будешь делать с ребенком. Стефани сразу заметила, что Роберт пытается изменить тему предстоящего разговора. — Роберт, важно не то, что я собираюсь делать, — пойми, это наш ребенок. И нам необходимо говорить о том, что мы хотим делать. — Хорошо, давай поговорим о существующих вариантах… Стефани недовольно нахмурилась, чувствуя, как к горлу подступает комок. — Что ты имеешь в виду под вариантами? Появившиеся в голосе Стефани жесткие нотки встревожили Роберта, заставив немедленно сменить тактику. — Я имел в виду, что будет лучше для тебя и ребенка. И ничего более. — Последовала пауза, а затем он произнес: — Извини, но мне нужно идти. Я рад, что ты позвонила и что у тебя все хорошо. — Роберт попытался изобразить смех, но он прозвучал фальшиво. — Очевидно, я так никогда и не узнаю, как тебе удалось в Сочельник добраться до Нью-Йорка. О чем ты думала? — Ни о чем. Как, впрочем, и тогда, когда наши с тобой отношения, Роберт, еще только начинались. А я тогда совершенно не думала о последствиях. Закончив разговор, Стефани бросила трубку на кровать и упала на подушку. Улыбнулась. Испортив ему Рождество, она испытала чувство глубокого удовлетворения. Как бы ей сейчас хотелось незаметно пробраться в его дом и посмотреть, что там происходит. В Стефани, казалось, проснулась и заговорила ее настоящая суть. Возможно, она беременна, а возможно, и нет: именно это, прежде всего, и необходимо было выяснить. Если она беременна, ей необходимо по возвращении в Ирландию встретиться с Робертом, чтобы решить, что делать дальше. Для нее не существовало альтернативы — иметь или не иметь ребенка. Об аборте не могло быть и речи. И дело было даже не в том, что она была рождена и воспитана в католической семье; не так давно ей довелось увидеть трехмерное внутриутробное ультразвуковое сканирование, и теперь она хорошо представляла, как зарождается новая жизнь и то, что она зарождается сразу. Она была католичкой; и хотя она уже давно жила не соблюдая всех заповедей, она не могла взять на себя ответственность за смерть живого существа. Неужели ей не показалось, что во время их беседы Роберт был готов предложить ей сделать аборт? Следующим, весьма непростым для нее вопросом была работа. Если и существовала в ее жизни первая любовь, так это была ее карьера. Как появление ребенка скажется на ней? Безусловно, ограничит ее свободное время и возможность карьерного продвижения. Большую часть ее работы занимали поездки; теперь она будет вынуждена сократить их количество и найти для ребенка хорошую няню. Честно говоря, она не задумывалась о ребенке до того момента, как Роберт сделал ей предложение. Боже мой, это было в прошлую пятницу, всего четыре дня назад. Ей казалось, что за это время прошла целая жизнь. Многие из ее женщин-коллег по работе предпочли воспитывать детей без участия мужчин, видя в них только помеху. И Стефани ими искреннее восхищалась. Но что касается ее, она всегда знала, что никогда не решится родить ребенка, не имея рядом того, кто будет готов разделить с ней ответственность и… нелегкую ношу. Стефани глубоко вздохнула, задержала дыхание и, досчитав до двадцати, медленно выдохнула. Господи, она бежит впереди себя. Более получаса назад подобные мысли просто не могли ей прийти в голову. А сейчас она уже думает о том, что делать с ребенком и своей карьерой. Лучше делать все по порядку: прежде необходимо выяснить, действительно ли она беременна. Глава 10 Рождественский обед в доме Берроуз закончился весьма необычно: благодарственную молитву прочли после еды. — Господи, благодарим тебя за все то, что мы получили и съели за твоим столом… — произносил нараспев Мет. Однажды, сидя за длинным семейным столом, Стефани спросила отца, почему он не читает молитву перед едой, как это принять делать. Мет пояснил: благодарить Господа за то, что ты еще не получил, в определенном смысле дерзко. В то время как благодарность за уже полученные дары, на его взгляд, была вполне допустима. Сидеть за рождественским столом вместе со своими четырьмя братьями и двумя сестрами, из которых только она и Джоан были без партнеров, было настоящей пыткой. Детям накрыли стол на кухне. Если каждые пять минут кто-нибудь из них не забегал в столовую, то, реагируя на особенно громкий крик или грохот, кто-то из родителей постоянно выбегал из комнаты. Среди детей семейного клана Берроуз Стефани находилась посередине; разница между Билли — самым старшим ребенком в семье — и Джоан — самой младшей — составляла всего двенадцать лет. Все члены семьи, на удивление, держались вместе. Исключением являлась Стефани, которая рано уехала из дома и очень редко приезжала. Сидя в окружении своей семьи, она чувствовала себя почти посторонним человеком. Но она сказала себе, что это лучше, в тысячу раз лучше, чем сидеть одной в пустом дублинском доме. После обеда Стефани и Джоан загружали посуду в посудомоечную машину на кухне. Четверо братьев и Си-Джей носили из столовой грязную посуду; Тони и Мет играли с внуками. Кухня еще продолжала хранить чудесные запахи мяса и специй, трав и ликера. — Боже, я чувствую себя так, как будто мне вновь четырнадцать, — сказала Стефани. Она глубоко вздохнула. — Это Рождество как никакое другое наполнено запахами моего детства. — Моим — всегда был запах кленового сиропа, — сказала Джоан. — Помнишь, как отец обрубал ветки деревьев на заднем дворе, а мальчишки тащили их затем через весь сад? — И запах горящих листьев, — продолжила Стефани. — Да, запах осени. Джоан посмотрела в кухонное окно. Большая часть деревьев уже давно была вырублена. Со временем они так разрослись, что Мет уже не мог сам за ними ухаживать. Лет пять назад сыновья приехали поздней осенью с бензопилами и спилили самые большие из них. Они разрубили стволы на части, и сейчас под навесом около гаража на две машины лежало много круглых и полукруглых чурок, которые Мет до сих пор использовал для камина. По его предварительным подсчетам, дров должно было хватить, как минимум, года на три. — Мне кажется, что я могла бы жить здесь постоянно, — неожиданно сказала Джоан. — Ты разговаривала с Эдди? — Я просила Си-Джей позвонить ему. Сказать, где я есть. — Представляю, как ему было одиноко без тебя в Рождество, — осторожно заметила Стефани, составляя посуду в машину. — Я тоже по нему скучаю. Но ведь он же мне лгал, Стеф. Если мужчина начал тебе лгать, — с ним все кончено. А если кончено, значит, кончено. — Может быть, да. А может быть, и нет. Иногда обстоятельства возвращают тебя назад к тому, кого ты оставил, — мрачно сказала она. Посмотрев на сестру, она увидела, что та удивленно смотрит на нее. — А ты поинтересовалась у Эдди, почему он тебе в первый раз солгал? — быстро спросила она, пытаясь предотвратить неизбежный вопрос со стороны Джоан. — Ему было стыдно, что он потерял работу, и он не хотел меня расстраивать. — Но ведь это вполне понятно. Джоан удивленно заморгала. — Ты на его стороне. — Я не на чьей стороне, я просто высказываю свое мнение. Он повел себя глупо; он потерял работу. Но ведь он не хотел тебя расстраивать, и поэтому он вставал каждое утро, — когда мог оставаться в кровати, — одевался и уходил. Чем он занимался весь день? — Он говорил, что ходил по улицам и искал работу. — Так вот, он ходил по улицам в поиске работы, потому что он любит тебя. — И ту ложь я ему простила, — начала оправдываться Джоан. — Когда я все же узнала о его обмане, мы страшно поругались… ну, хорошо, я страшно ругалась. А он просто слушал и наконец признался, что потерял работу потому, что те, с кем он работал, были не чем иным, как обычным сборищем. Но это была еще одна ложь. Вчера я узнала правду. Он был уволен за то, что его уличили в обмане, оплатив сверхурочное время, которое он себе придумал. — Скажи, а ты никогда так не поступала? — удивленно спросила Стефани. — Ты никогда не подделывала счета, вписывая парочку лишних расходов, не заявляла о дополнительно отработанном тобой времени? — И прежде чем сестра ответила, она быстро продолжила: — А что он сделал с этими деньгами, он их оставил себе? — Нет, они пошли на наши общие расходы. — Джоан наклонилась и стала складывать ножи и вилки в маленький контейнер. — Я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Я никогда об этом не думала именно так, как ты сейчас говоришь. Здесь мне все говорят, что его нужно бросить. — Я не буду давать тебе никаких советов. Я просто хочу, чтобы на то, что случилось, ты посмотрела немного с другой точки зрения. — Стеф, ты всегда была очень умной, — сказала Джоан. — Боже мой! Я смотрю на нашу семью и не перестаю удивляться тому, в кого мы такие. Мать с отцом прожили вместе всю жизнь, но посмотри… Билл здесь со своей третьей женой, Маленький Мет и эта странная женщина… мало того, что она старше, так от нее еще дурно пахнет. А Джим, который ведет себя так, как будто ни разу не был женат, а у самого двое детей от разных жен. В этот раз он приехал с очередной невестой, которую мы ни разу до этого не видели; Крис со своей тайской женой, имя которой я даже не могу произнести; Си-Джей, которая так и не может решить, кто ей нравится больше: мужчины или женщины, хотя, слава богу, догадалась на этот раз привезти с собой мужчину. По меньшей мере, хотелось бы думать, что это мужчина, — добавила она и замолчала, так как в этот момент появился мужчина, больше напоминающий женщину. Он вошел на кухню с подносом, на котором стояла груда грязных тарелок. Кивнув, улыбнулся и, не сказав ни слова, вышел. — Остались только мы с тобой, — продолжила Джоан. — Что касается меня, я замужем за человеком, который мне лжет. — Потому что он любит тебя и не хочет огорчать. — Возьмем тебя. Слава богу, что в нашей семье есть хоть один человек, у которого с мозгами все в порядке. Тому, кто женится на тебе, здорово повезет. — Да, конечно. Может быть, еще скажешь, что он получит в моем лице ценный приз, — проворчала Стефани. Джоан посмотрела поверх плеча Стефани на груду грязной посуды. — Скажи, ты действительно считаешь, что мне следует дать ему еще один шанс? — Да, — ни секунды не раздумывая, ответила Стефани. — Я не считаю плохим того мужчину, который лжет с единственной целью — оградить любимую женщину от неприятностей или огорчений. — «А как относиться к мужчине, который заводит роман на стороне и лжет своей жене; он тоже делает это с целью защиты, полагая при этом, что любит ее?» Стефани отогнала от себя эту мысль, понимая, что уже не в состоянии довести ее до логического завершения. Джоан наклонилась и быстро поцеловала Стефани в щеку. — Знаешь, я рада, что ты приехала домой. Если бы ты не приехала, я бы точно бросила Эдди. Пожалуй, я дам ему еще один шанс. — И скажи ему: больше никакой лжи. Тяжелое шерстяное одеяло легло на плечи Стефани так неожиданно, что она испуганно вздрогнула. Сидя на ступеньке крыльца, она пристально смотрела в бесконечную белую снежную даль. Подняв глаза, она увидела отца, который, стоя рядом с ней, набивал табаком довольно старую трубку. Коричневые частички табака, медленно вращаясь, опускались на безукоризненно белый снег, образуя в конце своего пути маленькие вопросительные знаки. — Когда ты была маленькой девочкой, это было твое самое любимое место, — сказал Мет Берроуз. — Когда у тебя что-то приключалось, я всегда знал, где смогу тебя найти. — Он осторожно сел рядом. Стащив с себя одеяло, она расправила его и накрыла второй половиной плечи отца. Продолжая наблюдать за тем, как Мет набивает трубку, Стефани знала, что он не закурит в ее присутствии. — У тебя что-то случилось? — мягко спросил он. Стефани промолчала; переводя блуждающий взгляд то на один, то на другой предмет, она мысленно возвращалась в прошлое. Там, где сейчас дерево, висела старая шина; а в том обветшалом сарае они обычно играли, когда погода была плохой; а если она пойдет по узкой тропинке между деревьями, то выйдет к маленькому прудику, в котором училась плавать. Это было место чистоты и невинности, место, где она всегда была счастлива. И сразу же вслед за этими мыслями пришло понимание того, что в настоящее время она глубоко несчастна. А будет ли она вновь когда-нибудь счастлива? — Я надеюсь, папа, что ты не разочаруешься во мне, — прошептала она, чувствуя себя вновь подростком, — но я думаю, что беременна. Взяв трубку в рот, Мет едва заметно кивнул. — Мама тебе сказала? — У твоей мамы много различных достоинств, но сдержанности среди них нет, — тихо проговорил он, бросив на дочь косой взгляд. — Тебе тридцать пять, но для меня ты навсегда останешься семилетней девчушкой, бегающей по саду как сумасшедшая, гоняя скунса, потому что тебе нравился его запах. Тебе всегда будет десять, когда ты пришла ко мне, неся в руках раненую птицу. Я всегда буду помнить тебя в платье во время твоего первого причастия, школьного бала или в мантии — во время церемонии вручения диплома. Я никогда не буду в тебе разочарован. Ты всегда вызываешь во мне чувство гордости, Стефани. Всегда. Положив голову к отцу на плечо, Стефани продолжала сидеть молча. — Ты не хочешь рассказать мне об этом? Стефани глубоко вдохнула в себя морозный декабрьский воздух. — Я еще не уверена до конца, что беременна, но вероятность того, что это так, достаточно велика. Отца ребенка зовут Роберт Уокер. Он на пять лет старше, у него небольшая телевизионная компания в Ирландии. Он женат и у него двое детей. — Он и сейчас женат? — тихо спросил Мет. — Да. — Понятно. — Я понимаю, папа, что это противоречит тому, чему ты учил нас, во что веришь сам. Но я влюбилась в него. Я позволила себе влюбиться в него, потому что он говорил мне — и мне казалось, что он сам в это искренне верит, — что жена его больше не любит. — Но ведь он не оставил ее? — Нет, он продолжает с ней жить, — вздохнув, сказала она. — Но в прошлые выходные я поставила вопрос ребром, сказала, что ему необходимо принять решение. — Она пожала плечами. — Он выбрал меня, сказав, что после Рождества сообщит жене о своем решении. Это было всего сорок восемь часов назад; тогда мне казалось, что так счастлива я еще никогда не была. — Дай я попробую догадаться, — сказал Мет, не глядя на нее. Прищурясь, он продолжал смотреть на заснеженное поле, начавшее терять свои очертания с наступлением темноты. — У тебя была его жена. — Да. — Она повернулась и посмотрела на отца. — Как ты догадался? — Заставить тебя улететь в сочельник из Ирландии могло только нечто ужасное. Ничего более неприятного мне просто не пришло в голову. — Ты догадался абсолютно верно. Она вчера неожиданно у меня появилась. А чуть позже пришел Роберт. Плотно сжатые губы Мета тронула кривая усмешка. — Должно быть, это было ужасно. — Ты даже не представляешь насколько. Но пока его жена, Кейти, была у меня, а он еще не пришел, я выяснила, что, оказывается, она его все еще любит. И наш с ней разговор заставил меня понять — по-настоящему представить, — каким будет наше с Робертом будущее. По этой причине я и заставила его вернуться в жене. — А что он думает по этому поводу? Стефани от удивления моргнула. — Этого я не знаю. Я его не спрашивала. Но думаю, что раз они теперь знают о проблеме, они, конечно, будут пытаться вместе ее разрешить — придут к какому-нибудь соглашению или придумают еще что-нибудь в этом роде. — А что сейчас? — А сейчас я не знаю, что делать. Если я беременна, мне придется с ним общаться. — Почему? — Потому что… — начала Стефани и замолчала. Она не знала почему. — Мне кажется, что так будет правильно. Для меня, для него… для ребенка. Мет кивнул головой, а затем задал вопрос, который Стефани задавала себе уже не один месяц. — Он тебя любит? — Я думаю, что да, — помолчав, ответила она. Набросив одеяло на плечи дочери, Мет поднялся с крыльца. Наклонившись, поцеловал ее в макушку. — Понимаешь, существуют вопросы, которые напоминают математические задачи тем, что в них не может быть обмана и лжи: только один ответ — положительный или отрицательный. Так вот, я вновь задаю тебе тот же самый вопрос: он любит тебя? Сгущающиеся сумерки начали отбрасывать на снег тени, превращая нетронутую белизну в нечто серое. В темноте постепенно исчезали знакомые очертания заднего двора. В холодном воздухе слышались счастливые детские голоса и смех, доносившиеся из дома, — такие веселые, чистые и бесхитростные. Когда ты ребенок, все вокруг кажется тебе простым и легким. Ты веришь всему, что говорят тебе взрослые: в Санта-Клауса и Пасхального зайчика, Королеву зубную щетку. Затем ты понимаешь, что это была ложь. В высшей степени предательство детства. А в жизни взрослых разве иначе? Когда мужчина, стоя перед алтарем, дает обещание в присутствии свидетелей, что будет любить и почитать свою жену до конца своих дней, неужели все верят тому, что он говорит правду? Неужели в прошлую субботу, когда Роберт, стоя посередине улицы, сказал: «Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Жениться на тебе. Ты выйдешь за меня?» — он лгал? Нет, она так не думала. Стефани утвердительно качнула головой. — Да, я верю, что он меня любит. — Тогда позволь мне задать тот же самый вопрос, но немного иначе. Ты любишь его? Еще вчера она бы уверенно ответила «нет». Еще вчера она ненавидела его, презирала за трусость. Но это было вчера. Позавчера она была уверена, что любит его, но сегодня… Сегодня она не знала, какие испытывает к Роберту чувства. — Я позволила ему уйти, и одной из причин была моя любовь, — сказала она медленно, как будто взвешивая каждое свое слово. — Я была рассержена на него за то, что он так легко вернулся к своей жене. — Но ты мне сказала, что сама подтолкнула его к этому шагу. — Папа, он не боролся за меня. — А ты боролась за него? — спросил Мет, вызвав своим вопросом удивление Стефани. — Нет. — Стефани повернулась, чтобы посмотреть на отца. — Я была уверена, что ты рассердишься на меня. Рассердишься, потому что у меня был роман с женатым мужчиной, что я вела себя глупо и в результате забеременела. — Знаешь, Стефани, я не могу сказать, что я счастлив. Не хочу тебе лгать. Не знаю, что бы я чувствовал, случись это лет десять назад или даже пять. Но с каждым годом ты все больше и больше начинаешь понимать простые истины: любовь — это единственное, за что в этой жизни стоит бороться. — Он повернулся и пошел в дом. — Не сиди здесь слишком долго — можешь простудиться. Глава 11 Тесты для определения беременности располагались на четырех полках. На всех коробочках были лаконичные и предусмотрительно осторожные рекламные фразы; в большинстве фраз слово «точный» сразу же бросалось в глаза, другие обещали выдать результат моментально. Крупный шрифт гарантировал точность в девяносто девяти случаях, в то время как шрифт помельче наводил на мысль о неточности результата, сообщая, что он зависит от целого ряда факторов и что лучше обратиться к врачу. Пройдя мимо полок несколько раз, Стефани выбрала совершенно ненужные ей зубную пасту и шампунь, затем, схватив первую попавшуюся ей на глаза коробочку, направилась рассчитываться. Маленький довольно уютный магазинчик был в это время пуст. Стефани знала, что теплое тяжелое пальто, которое она одолжила у Си-Джей, делало ее практически неузнаваемой. Но, несмотря на это, она продолжала чувствовать себя подростком, покупающим перед школьной вечеринкой презервативы. По непонятной ей самой причине, она находила свое смущение даже забавным, в то же самое время понимая нелепость ситуации: дерзкая и напористая женщина из мира жесткого бизнеса, руководящая рекламными компаниями, бюджет которых составляет миллионы долларов, покупая тесты, старается остаться неузнанной. Девушка латиноамериканского происхождения отсканировала цифровой код шампуня и зубной пасты, даже не взглянув на Стефани, но, дойдя до коробочки с тестами, остановилась и стала вертеть в руках. Стефани обратила внимание, что каждый ее ноготь украшал маленький блестящий камешек. — Знаете, это очень хорошие тесты, — сказала она. — Я сама всегда ими пользуюсь. Стефани почувствовала, как начинает краснеть. — Они дают точный результат? — Язык стал большим и с трудом умещался во рту. — Я как-то пользовалась ими, когда у меня была недельная задержка, так они показали, что я беременна. — О боже. Поздравляю. — Глядя на девушку, Стефани была уверена, что ей нет и семнадцати, а может быть, и того меньше. — Спасибо. Маленький мальчик, назвала в честь отца — Хавьез. Девушка не стала развивать эту тему дальше, отработанным движением взяла наличные и дала Стефани сдачу. — Хорошего вам дня, — произнесла она, мило улыбнувшись. Поблагодарив, Стефани вышла из магазина. Она не могла сказать, насколько язвительно прозвучало пожелание девушки. Но, по ее мнению, хороший день никак не мог начинаться с приобретения тестов для определения беременности. Сев в машину, она сразу же открыла коробочку и вытащила из нее листок с рекомендациями. Они были достаточно простыми; посмотрев в сторону магазина, она подумала, что в нем есть туалет, которым она могла бы воспользоваться. Но в ту же минуту мысль показалась ей такой нелепой, что она покачала головой: узнать о своей беременности в туалете какого-то магазина — что может быть абсурднее? Она не могла допустить того, чтобы подобные воспоминания присутствовали в ее жизни. Вставив ключ зажигания, Стефани осторожно выехала на дорогу. Недавно прошедший снегоочиститель посыпал проезжую часть крупным песком, но она чувствовала себя очень неуютно в бьюике отца и поэтому плелась так медленно, что стрелка спидометра ни разу не сдвинулась с отметки тридцать. И хотя до дома не было и двух миль, дорога ей показалась вечностью. Вариант первый: если она беременна, ей необходимо срочно вернуться в Ирландию, встретиться с Робертом и обсудить вопрос будущего. Но как она ни пыталась представить, что делать дальше, она не могла. Вариант второй: если она не беременна, она остается встречать Новый год в доме родителей и, вернувшись в Ирландию, начинает все заново: она представляла, как много ей придется работать, чтобы восстановить пошатнувшееся доверие ее босса — Чарльза Флинтоффа. А также сделать все, чтобы больше никогда не видеть Роберта Уокера. Стефани Берроуз, сидя на краю ванны, осторожно держала в руках узкую полоску. Ожидая изменения цвета, она ощущала важность того, что сейчас происходит. Когда-то она читала, что в жизни каждого человека есть несколько судьбоносных моментов — как правило, не более пяти или шести. И сейчас, вспомнив об этом, она подумала о том, можно ли это событие поставить под номером один… или этот номер следует отдать тем минутам, когда они с Робертом занимались любовью и благодаря чему она и сидит сейчас здесь? В доме было очень тихо. Стефани знала, что все отправились на прогулку. Сидя в ванной, она хорошо различала звуки дома: вот потрескивают ступеньки лестницы, на верхнем этаже наполняется водой резервуар, зашуршав, с крыши стал медленно сползать снег. В ванной было тепло, приятно пахло мятным шампунем, и, сидя на краю, она ощущала жесткий и холодный край ванны. Если сейчас выяснится, что она беременна, она сразу же пойдет в кабинет отца и закажет билет на самолет — и ей уже будет не важна ни стоимость билета, ни маршрут, которым придется возвращаться в Ирландию. Если она не беременна, то она спустится вниз, наденет на себя самое теплое пальто, какое только отыщется в доме, найдет пару сапог и побежит по снегу, оставляя за собой глубокие следы. Затем она упадет на спину и изобразит, раскинув руки, фигуру, напоминающую ангела. Цвет полоски изменился. Стефани долго сидела, пристально глядя на полоску, затем с шумом выдохнула из себя воздух. Она не заметила, сколько времени просидела не дыша. Внутри не было никаких других ощущений, кроме облегчения. И это ее удивило. По меньшей мере, сейчас она знает правду. Она спустилась вниз в кабинет отца, вошла в сеть Интернет и заказала билет на Дублин. Глава 12 От: stephanieburrouahs@onIinemail.com Кому: robert.walker@RandKProductions.com Тема: возвращение в Ирландию Роберт, Я только что заказала билеты домой. Прямых рейсов на Дублин нет, поэтому я вылетаю в пятницу, 27-го — завтра, самолетом французской компании «Эйр Франс». В субботу утром буду в Париже, а уже оттуда лечу до Дублина. Прилетаю в 1.30 самолетом компании «Айер Лингус». Ты предлагал меня встретить. Твое предложение еще в силе? Если в субботу мы не увидимся, выбери время в воскресенье. Это очень важно. Оставь сообщение по этому адресу. Я смогу проверить свою почту в аэропорту. Стефани Глава 13 Тони и Мет поехали в аэропорт вместе со Стефани. Неожиданно потеплело, девственно чистый снег быстро растаял, превратившись в слякотную массу. Все вокруг сразу стало грязным и противным. Из уютного сельского домика, часто изображаемого на рождественских картинках, родительский дом превратился в старый и запущенный. Сад, еще вчера показавшийся Стефани сказочным, оказался огороженным забором участком с засохшей травой и обгоревшими пнями. Сидя на заднем сиденье машины, Стефани смотрела на мелькавшие за окном грязные поля с островками белого снега на фоне кое-где появившейся зеленой травы и бурой земли. Оставляя родительский дом, она испытывала радость. Глядя сейчас на остатки льда и грязного снега, превращающиеся в слякоть, она мысленно вернулась к причине, заставляющей ее срочно уезжать. Она была гнетущей и мрачной. Она увидела, что мать повернула голову. Что ей предстоит услышать, Стефани знала до того, как та произнесла первое слово. — Стефани, ты уверена, что тебе нужно уезжать? — Да, мама. — Но ты ведь только позавчера прилетела. — Я же говорила, что прилетела совсем ненадолго, для того чтобы со всеми вместе встретить Рождество. — Тони, оставь ее в покое, — сказал Мет. Стефани поймала на себе внимательный взгляд отца в зеркале заднего обзора: он был единственным человеком в семье, знавшим истинную причину ее столь поспешного возвращения в Ирландию. Мать отвернулась, делая вид, что смотрит в окно, туда, где за полями начиналась узкая полоска домов. Она пыталась украдкой вытереть слезы, но постаралась, чтобы ее жест не укрылся от взглядов дочери и мужа. — А как ты себя чувствуешь? — спросила она, делая акцент на последнем слове. — Я чувствую себя хорошо, мама. — Стефани долго размышляла по поводу того, стоит ли сказать матери о результате сделанного ею теста; но затем решила сохранить это до определенного момента в секрете. Она была уверена, что мать уже успела сообщить о ее предполагаемой беременности всем членам семьи. Она так же не сомневалась, что причина ее неожиданного появления дома в сочельник была главной темой, обсуждаемой весь праздник. Стефани было необходимо как можно быстрее выбраться отсюда, поговорить с Робертом и затем уже принять решение. Только после этого она расскажет матери о том, что с ней случилось и что она предполагает делать дальше. — Мне ужасно жаль, что ты не можешь остаться хотя бы еще на пару дней, — проворчала Тони. — Как бы мне хотелось, чтобы и Новый год мы тоже встретили вместе. — Мама, я уже купила билеты, — спокойно сказала Стефани, не желая начинать с матерью спор. — Ты бы могла их сдать. — Тони, девочка возвращается домой, — тихо сказал Мет. — Ее дом здесь. — О чем ты говоришь! Ей уже тридцать пять; без нас она живет уже больше, чем жила с нами. В настоящий момент ее дом находится в Ирландии. Но она знает, что может вернуться сюда. Всегда. Стефани вновь встретилась с отцом взглядом и кивнула ему в ответ. Несмотря на то что отец разговаривал с матерью, она поняла, что сказанное им сейчас предназначено ей. — Может быть, вы сможете прилететь ко мне летом, — предложила Стефани. — Где взять столько денег? — немедленно отреагировала Тони. — Я смогу оплатить ваши билеты. — Если мы соберемся лететь, мы купим билеты сами, — твердо сказал Мет. — У тебя в Ирландии и без нас найдется за что платить. — Он вновь посмотрел в зеркало. — Думаю, тебе следовало бы откладывать доллары… евро, — поправил себя он. — Кто знает, что ждет тебя в будущем. Стефани стала смотреть на показавшийся впереди город. Что готовит ей будущее, она хорошо представляла. Несмотря на просьбу Стефани довезти ее только до аэропорта, родители настояли на том, чтобы пройти с ней в здание аэропорта, оставив машину на парковке. Из-за тщательной проверки пассажиров очередь к стойке «Эйр Франс» тянулась через весь вестибюль здания. Воспользовавшись правом пассажира первого класса, она сразу же направилась к стойке авиакомпании, испытывая преступное чувство радости, идя вдоль длинной очереди. Благодаря тому, что у нее была только ручная кладь, досмотр вещей занял всего лишь несколько минут. — У нас есть еще немного времени, — сказала Тони, взглянув на свои часы. — Может быть, где-нибудь выпьем кофе? — Я думаю, мне нужно идти, — ответила Стефани, кивнув в ту сторону, где уже шла регистрация. — Я хорошо знаю, какие длинные очереди устраивает здесь служба безопасности. — Да, ты права. Тебе лучше идти, — ответил Мет. Он повернулся и протянул жене ключ от машины. — Иди, садись в машину, а я провожу Стефани до входа. Тони заморгала, не совсем понимая, что происходит. — Я хорошо знаю, как ты расстраиваешься в последнюю минуту, поэтому попрощайся со Стефани сейчас и подожди меня в машине. Ты ведь не хочешь огорчить дочь? Тони Берроуз бросила на мужа довольно красноречивый взгляд, грозящий вылиться в неприятные объяснения, но спорить не стала и послушно подошла к дочери. — Береги себя и будь осторожна. — Наполнившиеся влагой глаза сразу же сделались большими. — Звони чаще, не забывай. — Хорошо, мама. Я обещаю, — прошептала Стефани, поцеловав мать в щеку. Крепко прижимая ее к себе, она неожиданно почувствовала, насколько та слаба, и вслед за этим ощущением появилась совершенно абсурдная мысль, что они видятся в последний раз. Теперь и ее глаза наполнились слезами. — Как только я доберусь домой, сразу же позвоню. Они остались стоять, держась за руки, — отец и дочь, — глядя, как мать идет через переполненный зал к выходу. К их удивлению, она быстро растворилась в толпе. Мет повернулся к дочери. — Я очень рад, что ты возвращаешься назад, — сказал он, удивив ее. — Я думаю, что поступаю правильно, — ответила она, кивнув в ответ. — У тебя есть время, чтобы все хорошо обдумать. Не торопись принимать решение. — Я понимаю, — она глубоко вздохнула и обвела взглядом зал, в котором они стояли. — Но я хочу — мне необходимо — принять решение на следующей неделе — к среде. — К Новому году? — Я хочу начать новый год, четко представляя, в каком направлении мне двигаться дальше. Я поняла, что последние два года позволяла себе просто плыть по течению. Мне кажется, что это началось еще до встречи с Робертом. — Она мрачно улыбнулась. — Никогда бы не подумала, что буду обсуждать эту тему не с кем-нибудь, а именно с тобой. — Знаешь, Стефани, мне всегда нравился твой сильный характер. Ты напоминаешь мне меня самого, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Тебе хватило мужества первой уехать из дома, затем из Нью-Йорка и из Америки. Ты никогда не допускала, чтобы что-нибудь тянуло тебя назад. — Мет обнял дочь и поцеловал ее в лоб. — Знаешь, я преподаю в колледже уже более тридцати лет. Кем я только не был для своих студентов: и преподавателем, и воспитателем, и духовником. И должен тебе сказать, что меня уже трудно удивить или повергнуть в шок. Они, наверное, думают, что я им помогаю; но, честно говоря, это они мне помогают: помогают понять себя. Теперь я знаю, что человеку проблемы необходимы, — решая их, он приобретает и выигрывает значительно больше, чем тогда, когда старается ничего не замечать или просто ничего не делать. Стефани кивнула, понимая, о чем говорит отец. — Эти восемнадцать месяцев я жила, стараясь ничего не решать. — А теперь — давай! Иди вперед! Если ты беременна, иди вперед вместе с ребенком. Прими решение. — Он вновь обнял дочь. — А сейчас тебе лучше уйти, пока не вернулась твоя мать, чтобы посмотреть, что я до сих пор здесь делаю. И еще, Стефани, я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. — Конечно. — Я хочу, чтобы ты стала эгоисткой. Я хочу, чтобы ты подумала, что лучше для тебя. И для твоего ребенка. Стефани кивнула. — Ты стояла на месте восемнадцать месяцев потому, что все это время думала об этом человеке, думала о ситуации, в которой он оказался, старалась понять его внутренний мир. Сейчас пришло время ему начать думать о тебе, твоем положении и твоем мире. Стефани еще раз кивнула. Чувствуя, как по щекам текут слезы, она даже не пыталась их вытереть. — Я люблю тебя, — сказал отец. Он поцеловал Стефани в щеку, повернулся и пошел прочь. — Теперь иди вперед и будь эгоисткой! — услышала она вновь. Глава 14 Итак, как обычно встречаются с бывшими любовниками? Особенно если собираются сообщить новость, которая поставит под угрозу их спокойную жизнь? Стефани Берроуз вышла из самолета, таща за собой чемодан. Во время короткой остановки в парижском аэропорту Шарля де Голля она успела купить себе новую косметику, в комнате отдыха для пассажиров первого класса аэропорта приняла душ и переоделась. Она сняла черный вязаный свитер и надела шелковую блузку кремового цвета, вставила в уши серьги из платины, надев на шею скромное украшение из того же металла. Она не носила колец. Как только сообщили, что самолет компании «Айер Лингус» скоро войдет в воздушное пространство Ирландии, взяла свою косметичку и направилась в туалет. В течение пятнадцати минут она наносила на лицо макияж: убрала темные крути под глазами, подкрасила губы новой помадой, придавшей им полноту. Затем осторожными массирующими движениями нанесла восстанавливающий крем на едва заметные линии, появившиеся в уголках ее глаз и между бровей. Для того чтобы глаза стали яркими и заблестели, уже в самом конце капнула несколько специальных глазных капель; но с белками, продолжавшими оставаться в мельчайших разорванных кровеносных сосудах, она ничего сделать не могла. Закончив, отошла от зеркала и оценивающим взглядом посмотрела на свое отражение: неплохо, очень даже неплохо. Вот как встречаются с бывшими любовниками. Проходя через выход в зале прилета дублинского аэропорта, Стефани пристально всматривалась в толпу встречающих. У нее не было времени проверить свою электронную почту ни в Нью-Йорке, ни в Париже, поэтому она не знала, отправил ли Роберт ей сообщение. Среди встречающих его не было. Продолжая идти вперед, Стефани старалась как можно быстрее выбраться из толпы. Подойдя к длинному ряду кресел, она остановилась, достала из кармана пальто мобильный телефон и, продолжая взглядом искать Роберта, включила его. Телефон, издав короткий сигнал, включился. Стефани, желая проверить поступившие на ее номер сообщения, набрала код — 171. На ваш номер поступило восемь сообщений. Стефани просмотрела их достаточно быстро. Семь сообщений пришло от Роберта — все были отправлены в сочельник и ранним утром следующего дня. Почти не отличаясь друг от друга по содержанию, — он выражал беспокойство по поводу ее исчезновения, просил позвонить ему, если с ней все в порядке, — одно было отчаяннее другого. Не став прослушивать до конца, она удалила все сообщения. Одним из последних был звонок от Салли. Я не знаю, когда ты будешь дома, поэтому звоню, чтобы сказать, что ужасно рада твоему возвращению. Надеюсь, ты хорошо провела время в кругу семьи. Люблю тебя. Стефани улыбнулась. В том, что по возвращении домой она найдет от нее сообщение, Стефани не сомневалась: Салли всегда чувствовала, что нужно сделать, чтобы поддержать подругу. От Роберта не было ни одного сообщения. Это могло быть вызвано тем, что он не получил e-mail, который она отправила из дома родителей. Но это было сомнительно. Стоя с телефоном в руке и размышляя, что ей предпринять дальше, она неожиданно увидела кабинки интернет-кафе, расположенные напротив выхода прилета. К компьютерам на стойках то и дело подходили люди, которым было необходимо срочно проверить поступившие на их имена сообщения. Она решила подождать, пока истощенного вида молодой человек, в котором угадывалось восточное происхождение, закончит просмотр. Как только он отошел, она сразу же заняла его место. Ей потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы ввести свои данные и войти в сеть. Если по какой-то непонятной причине Роберт не получил ее сообщение, оно должно было вернуться назад. Вернувшихся сообщений не было. Как, впрочем, не было и сообщений от Роберта. Стефани всегда старалась не пользоваться компьютером в таких местах, как это. В ней жило определенное смутное опасение, что кто-нибудь может подсмотреть ее пароль, или еще хуже — на компьютере могла стоять программа, сохраняющая в памяти все до единой клавиши, которыми она воспользовалась. Это всегда заставляло ее проявлять осторожность; для получения личной информации и для ведения дел она никогда не пользовалась общедоступными компьютерами. Резко подняв сумку, она направилась на стоянку такси. Возможно, своим звонком в среду она его напугала. Но разве не эту цель она преследовала? Возможно, он больше не захочет ее видеть. Удивительно, но еще совсем недавно она считала, что лучше Роберта никого не существует. Как она ошибалась! Так почему она не может ошибиться в очередной раз, надеясь, что он будет ее встречать? Наконец Стефани удалось выйти на воздух: несмотря на полдень, было довольно прохладно. Безоблачное бледно-голубое декабрьское небо с бледным солнечным диском, не излучающим тепла. Стоянка такси была пуста. Понимая, что выбора у нее нет, Стефани уже была готова настроиться на долгое ожидание, когда рядом остановилась машина. Открыв заднюю дверцу, она бросила чемодан на сиденье и села рядом. — Прекрасно, — проговорила она, улыбаясь. — Должен заметить, вам ужасно повезло. Если верить сообщениям, в городе сейчас нет ни одного свободного такси. Назвав водителю адрес, она спокойно откинулась на спинку сиденья. — Меня обещали встретить, но подвели, — сказала она. К сожалению, далеко не в первый раз. Несмотря на то что ее не было всего два дня, Дублин стал совершенно другим — более свежим, ярким и чистым. Живя в нем, постепенно перестаешь ощущать его благополучие и успешность. Стефани вспомнила, что не так давно ей в руки попала статья о том, что среди европейских стран Ирландия занимает первое место; что касается Дублина, то он возглавляет список городов, благоприятных для жизни. И хотя улицы были забиты машинами, такси удавалось ехать достаточно быстро. — Навещали родственников? — задал вопрос водитель. Размеры мужчины поражали, но еще больше поражали его маленькие ручки, которыми он держал руль. — Почему вы так решили? — Один небольшой чемодан — следовательно, ездили не за покупками. У вас легкий американский акцент. Но вы назвали адрес так, как это делают в Дублине, поэтому я решил, что вы живете здесь. — Вы абсолютно правы, — сказала Стефани. — Вы хорошо провели время? — Да, — сказала она и с удивлением обнаружила, что говорит правду. — Так приятно было вновь увидеть родителей, братьев и сестер. — Я тоже навещал родителей на Рождество. Скажу честно, мне достаточно видеть их раз в году. Нас уже ничего не связывает. Становясь старше, испытываешь желание окружить себя людьми, которые станут твоей семьей; думаю, это не обязательно должна быть твоя биологическая семья. — Это правда. Если она действительно беременна, — что еще требует более точного подтверждения, — к кому бы она могла пойти? Она была удивлена и в определенном смысле расстроена, осознав, что в Ирландии у нее очень мало друзей. Безусловно, Салли Уилсон — одна из них, но кроме нее?.. У нее было много коллег, но они не были друзьями. И если Роберт, испугавшись, оставит ее, у нее не окажется никого, на кого бы она могла положиться. Кроме себя самой, конечно. — Извините, — сказала она, доставая из кармана мобильный телефон. — Мне срочно нужно позвонить. — Вы вправе делать то, что считаете нужным. Набрав номер мобильного телефона Роберта, Стефани долго слушала гудки, прежде чем телефон перешел в режим автоответчика. Вы позвонили Роберту Уокеру. Оставьте ваше сообщение и номер телефона, по которому вам можно перезвонить. Удачного дня. — Это я. Уже в Дублине. Я не знаю, получил ли ты мое электронное сообщение. Перезвони. Прошло совсем немного времени, прежде чем зазвонил ее телефон. Это был Роберт. — Почему ты не ответил на мой предыдущий звонок? — резко спросила она. — Извини, — прошептал он. — Телефон остался во внутреннем кармане моего пиджака, и, чтобы его достать, мне пришлось снять перчатку и расстегнуть пуговицу пальто, а затем и пиджака. Пока я это делал, звонки прекратились. Я спрятал его обратно в карман, когда ты позвонила вновь. Извини, — произнес он еще раз. Стефани не знала, верить ему или нет. И хотя слова извинения прозвучали вполне искренне, она знала, что Роберт может солгать: ей не стоило забывать, как долго ему удавалось обманывать свою жену. — Я отправила тебе по e-mail сообщение, ты его получил? — Нет, у меня не было возможности проверить свою почту. — Знаешь, я не верю ни единому твоему слову. — Честное слово, — произнес он, тяжело вздыхая, — извини, но сейчас я не могу разговаривать. Перезвоню тебе позже. — Советую тебе обязательно сделать это! — Стефани не могла понять, где он находится: Роберт говорил шепотом, было очень плохо слышно, но ей показалось, что рядом с ним есть люди. — Я перезвоню. Обещаю. А сейчас мне необходимо идти. Я на похоронах Джимми Морана. Стефани нахмурилась. — Что? Я тебя не слышу. Что ты сказал? — Я сказал, что нахожусь на похоронах Джимми Морана. Он умер в Рождество. Глава 15 Несмотря на всего лишь четырехдневное отсутствие Стефани, в доме стоял запах затхлости. Но в доме было удивительно тепло: она забыла отключить систему отопления. Оставив чемодан в холле, Стефани прошла на кухню и налила воду в чайник. Затем открыла холодильник и заглянула в него: как всегда, он был почти пуст — пол-литра низкокалорийного молока в дверце холодильника рядом с пакетом натурального апельсинового сока и бутылка шампанского, которую она хотела открыть, когда у них с Робертом появится для этого повод. Она стояла здесь уже около полугода. Достав молоко, Стефани осторожно его понюхала: на удивление, молоко не прокисло. Стефани вернулась в холл. Проходя мимо гостиной, старалась туда не смотреть, зная, что может там увидеть. Включив автоответчик, стоящий на маленьком столике у стены, она увидела, как загорелась цифра «4». Нажав на кнопку воспроизведения, подумала, сколько из них может быть от Роберта. Вам поступило четыре новых сообщения. Новое сообщение. Оставлено во вторник, 24 декабря. — Стефани… Стефани, ты дома? Я хочу поговорить с тобой. Нам необходимо поговорить… Прошу, позвони мне. Я в машине. Стефани обратила внимание, что это сообщение почти ничем не отличалось от оставленного на ее мобильном. Новое сообщение. Оставлено во вторник, 24 декабря. — Стефани? Это вновь я. Я… мне необходимо с тобой поговорить. О том, что произошло сегодня. О нас. О нашем будущем. Я знаю, что ты рассержена, но все же прошу тебя — перезвони. Я хочу знать, что с тобой все в порядке. Новое сообщение. Оставлено в среду, 25 декабря. — Стефани. Я не знаю, что случилось, не знаю, где ты находишься. Сейчас три часа утра, и я ухожу из твоего дома. Тебя здесь нет. Я оставляю сообщение в надежде, что, прослушав его, ты мне перезвонишь. Хочу надеяться, что ты у Салли. Я вспомнил, ты говорила, что у нее помолвка сегодня вечером… нет, уже вчера вечером. Господи, я только сейчас понял, что наступило Рождество. Новое сообщение. Оставлено сегодня, 28 декабря. — Стеф, это мама. Я хочу убедиться, что ты благополучно вернулась домой, и узнать, как у тебя дела. Перезвони мне. Я рада, что тебе удалось побыть дома. У нас хорошая новость — Эдди, муж Джоан, приезжает к нам на Новый год. Она сказала мне, что ты дала ей очень хороший совет. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему тебе чаще нужно бывать дома. Папа просит передать, что он тебя любит. Конец сообщения. Неожиданно засвистевший чайник заставил ее вздрогнуть. Она вернулась на кухню, чтобы заварить себе чай. Из хранящегося у нее в шкафу многообразия она выбрала египетский чай с лакрицей без кофеина: он хорошо успокаивал; Стефани не очень нравился его вкус, но она обожала его запах. Держа чашку обеими руками и вдыхая аромат, она медленно направилась в гостиную, до сих пор хранящую следы той ужасной встречи с Кейти и Робертом. Его подарок так и остался лежать на полу среди прочих других неоткрытых подарков. Цветы от жары завяли, и их засохшие листья валялись на полу; воздушный шар наполовину сдулся и лежал за спинкой кресла. Стефани села в свое любимое кресло и посмотрела на подарки Роберта, чувствуя, что ей совсем не хочется узнать о содержимом этих коробок. Она решила при первой же возможности вернуть их Роберту. Интересно, заметила ли Кейти завернутые в золотую и серебряную бумагу подарки, когда во вторник вошла в комнату. Подарки, предназначавшиеся Роберту, так и остались лежать за диваном, и Стефани поймала себя на мысли, что не знает, что теперь с ними делать. Она, конечно же, не станет их дарить после того, что случилось; немного подумав, нашла решение — отправит назад в магазин. Посмотрела на часы, пытаясь предположить, когда закончится церемония прощания Джимми. Интересно, куда затем пойдет Роберт: сразу к ней или сначала навестит дома жену? И если церемония прощания сегодня, означает ли это, что погребение состоится завтра, в понедельник? Следующая мысль озадачила ее не меньше: стоит ли ей присутствовать на похоронах Джимми? Испытывая к Джимми Морану чувство огромной неприязни, она старалась это тщательно скрывать от Роберта, зная, что, несмотря на большую разницу в возрасте, эти двое были большими друзьями. Репутация Джимми в шоу-бизнесе казалась ей незаслуженной: она знала, что при почти полном отсутствии таланта он держится за счет удивительной наглости и самоуверенности. Последний разговор, касающийся Джимми, между Стефани и Робертом состоялся за неделю до Рождества. Жена Джимми, Анжела, выгнала его из дома, узнав, что у него есть ребенок от женщины, с которой его связывают длительные отношения и которая была значительно его моложе. На протяжении всей их совместной жизни Анжела была вынуждена терпеть его постоянное пьянство, любовные похождения, которые он не всегда старался скрывать, финансовые проблемы, — но этот случай с рождением ребенка стал для нее, что называется, последней каплей. В настоящее время она не только разводилась с Джимми, но и претендовала на часть его доли в бизнесе, на деньги за дом. Стефани вспомнила, как яростно возмущался Роберт, считая, что в этом поступке Анжелы кроется желание отомстить своему бывшему мужу. Он никак не хотел согласиться с аргументами, которые приводила Стефани в защиту Анжелы. Тогда его реакция ее не только удивила, но и в не меньшей степени разочаровала. Роберт соглашался с тем, что в отношении своей жены Джимми вел себя крайне непорядочно. Но он никак не мог примириться с тем, что наличие любовницы и ее ребенка ни в коей мере не снимали с него ни моральных, ни юридических обязательств по обеспечению своей бывшей жены. Продолжая пить ароматный чай, Стефани с удивлением подумала о том, насколько чужая ситуация стала напоминать их собственную. Неожиданная мысль заставила ее встать и быстро выйти в холл. Взяв трубку телефона, она по памяти набрала номер. Трубку сняли почти сразу же, и резкий мужской голос, в котором с первой фразы слышался не только британский акцент, но и самоуверенность, произнес: — Флинтофф. — Добрый день, Чарльз. Это Стефани… Стефани Берроуз. — Стефани, как я рад тебя слышать! — В том, что ее звонок его удивил, Стефани не сомневалась, но ему удалось это скрыть: в его голосе она не услышала ни одной нотки удивления. — Я прошу прощения за то, что беспокою своим звонком в субботу, — начала она. Бросив чемодан на кровать, стала быстро открывать замки. Большей частью вещей она так и не воспользовалась. Если, конечно, не считать Рождества, когда она надела свое вечернее платье. Обычно, приезжая домой, она пользовалась одеждой, когда-то оставленной у родителей. Достав из чемодана платье и посмотрев на него, решила, что перед тем как надеть в следующий раз, его необходимо будет погладить. — Ты можешь мне звонить в любое время. Для этого я и дал тебе номер домашнего телефона. — Чарльз Флинтофф был человеком, который нашел ее на одном из небольших телевизионных каналов Великобритании и пригласил работать в свое агентство. Она всегда чувствовала его особое отношение, которое он и не пытался скрывать. Но в последнее время их отношения стали натянутыми. Это произошло после того, как он узнал, что у нее не только роман с Робертом — с которым они работали на контрактной основе, — но и что благодаря ей компания R&K Productions получила три довольно выгодных контракта. Теперь Стефани предстояло приложить немало усилий, чтобы восстановить его доверие. — Благодарю. Я только что вернулась домой — навещала родителей, — начала объяснять она. Ей хотелось дать ему понять, что Рождество она провела без Роберта. — Так вот, я только что узнала, что в самое Рождество умер Джимми Моран. Я думаю, что тебе еще не успели об этом сообщить. Последовала пауза. Затем Чарльз Флинтофф сказал: — Я об этом ничего не знал. Спасибо за сообщение. Мы были знакомы с Джимми с тех самых пор, как я открыл в Ирландии свое агентство. Мы даже пару раз работали вместе, да и так часто встречались на различных мероприятиях. Бедняга Джимми. Столько таланта и хорошей творческой энергии. Это потеря. Есть какая-нибудь информация относительно похорон? — Нет, я знаю, что сегодня состоялась церемония прощания, но ничего не знаю о том, когда состоятся похороны. — Думаю, что завтра это вряд ли возможно. — Она услышала звук переворачиваемой страницы и поняла, что он смотрит еженедельник. — Понедельник или вторник. — Он вздохнул. — Боюсь, что мое присутствие на похоронах будет необходимо: я должен буду от лица фирмы выразить соболезнование. Полагаю, что проститься с ним придут многие. Несмотря на свои недостатки, а скорее благодаря им, у Джимми было много друзей. Думаю, что придут не только его друзья, но и враги — придут, чтобы лично убедиться в том, что старый распутник умер. — Он вновь замолчал. — Если у тебя нет других планов, может быть, ты согласишься пойти на похороны вместе со мной? — Да… да, конечно. Спасибо. — Его предложение ее не только удивило, она была польщена. — Перезвони мне, когда у тебя будет более точная информация. Думаю, если ты только что с самолета, тебе необходимо немного отдохнуть. — Да, спасибо. Я как раз это и собиралась сделать. Чарльз Флинтофф повесил трубку; Стефани осталась сидеть на краю кровати, пытаясь представить, что он скажет, узнав о ее беременности. Это сразу же напомнило ей… Ей необходимо пойти к врачу. Интересно, можно ли попасть на прием в конце недели? Скорее всего, нет. Может быть, открыт «Велвумен Центр»? Она шла за телефонным справочником, чтобы отыскать необходимый ей номер телефона, когда бледное полуденное солнце отразилось в зеркале машины, медленно въезжающей во двор ее дома. Стефани быстро сбежала вниз. Она буквально влетела в гостиную, сгребла засохшие цветы, собрала с пола сухие хрупкие лепестки, вынесла их на кухню и выбросила в мусор. Затем усмехнулась: интересно, он воспользуется своим ключом или… В дверь позвонили. Глава 16 — Здравствуй, Стефани. Вид Роберта Уокера поверг ее в шок. Он выглядел ужасно: мертвенно-бледное лицо с лоснящейся от пота кожей, грязные жирные волосы, под красивыми глазами большие мешки. Его черный костюм был в беспорядке и очень сильно помят, вокруг воротничка светло-голубой рубашки виднелась темная полоска на узле галстука золотистого цвета — того, что она сама ему покупала, — в тех местах, где его завязывали и поправляли, были заметны следы от грязных пальцев. Когда он проходил мимо нее, она уловила запах пота. И это поразило ее более всего: Роберт был не просто брезглив, он был патологически чистоплотен. Стефани закрыла за ним дверь и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, — сильное сердцебиение не должно было выдать охватившего ее сильного волнения, — и затем проследовала в гостиную. Стоя посередине комнаты, Роберт смотрел на рождественские подарки, принесенные им в прошлый вторник, которые до сих пор продолжали оставаться нетронутыми. — Рад видеть тебя, — произнес он безразличным тоном. Стефани кивнула, не зная, что сказать в ответ. Наконец, вспомнив о старом надежном способе, предложила: — Может быть, чаю? — Чай. Да, это было бы замечательно. Спасибо. Стефани исчезла на кухне; Роберт занял свое обычное место в дверном проеме, прислонясь к косяку, и, скрестив на груди руки, стал за ней наблюдать. Ей показалось, что ему с большим трудом удается удерживать свое тело в вертикальном положении. — Ты вернулась сегодня утром? — наконец спросил он. — Пару часов назад, — коротко ответила она. — Мне жаль, что я не смог встретить тебя… Знаешь, я не проверял почту, мне было не до того. — Я все прекрасно понимаю. — Хорошо долетела? — Да. Был длительный перелет: я летела через Париж, а это было не совсем приятно. Не люблю летать с пересадкой. Правда, в первом классе есть возможность немного поспать. Это здорово помогло. — Хорошо. Стефани достала чашку для себя и кружку для Роберта — он предпочитал пить из кружек, — затем вспомнила, что кроме низкокалорийного молока, которое он ненавидел, к чаю у нее ничего нет; но в данный момент выбора у него не было. Открыв холодильник, она продолжала краешком глаза наблюдать за Робертом. Затем спросила: — Как прошла церемония? Было много народа? — Да, — ответил Роберт, и Стефани услышала, как задрожал его голос. — Я был удивлен, что пришло так много людей. Просто потрясен. Думаю, Джимми это тоже бы удивило. За жизнь он приобрел немало врагов, но друзей оказалось значительно больше. Сегодня все собрались вместе. — Его голос вновь задрожал, и она увидела, что он роется в кармане в поисках носового платка. Чайник закипел, и она занялась приготовлением чая, сознательно не поворачиваясь к нему лицом, — не хотела видеть его слез. С той минуты, как Стефани решила вернуться в Ирландию, она неоднократно пыталась мысленно представить момент встречи с Робертом. Она даже репетировала свою речь: сначала на Лонг-Айленде, затем в самолете на Париж и во время короткого перелета в Дублин. Она постарается быть спокойной, сдержанной и невозмутимой настолько, насколько позволит ситуация. Не будет никаких взаимных обвинений. Им — ей и Роберту — необходимо принять решение, поэтому все, о чем они буду говорить, будет касаться только реально возможных способов выхода из ситуации. Таким был ее план. Но с того самого момента, как она увидела его стоящим на пороге своего дома — измученного и изможденного, — она почувствовала, как внутри что-то изменилось. И сейчас, слушая, как он пытается успокоиться, она поняла, что ее тщательно продуманный план разлетается на кусочки. И неожиданно — необъяснимо для нее самой — она ощутила вину за то, что была с ним так жестока. — Чай готов. Он уже почти успокоился, и, повернувшись, она протянула ему кружку, из которой поднимался пар. — Я положила два кусочка сахара. — Извини, — чуть слышно проговорил он. — Последние дни были для меня достаточно напряженными, я почти не спал. — Он проследовал за ней в гостиную и, заняв свое обычное место на диване, посмотрел на нее. Стефани приготовила себе еще одну чашку лакричного чая. Обхватив чашку ладонями, она пила чай маленькими глотками. — Расскажи мне, как это случилось, — попросила она. Собственная ситуация, безусловно, волновала ее больше, но она понимала, что сейчас ему было необходимо с кем-то поговорить. Пытаясь скрыть кривую усмешку, она поднесла чашку к губам. Приблизительно так начинался их роман восемнадцать месяцев назад. В начале их отношений Роберту было необходимо — очень важно, — чтобы рядом находился тот, с кем он мог поговорить, с кем мог поделиться своими проблемами. Кейти он больше не интересовал. Во всяком случае, в этом он пытался убедить Стефани, сказав, что жену не интересуют ни его дела, ни он сам, потому что она занимается воспитанием детей и ведет домашнее хозяйство. Прежде чем начать рассказывать, Роберт помолчал, как будто собираясь с мыслями. — Мне позвонили в Рождество… почти сразу после тебя, и сообщили, что Джимми Морана забрали в больницу с подозрением на сердечный приступ. Я сразу же к нему поехал. О, Стефани, он выглядел просто ужасно… — Роберт глубоко вздохнул и сделал глоток чая. — Он мне сказал, что сначала не обратил на боль внимания, решив, что она вызвана обычным несварением желудка. Он был занят приготовлением индейки для рождественского обеда и все переживал, что не успел ее приготовить. Когда боль переместилась в левую сторону груди и руку, он понял, что дело обстоит гораздо серьезнее, и начал звонить 999. Из-за того, что это случилось в Рождество, прошло много времени, прежде чем за ним приехала «скорая помощь». Роберт сделал еще один маленький глоток. Его взгляд бессмысленно блуждал по комнате. Глядя на него, Стефани понимала, что мысленно он сейчас находится совершенно в другом месте и что для него события минувшей среды оживают вновь. — Его положили в палату и оставили одного. Он как-то сразу постарел, у него был такой ужасный вид. Увидев его, я сразу понял, что он не выкарабкается. Мне показалось, что он сдался, как будто в нем погасла искра. Оказалось, что он пытался дозвониться до жены, но она не отвечала. Не отвечал телефон и его подружки Френсис. Он попросил меня дозвониться до жены. Она ответила на мой звонок, но сказала, что в больницу к Джимми не придет. Она сказала, что с ним все кончено, сказала, что устала от его лжи, от его бесконечных связей. Представляешь, она не поверила, когда я сообщил ей о том, что Джимми находится в больнице, — была уверена, что это одна из его очередных шуток. Роберт замолчал. Стефани видела, что воспоминания того дня даются ему нелегко. Она вновь заметила слезы на его глазах. — Тогда я позвонил Френсис, — голос его сорвался, и он продолжил почти шепотом. — Она также отказалась прийти. Дело в том, что они с Джимми накануне крепко поссорились, и она его выгнала. Мне показалось, что она мне тоже не поверила, решив, что это какая-то уловка или шутка. Я думаю, что подобное обращение с людьми доставляло ему удовольствие. — Тогда ты остался у него? — спросила Стефани. — Я провел с ним весь день и остался на ночь, пока… пока он не умер. Он умер. — Роберт замолчал, его лицо стало мокрым от слез, которые катились и катились по щекам, но он, казалось, этого не замечал. — Он сжал мою руку, а затем… — Неожиданно для Стефани он зарыдал. — Мне жаль, Роберт. Мне очень жаль. — Стефани понадобилось огромное усилие воли, чтобы не броситься его успокаивать. Ей ужасно хотелось подойти к нему, обхватить его плечи руками и успокоить. Но она знала, что это будет новой, очередной ошибкой. — Я знаю, что вы с Джимми были очень близки. Стефани неожиданно для себя поняла, почему смерть Джимми так сильно повлияла на Роберта. Несмотря на то, что у Роберта было три брата, все они жили за границей, не поддерживая между собой отношений. Его родители развелись, когда Роберту было четырнадцать, и он, в отличие от братьев, остался с матерью. Он очень редко упоминал об отце, который умер пятнадцать лет назад, но в его словах всегда слышались горечь и сожаление. Джимми Моран стал для Роберта не просто наставником, другом, но и, в определенном смысле, отцом. — Стефани, он умер один, — произнес Роберт тихо. — Не один. Ты был вместе с ним. — Но его жена… его люб… его подружка… они должны были быть рядом с ним. Кто-то более… более близкий ему, чем я. Тот, кто любил его. — Но ведь ты любил его, Роберт, — без тени сомнения сказала Стефани. — Как ты думаешь, почему он позвонил тебе, когда его увезли в больницу? Да потому что ты занимал в его жизни такое же важное место, как и он в твоей. — Да, ты права. — Роберт кивнул, соглашаясь. — Спасибо тебе за эти слова. — Он допил чай одним большим глотком и поставил кружку на пол. — Извини, я немного не в себе. За это время столько всего произошло. Начиная с той встречи здесь, во вторник… затем я, как безумный, повсюду искал тебя… твой звонок в среду, смерть Джимми… пришлось пережить эмоционально тяжелый период. — Я все это хорошо понимаю. Да и само Рождество приходится на довольно непростое время года. Он попытался улыбнуться. — Знаешь, были моменты, когда я думал, что у меня самого вот-вот случится сердечный приступ. — Он приложил ладонь правой руки к груди. — Думаю, это были последствия стресса. — Мне кажется, тебе следует проверить сердце, так… на всякий случай, — немедленно отреагировав на его слова, предложила Стефани и сразу же замолчала, понимая, что берет на себя ответственность. — Я обязательно сделаю. Обещаю. Джимми было всего лишь пятьдесят два — на десять лет старше меня. — Джимми вел совершено другой, чем ты, образ жизни, — заметила Стефани. — Я так не думаю, — быстро ответил Роберт. — Но он курил. — Согласен, а еще употреблял жирную пищу, — добавил он. — И пил, — напомнила ему Стефани, — намного больше тебя. — Да, это тоже нельзя отрицать. Я теперь ужасно сожалею, что нам так и не удалось пообедать перед Рождеством в том ресторанчике, о котором я тебе говорил. Вместо этого мы с ним выпили в баре за углом. Кстати, помнишь, именно ты порекомендовала мне этот бар? Это была наша с ним последняя встреча, перед тем… перед тем, как я увидел его на Рождество в больнице. — По меньшей мере, у тебя был еще один шанс увидеть его. — Да, я очень этому рад, — сказал Роберт, кивнув головой в знак согласия. — Может быть, хочешь еще чаю? — спросила Стефани, нарушая затянувшееся молчание. — Да, спасибо. — Он поднял кружку с пола, протянул ее Стефани, затем, откинувшись на подушки дивана, закрыл глаза. Стефани вернулась на кухню. Она не знала, что делать: позволить ему и дальше рассказывать о своих чувствах к Джимми или все же начать разговор о том, ради чего она его сюда пригласила: о ее беременности? Но ей хотелось, чтобы во время их разговора его голова не была забита посторонними мыслями. Видя его эмоциональное состояние, она решила, что неразумно начинать разговор сейчас. Наполнив чайник водой, она громко сказала: — Мне кажется, жизнь Джимми состояла из постоянных стрессов; я абсолютно уверена, что он не занимался спортом. — Он признавал, по ее мнению, только один вид спорта — горизонтальный. Но вслух она этого, конечно, не сказала. Ей показалось, что Роберт что-то ответил, но она не расслышала и продолжила дальше: — Проблема с Анжелой и Френсис, думаю, здорово на него повлияла, а маячивший на горизонте развод еще больше усугубил и без того непростую ситуацию. Ответа не последовало. Стефани заглянула в гостиную. Сидя на диване боком, Роберт спал, положив голову на плечо. Оставив чайник на кухонном столе, Стефани вернулась в гостиную и села в кресло. Она сидела и смотрела на Роберта. Даже сну не удалось разгладить жесткие линии под глазами и в уголках рта; она видела, как беспокойно блуждают под веками глаза. Какие сны продолжат преследовать его? В памяти стали всплывать события последних нескольких дней. Начиная с того момента, когда Кейти Уокер появилась у нее дома и дала ей пощечину, все вокруг завертелось и, казалось, перестало поддаваться контролю. И хотя прошло всего два часа после ее возвращения, поездка в Нью-Йорк стала расплываться; ей даже показалось, что она никуда и не уезжала. Она с беспокойством подумала о Роберте — он в любую минуту может потерять равновесие; она понимала, что это вызвано событиями последних дней, недостатком сна и, возможно, полным отсутствием еды. Мелькнувшая за окном тень ее испугала. Стефани догадалась, что это была ее беспокойная соседка миссис Мур, живущая в доме напротив. Она страшно любила заглядывать в чужие окна. Стефани попыталась представить увиденную глазами соседки сцену: женщина, свернувшаяся в кресле, и дремлющий на диване мужчина. В этом, безусловно, скрывалась определенная ирония: она довольно часто рисовала в своем воображении сцену, напоминающую эту. Она относилась к будущему: Роберт ушел от жены, и они живут вместе. Он приходит с работы, садится в кресло и дремлет, пока она на кухне готовит ужин. В ее мечтах дом был теплым и гостеприимным, в нем всегда пахло свежеиспеченным хлебом и жареным мясом. Тихо звучит что-то нежное — Девид Аркенстон или, может быть, Янни. Они ужинают, и он ей рассказывает о том, как прошел день, она, в свою очередь, делится с ним своими новостями. Они идут наверх, принимают ванну, а затем ложатся в постель… и засыпают в объятиях друг друга. В реальности все оказалось иначе: привычный запах ее дома отравлен запахом нечистоты и легкой горечи увядших цветов. В нем не звучит музыка, гнетущую тишину не нарушают даже соседи. Наклонившись вперед, она уперлась локтями в колени и, поддерживая подбородок кулаками, стала пристально всматриваться в лицо Роберта. Он выглядел постаревшим и уставшим; он выглядел измученным. Если он будет продолжать так ужасно много работать, — умрет лет через десять. Как Джимми. Ей этого не хотелось. На прошлой неделе она его выгнала, позволила вернуться к жене. Но это не означало, что она перестала его любить. Стефани знала, что она все еще его любит… но Кейти, так же как и она, продолжает его любить. А Роберт?.. Только он один знает, кого действительно любит. Он сказал, что любит ее; он даже сделал ей предложение. Но в прошлый вторник в этой же самой комнате, когда Кейти спросила, любит ли он ее, он ответил «да». С тех пор ничего не изменилось. Резко вздрогнув, застонал в своем неспокойном сне Роберт; Стефани почувствовала, как медленно опускается на желудок ее рука. Нет, все изменилось. В прошлый вторник она даже не могла предположить, что у нее может быть ребенок. Она не принадлежала к тем женщинам, которые расставляют мужчинам ловушки, используя в этих целях детей. Роберт был отцом ее ребенка, и она ждала от него поддержки. Ей хотелось верить, что в этой ситуации он поведет себя по-мужски, и рассчитывала не только на его финансовую помощь. Она рассчитывала на нечто большее: на то, что он станет проводить время с ней и ребенком. Его дети были уже взрослыми; сыну исполнилось семнадцать, дочери — пятнадцать. Неужели они нуждаются в его внимании больше, чем родившийся ребенок? Если бы он оставил Кейти и детей и стал жить со Стефани, она бы никогда не стала возражать, чтобы он виделся со своими детьми. Неожиданно пришедшая мысль заставила ее похолодеть. Впервые со вторника, когда произошла эта мерзкая сцена, она позволила себе предположить, что Роберт захочет оставить Кейти ради нее. Неужели она до сих пор хочет с ним жить? Даже после того, что случилось? Телефон Роберта, зазвонив, прервал ее размышления. В тишине комнаты звук прозвучал неожиданно резко, заставив Стефани вскочить с кресла. Роберт что-то забормотал и медленно, словно с похмелья, стал открывать глаза. Он быстро заморгал, пытаясь сконцентрироваться на определенном предмете, очевидно, не понимая, где находится. Затем отыскал телефон на ощупь. — Да… — начал он. Затем, облизав языком сухие губы, произнес вновь: — Алло… Прежде чем он продолжил, Стефани успела заметить выражение его глаз — смесь вины и страха, она сразу поняла, кто звонит. — Кейти… да… я в офисе… — Его глаза нашли лицо Стефани и тут же метнулись в сторону. — Да, я скоро буду дома. — Почему ты солгал? — спросила Стефани громко. Роберт выпрямил спину и кашлянул. — Да потому, что я не мог ей сказать, где в настоящий момент нахожусь. Все достаточно просто, тебе так не кажется? — Ты мог сказать, что у нас с тобой остался один нерешенный вопрос, — с улыбкой произнесла она. — Я пообещал Кейти, что больше никогда с тобой не увижусь. — И ты так быстро нарушил свое слово? — спокойно спросила она. — Да, я пообещал ей это, но до того… до того, как я узнал… узнал о том, что ты… ты… — Что я беременна? — Да. Стефани встала. — Я сделаю чай. Послушай, почему бы тебе не пойти и не принять душ? Ты сразу почувствуешь себя лучше, — живо предложила она. — Я хочу, чтобы к началу нашего разговора ты окончательно проснулся и чувствовал себя бодро, а сейчас ты едва держишься на ногах. Наверху есть кое-что из одежды, ты найдешь в ящичке зубную щетку и бритву. Прими душ, сразу почувствуешь себя лучше. — Да, пожалуй, ты права. Спасибо. Встав, он сразу почувствовал исходящий от него запах пота. — Боже, как от меня пахнет. — Да, — сказала Стефани. И, стараясь скрыть от него усмешку, повернулась и быстро вышла. Глава 17 Она нашла его лежащим на кровати: завернувшись в ее купальный халат, он крепко спал. Она стояла, глядя на него и пытаясь разобраться в возникших в ней совершенно противоречивых чувствах. Ей хотелось быть уверенной в том, что к чувству к этому мужчине, которое она испытывает, — да, испытывает до сих пор, — не примешиваются эмоции, вызванные ее предполагаемой беременностью. Стефани всегда с уважением относилась к тем женщинам, которые воспитывали детей самостоятельно, — независимо от того, было это их собственное решение или так сложились обстоятельства. Она ни на минуту не сомневалась, что, если она беременна и ребенок родится в сентябре, — она будет хорошей матерью и ее ребенок ни в чем не будет нуждаться. Она не испытывала иллюзий, зная, что ей будет нелегко. Ей придется в своей жизни почти все изменить, но она к этому готова. Возможно, придется продать дом, — а это значит, что ей уже никогда не удастся превратить вторую маленькую спальню в шикарную ванную комнату. С поддержкой Роберта все могло быть значительно проще и легче. Его работа позволяла иметь достаточно гибкий график. Он мог бы работать дома и присматривать за ребенком, когда она вернется на работу в агентство. С финансовой точки зрения это был выгодный вариант, ведь она хорошо зарабатывала. Поставив горячий чай на маленький столик, она достала теплое одеяло и осторожно укрыла им Роберта. Затем, выключив свет, вышла из спальни, дав ему возможность выспаться. — Роберт. Роберт. Роберт Уокер открыл глаза и посмотрел по сторонам. Впервые за все время, как он появился на пороге ее дома, он улыбнулся. — Привет… — Привет. Однако все изменилось, как только его глаза скользнули по окнам, которые уже были закрыты шторами. — Боже мой, сколько же я спал? — Несколько часов. Сейчас девять. Он сразу же сел в кровати. — Мне нужно идти… — Но сначала ты поешь, — твердо сказала Стефани. Она сидела на краю кровати, держа в руках поднос, на котором лежала большая пицца, рядом стояла бутылка красного вина и два бокала. — Я заказала пиццу. В холодильнике ничего нет, а выходить из дома, оставив тебя здесь одного, мне не хотелось. Роберт бросил взгляд на ветчину и ананасы и решительно замотал головой, но она услышала, как его желудок заурчал от голода. — Съешь только один кусочек, — предложила она, усмехаясь. Они ели в абсолютной тишине. Хотя Стефани и себе налила бокал вина, она его едва пригубила, почувствовав, что вновь заныл желудок. Когда Роберт доел последний кусочек, она улыбнулась. — Когда ты последний раз ел? — громко спросила она. Он покачал головой. — Я перекусывал несколько раз на бегу. Когда… когда Джимми умер, мне пришлось не только взять на себя организацию похорон, но и сообщать о случившемся членам его семьи. Двое из трех его братьев приедут на похороны. Они живут в разных странах: Ллойд — в Австралии, Микки — в Канаде, Тедди — в Америке, в Бостоне. Я разговаривал с Микки, самым старшим из братьев. Он попросил меня отложить похороны до их приезда и взять на себя всю организацию. — Когда состоятся похороны? — В понедельник, тридцатого. Решено похоронить Джимми в Гласневине. Тедди и Микки приезжают завтра утром, а Ллойд отказался, сославшись на дела. — Как ему не стыдно! — Я согласен с тобой. Но они никогда не были близки. Джимми никогда не рассказывал мне о том, что же произошло на самом деле, я только знаю, что, когда их семья распалась, он остался жить с матерью, в то время как остальные братья предпочли уйти с отцом. Развод родителей не только сломал их жизни, но и разделил семью на части. Не перестаю удивляться, насколько его ситуация схожа с моей: я думаю, что в детстве мы получили один и тот же горький опыт. — Он посмотрел на Стефани и улыбнулся ей улыбкой, которая всегда терзала ее сердце. — Извини, я только и делаю, что говорю о себе. Расскажи, как у тебя прошло Рождество? Ты была дома? Стефани кивнула в ответ. Она взяла с кровати поднос и, пройдя по комнате, поставила его на маленький столик. Затем, прислонившись к подоконнику, скрестила на груди руки. — Да, я летала домой. Решение было принято в последнюю минуту, лететь пришлось через Лондон, но мне все же удалось добраться домой в сочельник, хотя и поздно ночью. Было так здорово вновь оказаться дома, увидеть мать и отца. Я не ожидала, что они так постарели, особенно отец. Говорят, что время бежит; мне кажется, оно несется с бешеной скоростью. Знаешь, какое решение я приняла? Как можно чаще бывать дома; если будет получаться, то каждые два или три месяца. — Хорошая мысль. — Сбросив с себя одеяло, Роберт опустил ноги на пол. — Мне действительно пора. — Быстро натянув на себя нижнее белье, носки, он взял в руки брюки. Стефани была настолько поражена его поведением, что некоторое время наблюдала за ним молча, но затем все же не выдержала: — Подожди! Мы с тобой обо всем поговорили, за исключением самого важного: о нас. Обо мне. И о том, что я, очевидно, беременна. Открыв шкаф и достав из него одну из рубашек, которые Роберт оставил у Стефани на всякий случай, он начал медленно ее застегивать и только затем повернулся к ней. — Откуда у тебя такая уверенность? — Уверенность? — Ну да, что ты беременна. — У меня уже двухнедельная задержка. — Ты сделала тест? — Да, результат положительный. Поэтому я так быстро вернулась домой. Заправляя рубашку в брюки, он кивнул, давая понять, что слышал ее слова. Стефани видела, что он старается не встречаться с ней взглядом. — Хорошо, предположим, ты права. Что ты собираешься делать? Отойдя от окна, Стефани подошла к Роберту и встала напротив. — Что ты имеешь в виду? Он удивленно заморгал. — Только не говори, что собираешься рожать. Стефани почувствовала, как съеденный кусок пиццы перевернулся в желудке. — Я хочу этого ребенка, — прошептала она. — Но ты не можешь это сделать. Этот дом… твоя работа… Ты не сможешь иметь все это, если появится ребенок. — Смогу, если буду не одна. Роберт сосредоточился на манжетах рубашки. — Если еще я отец этого ребенка… Она не смогла удержаться, чтобы не дать ему пощечину. Его голова резко откинулась назад. В ту же секунду в его глазах промелькнуло что-то черное и злое, и Стефани подумала, что он ударит ее в ответ. — Как ты смеешь говорить мне это! Ты прекрасно знаешь, кто отец ребенка! — Извини, — сказал он, глубоко вздохнув, прикладывая ладонь к покрасневшей щеке. — Возможно, я не совсем правильно выразился. Извини, я не имел в виду ничего, что могло бы тебя обидеть. Стефани молча смотрела на него. — Давай рассуждать логически. Я уже вырастил детей и не хочу еще раз начинать все сначала. Твоя карьера складывается достаточно успешно. Ты подумала, что будет с ней, когда родится ребенок? Его появление, скорее всего, положит ей конец. По этим причинам мы оба не можем допустить появления постоянно плачущего ребенка в нашей жизни. — Последовала пауза, а затем он произнес: — И потом, что я скажу Кейти и детям? Она поняла, что только сейчас увидела настоящего Роберта. Перед ней стоял эгоистичный, трусливый и высокомерный негодяй. Она поняла, что он принадлежал к тем мужчинам, которые, вступая в отношения с женщиной, не думают о последствиях. И сейчас ей необходимо было признать, что единственное, что интересовало его в их отношениях, — это секс и работа, которую его компания получала благодаря ей. Глядя на него, видя, как шевелятся губы, слыша его слова, она с леденящей душу уверенностью знала, что он собирается ей предложить. — Послушай, если тебя интересует мое мнение, что делать с ребенком, то я бы предложил сделать аборт. Я, конечно же, его оплачу и поеду вместе с тобой в клинику. — Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его улыбнуться. — Мы можем на выходные поехать в Лондон и там решить нашу проблему. Я думаю, мы могли бы воспользоваться случаем и успеть еще кое-что посмотреть. В Дублине каждый из нас вернется к привычной жизни. Когда она заговорила, ее голос было едва слышно: — Убирайся. Роберт попробовал сделать удивленное лицо и еще раз улыбнуться. — Ну, что ты по этому поводу думаешь? Ее крик был настолько громким, что, казалось, они оба от неожиданности растерялись. — Убирайся! Убирайся! Убирайся! Роберт молча попятился. Стефани схватила первое, что оказалось у нее под рукой — тарелку из-под пиццы, — и запустила в него. Тарелка, пролетев мимо и попав в стену, испачкала ее жирным соусом. — Подлец! Какой же ты подлец! — прошептала она, задыхаясь. — Стефани… Я только предложил… — Немедленно верни ключ от моего дома, — потребовала она. Распахнув дверцы шкафа, сорвала с плечиков оставленную им рубашку и швырнула в него. Затем стянула зацепившийся галстук, нашла его кожаные туфли — все это тоже полетело в его сторону. Роберт отсоединил ключ от общей связки и бросил его на кровать. — Стефани, я понимаю, что ты сейчас расстроена. Но давай поговорим. — Между нами все кончено, — холодно сказала она. — Никогда не пытайся приблизиться ко мне вновь. — В глазах стояли слезы, но она сдерживалась, чтобы не расплакаться в его присутствии. — Я любила тебя. Я любила тебя всем сердцем. Сейчас я вижу, кто ты есть на самом деле: негодяй, думающий только о себе. Нам было необходимо поговорить не о проблеме, требующей быстрого решения: нам было необходимо решить, как жить дальше, обсудить наше с тобой будущее. Ты думаешь, что все дело в аборте? Быстро его сделаем, а затем пойдем осматривать достопримечательности, как будто ничего не случилось? Я ненавижу тебя, Роберт Уокер. С меня довольно! Я презираю тебя. А сейчас убирайся. И никогда не возвращайся назад. Только после того, как хлопнула дверь и от дома отъехала машина, она упала на кровать и зарыдала. Вместе с рыданиями наружу вырвалось то, что было спрятано глубоко внутри, придавлено страхом и отвращением, гневом и досадой, — облегчение и освобождение. С ним было кончено. Теперь уже навсегда. И она была этому рада. КНИГА 2 Муж Вынужден признаться, что сначала был шок… стыд и, возможно, немного страха. Затем неожиданно пришло облегчение. Я был рад, что Кейти наконец обо всем узнала, рад, что можно больше не лгать. Но затем… Я не уверен, что сразу понял происходящее. Та, чьей любви, казалось, давно не существует, неожиданно признается в любви; та, в чьей любви я не сомневался, выгоняет меня, как будто я ей больше не нужен. Но, выйдя из дома, я понял, что судьба во второй раз подарила мне Кейти, подарила новый шанс, шанс начать все сначала. Но… Я думаю, что отношения со Стефани показали мне, каких возможностей полон мир, она позволила заглянуть в другую жизнь. Совершенно другую. Глава 18 Вторник, 24 декабря Сочельник На Пирс-стрит была страшная пробка. Неожиданно впереди послышался вой сирены пожарной машины, пытавшейся выехать с Тара-стрит. Судя по непрекращающемуся звуку, Роберт Уокер предположил, что машина тоже застряла в пробке. Поставив «Ауди» на ручной тормоз и переведя рычаг в нейтральное положение, он убрал руки с руля и посмотрел на пальцы. Наконец они перестали дрожать. Когда он вошел в комнату и увидел там Кейти, ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы оценить, что произошло. Чтобы Кейти находилась в гостиной Стефани — этого просто не могло быть… Но он не ошибался: его жена и любовница, стоя рядом, смотрели на него с одинаковым выражением. Разрозненные кусочки сложились в картину достаточно быстро, стоило Кейти только подойти к нему и дать пощечину. За восемнадцать лет их совместной жизни она впервые позволила себе его ударить. Роберт потер ладонью скулу: он никогда не предполагал, что у нее такая тяжелая рука. Его связь со Стефани перестала быть тайной. Первой мыслью было, что это она пригласила Кейти к себе домой. Последнее время Стефани давила на Роберта, заставляя принять решение: она хотела, чтобы он наконец определился, с кем хочет жить дальше — с женой или любовницей. Он понимал, что Рождество заставляло Стефани почувствовать себя одиноко… но она, казалось, совершенно забыла, что и для него это время было достаточно непростым. Стефани настаивала на том, чтобы этот вечер он провел с ней; он же хотел побыть вместе со своими детьми, которых он стал так редко видеть. Они выросли быстро — Брендану было уже семнадцать, Терезе пятнадцать — и кто знает, сколько еще рождественских вечеров они захотят провести дома? Родители Роберта развелись, когда ему было четырнадцать, и он хорошо запомнил первое после развода родителей Рождество. Тогда они жили в небольшом доме в Фингласе и в тот вечер остались с мамой вдвоем. В углу стояла старая искусственная елка, камин топился углем, и едкий дым шел в комнату. По радио звучали нескончаемые рождественские гимны и хоралы. Когда за неделю до Рождества отец Роберта с тремя его братьями покинули дом, они забрали с собой телевизор, а мать была очень гордой, чтобы признаться в этом своей сестре или соседям. Это было грустное Рождество, и далеко не последнее. Единственное чувство, оставшееся в нем, — это ощущение потери. Он лишился отца. И это чувство до сих пор мучало его. По этой причине он был готов сделать все, чтобы его дети никогда не испытали ничего подобного. Он не собирался уходить от жены в рождественскую неделю. У Стефани не было детей, поэтому она едва ли могла его понять. Вой сирены стал постепенно ослабевать, и машины медленно двинулись с места. Сняв машину с ручного тормоза, Роберт включил первую скорость. Когда он вошел в комнату и увидел Кейти и Стефани, он подумал, что сейчас у него случится сердечный приступ. О том, что у него роман со Стефани, Кейти узнала сама. Он не мог понять, как ей это удалось: возможно, кто-то рассказал, случайно увидев их вместе. Но он всегда был осторожен, очень осторожен. Если они обедали вместе, то всегда выбирали ресторан в южной части города, что практически исключало возможность встречи кого-нибудь из знакомых. Если шли в кино, это всегда были кинотеатры подальше от Сентри, Фингласа и даже Блендчерстауна. Если они проводили ночь вместе, то старались выбирать маленький отель в какой-нибудь глубинке Ирландии; Стефани заказывала номер на свое имя и оплачивала своей кредитной картой. В самом начале их отношений подобные меры безопасности Роберт расценивал не только как способ сохранения их со Стефани репутации, но и как средство, способное уберечь Кейти. Менее всего ему хотелось причинить ей боль. Теперь уже говорить об этом было поздно. То, что их отношения со Стефани стали известны, он объяснял только одним: кто-то видел их вместе и сообщил об этом Кейти. Он вспомнил, что последнее время в ее голосе стали проскальзывать нотки недоверия. На прошлой неделе он собирался поужинать со своим старым приятелем и коллегой Джимми Мораном, но по какой-то причине секретарша забыла заказать столик в японском ресторане. Кейти подозрительно расспрашивала его об этой встрече и даже приехала тем вечером в центр, чтобы забрать их с Джимми из ресторана. Оказывается, она проверяла, не лжет ли он ей! Сделанное им открытие поразило его ничуть не меньше, чем тот момент, когда он увидел ее в гостиной Стефани. Да, она следила за ним. Как долго это продолжалось? Что ей удалось узнать? Видела ли она их вместе? Находясь со своей любовницей, он чувствовал себя другим человеком: был расслабленным, веселым; чувствовал себя значительно моложе. Он постарался вспомнить, куда они в последний раз ходили вместе. Это было давно. Декабрь был просто сумасшедшим месяцем, и оба были ужасно заняты. За это время он несколько раз был у нее дома, но там его никто не знал. Сообщить Кейти мог и кто-нибудь из его коллег по бизнесу. Только на прошлой неделе Джимми Моран рассказал, что один из его конкурентов, Фейд, — вечно ноющий маленький негодяй — распространяет слухи о том, что компания R&K Productions трижды заключала выгодные контракты с агентством Флинтоффа только лишь по той причине, что у Роберта роман со старшим финансовым управляющим компании, которая ему в этом и помогает. К сожалению, это было правдой. Работа, которую его компания смогла получить и остаться на плаву в непростой для нее период, действительно была получена благодаря Стефани. Может быть, это Фейд сообщил Кейти? А для того чтобы вызвать у Кейти подозрение, достаточно было просто ей намекнуть. Много лет назад, когда он только познакомился со Стефани, Кейти начала подозревать Роберта в связи с ней. До того летнего вечера, когда она впервые обвинила его в измене, он ни разу в жизни не испытывал такой растерянности и такого удивления. Ирония заключалась в том, что тогда это было неправдой. Если кто-то вновь разжег старое чувство ревности Кейти, то на этот раз она стала следить за ним как ястреб, и, несомненно, как всякая жена, сомневающаяся в честности мужа, начала проверять все, что он ей говорил. Хотя сейчас вспоминать об этом уже не имело смысла, но он все же должен признать, что в своей лжи не был изобретателен. В первое время он каждый раз скрупулезно продумывал сюжет замысловатого рассказа, в котором обязательно находилось место для встреч с возможными клиентами, бизнес-семинаров, переговоров: все это позволяло ему отсутствовать дома, проводя время со Стефани. В последнее время он стал часто прибегать к старому надежному способу — ссылаться на нехватку времени и срочную работу. Больше этого делать не нужно. Теперь, когда все открылось, он испытал чувство невероятного облегчения. Он не сомневался, что, когда они все же смогут обсудить случившееся с Кейти, ему удастся выяснить, как она обо всем узнала. Мысль о предстоящем разговоре заставила его нахмуриться; он не мог себе его представить. Он до сих пор не знал, что конкретно знает Кейти и что из того, что между ним и Стефани было, стоило ей рассказать. Понимая, какую боль он причинил своей жене, он все же решил, что чем больше он расскажет — тем будет лучше. Им предстояло еще раз все начать сначала, и между ними не должно остаться ничего недосказанного. Да, он обо всем расскажет Кейти. Или почти все… Миновав Тара-стрит, Роберт занял место в среднем ряду и на малой скорости поехал через мост. Он скажет Кейти, что хочет вернуть все назад, начать все заново. Скажет, что любит ее. Это было правдой. Он никогда не переставал ее любить. Но существовала еще одна правда — он любил и Стефани Берроуз. Глава 19 Морин Райан было далеко за пятьдесят, но благодаря тому, как она выглядела, ей легко давали чуть больше сорока. Высокая, неженственная, с заостренными чертами лица женщина привлекала к себе внимание удивительными, как будто подернутыми легкой дымкой, глазами; серо-стального цвета волосы были всегда заплетены в тугую косу, болтающуюся за спиной. С самого первого дня в компании R&K Productions она исполняла обязанности секретаря и со временем стала относиться к Роберту как к сыну, которого у нее никогда не было (слава Богу!), а к Кейти — как к дочери, которую ей всегда хотелось иметь. Открыв дверь и увидев стоящего на пороге Роберта, Морин сразу же поняла, что случилась какая-то неприятность. — Это настоящий сюрприз, — осторожно заметила она, давая ему возможность войти в прихожую. — Я уже давно обещал тебя навестить, — сказал он, целуя ее в обе щеки. — С Рождеством. — Не нужно извиняться. Я хорошо знаю, что такое декабрь. — Морин уже почти месяц была в отпуске по болезни, и, хотя Роберт часто звонил ей по разным вопросам — как правило, уточнить информацию по контрактам или решить вопрос по организации встречи, — он ни разу ее не навещал. — Извини, что я свалился как снег на голову. Мне следовало позвонить… — не совсем уверенно начал он. — Ты прекрасно знаешь, что ты не должен звонить заранее. Я очень рада тебя видеть. — Ее тон служил подтверждением того, что она действительно рада. Но если бы она знала, что он решит ее навестить, она бы сняла с себя этот уже далеко не новый и потерявший форму домашний костюм, лишавший ее фигуру привлекательности, а также тапочки, которые имели новый вид, по меньшей мере, лет пять назад. — Выпьешь чаю… или, может быть, хочешь чего-нибудь покрепче? — спросила она, проводя его в оранжерею, расположенную в круглой комнате задней части дома по Финглас-роуд. — Только чай. На дороге сегодня много полицейских, и я не хочу рисковать. — Он обвел взглядом оранжерею. — Мне нравится, что ты здесь сделала. — R&K Productions года два назад получила от RTE заказ на пилотный выпуск телевизионного шоу. Для этой цели было решено использовать дом Морин, пристроив к нему комнатку-оранжерею. И хотя шоу так и не вышло на экраны, оранжерея получилась потрясающей. — Вижу, что ты заменила здесь пол, — сказал он. — Здесь было так жарко, что пол из дерева деформировался и покоробился. Пришлось его заменить и добавить жалюзи. Сейчас это моя самая любимая часть дома и одна из причин, по которой я, вероятно, никогда этот дом не продам, — сказала она, направляясь в кухню. Роберт опустился в одно из огромных плетеных кресел со спинкой в виде веера и глубоко вдохнул запах, напоминающий лаванду; он распространялся от высокой пурпурного цвета свечи. На круглом стеклянном столике лежала открытая книга, и он перевернул ее, чтобы посмотреть на обложку: это был роман Стивена Кинга. И хотя название книги ему ни о чем не говорило, оно показалось совершенно не подходящим для триллера. Появилась Морин, неся в руках плетеный поднос, на котором стоял чайник, расписанный вручную, две гармонирующие с чайником чашечки, маленький кувшинчик с молоком и маленькая сахарница с кусочками сахара. Роберт поднялся, чтобы взять у Морин поднос. Она поставила чашки, чайник, молоко и сахар на столик и села в такое же плетеное кресло напротив Роберта. — Давай подождем пару минут, дадим чаю настояться. Роберт посмотрел на нее и натянуто улыбнулся. Он подумал, что последний раз видел Морин четыре или пять недель назад, и только на прошлой неделе они со Стефани говорили о том, что пора бы этой пожилой женщине оставить работу. Но сейчас он подумал, что, скорее всего, он не сможет ее уволить. — Извини, что я у тебя столько времени не был… — начал он. Морин вытянула вперед правую руку в останавливающем жесте. — Не стоит. Лучше скажи, как работает та девушка из России, Илона, которую взяли временно? — Она выполняет то, о чем я ее прошу, но затем мне самому приходится за ней все доделывать. Было бы хорошо, если бы ты вернулась. Что ты сама думаешь по этому поводу? Ты возвращаешься? — Если вы меня примете. — Конечно, об этом не может быть и речи. Без тебя компании просто не будет. Ты же сама прекрасно это знаешь. Морин двадцать пять лет проработала в RTE, прежде чем приняла решение уйти, но продолжая работать сотрудником вне штата. За годы работы у нее сложились прекрасные связи, и все были уверены, что она найдет хорошее место в какой-нибудь большой независимой компании; но, к удивлению многих, она выбрала только что открывшуюся компанию. В первое время, когда Роберт и Кейти боролись за выживание на рынке рекламы, создавая себе достойное имя, ее присутствие в R&K Productions не только придавало уверенности, но и служило своеобразным кредитом доверия. — Так когда ты предполагаешь вернуться? — Думаю, в начале года. — В любое время. Мне только необходимо будет предупредить Илону. — Я вернусь сразу же, как только получу разрешение доктора. Чуть наклонившись вперед, Морин начала разливать чай. Она заметила, как он украдкой бросает недоверчивый взгляд в ее сторону. — Нет-нет, это обычный «Берри». Роберт кивнул, соглашаясь. Морин постоянно экспериментировала в офисе с различными экзотическими чаями и травяными настоями. Достав из внутреннего кармана пиджака тонкий белый конверт, он положил его на столик и пододвинул к ней. — Это небольшая рождественская премия, — сказал он, чувствуя себя немного смущенно. Морин не смогла скрыть своего удивления. — Ничего подобного я не ожидала, — произнесла она искренне. — И особенно после длительного отсутствия на работе. — Мне приятно, что я могу это сделать. Ты помнишь, летом была пара месяцев, когда я действительно думал, что дела идут совсем плохо. Морин кивнула. По многолетней привычке она почти автоматически добавила в чашку Роберта молоко, положила два кусочка сахара и только затем передала ему. Она, как никто другой, знала, что этот год для R&K был поистине трудным; было время, когда она уже подумывала, а не начать ли рассылать свое резюме. Но она понимала, что стоит ей только отправить первое, как об этом сразу же станет известно всем и с R&K будет покончено. — Если бы Стефани не помогла нам… — добавил он. Прозвучавшая в его голосе тревога заставила ее быстро взглянуть на него. — Какие-то проблемы? — Нет, — начал он, затем кивнул. — Да, — признался он. — Это касается контракта с DaBoyz? — предположила она. — О, нет. Здесь все нормально. DaBoyz была молодежной группой, практически ничем не отличающейся от многих других, работающих в этой же манере, но они надеялись раскрутиться с помощью видеорекламы. Для создания двух рекламных роликов для ее агентства Стефани направила в R&K Productions менеджера группы. — С этим контрактом нет никаких проблем. На прошлой неделе я встречался с менеджером группы. Им понравились наши предложения, и думаю, в начале года мы начнем снимать. — Замечательно. Тогда в чем проблема? — спросила Морин. — Ты же понимаешь, стоит только раз снять клип и запустить его на телевидении, мы сможем делать и другим клипы. А там сейчас крутятся поистине большие деньги. — Я это знаю. Я думаю, нам удастся заполучить рекламу для «Рено»; сейчас я готовлю почву для участия в предстоящей кампании пива «Гинесс». Мне кажется, что у нас довольно хорошие перспективы. — Тогда я не понимаю, в чем же все-таки проблема? — удивилась Морин. — Недавно я разговаривал со Стефани. Очевидно, она больше не сможет подбрасывать нам работу. Уже пошли разговоры, почему нашей компании достается так много выгодных контрактов… и у нее был неприятный разговор с ее боссом, Флинтоффом. Я думаю, он просто запретил ей давать нам работу. Сидя в плетеном кресле, Морин неторопливо пила чай, но после слов Роберта она удивленно уставилась на него через край ярко раскрашенной чашки. — Я знаю Чарльза Флинтоффа, и знаю его достаточно хорошо. Я могла бы с ним поговорить. — Нет. Лучше этого не делать. Во всяком случае, не сейчас. — Роберт, ты чего-то не договариваешь. Он сделал еще один глоток и, изобразив на лице недовольство, добавил еще один кусочек сахара. — Я хочу тебе сказать о том, что у меня… что у меня какое-то время были отношения со Стефани Берроуз. У нас был роман. Это была одна из причин, благодаря которой у нас были эти контракты. Многие стали это замечать, пошли разговоры… А тут еще Чарльз Флинтофф узнал о наших отношениях. Признавшись Морин в том, что его так давно мучило, он сразу почувствовал, как ушло напряжение и ему стало легче. Вне всякого сомнения, те, кто утверждал, что признание облегчает душу, были правы. Не зная, как Морин отнесется к его словам, он продолжал сидеть, боясь поднять на нее глаза. Но Морин была не из тех, чье имя ни разу не мелькало в колонке сплетен воскресных газет: у нее были романы с несколькими начинающими политиками и одним телевизионным актером, ставшим позже очень популярным. Когда повисшее молчание стало невыносимым, Роберт не выдержал: — Скажи хоть что-нибудь. — Что сказать? Ты не сказал мне ничего нового. — Ты знала! — Да, я знаю об этом уже около года. В этот момент Роберт напоминал выброшенную из воды рыбу: он смотрел на Морин не моргая; его рот то закрывался, то открывался вновь, как будто ему не хватало воздуха и он задыхался. Но ведь он всегда был так осторожен. — И ты мне ничего не сказала?! Морин холодно улыбнулась: — Что ты ожидал от меня услышать? Роберт, ты довольно взрослый мальчик. Если ты решаешь завести роман, я думаю, ты отдаешь отчет в том, что в один прекрасный день придет час расплаты. И я даже осмелюсь предположить, что ты рассказал это сейчас лишь только потому, что обо всем стало известно Кейти. Роберт кивнул, понимая, что отрицать бессмысленно. — А ты знаешь, что она была у меня в прошлое воскресенье? — Да, она говорила мне об этом. Но я полагал, что это был просто визит вежливости. — Так вот, она мне прямо сказала о своих подозрениях, что между тобой и Стефани Берроуз роман. — И ты все подтвердила! — сказал Роберт, в голосе которого слышалось возмущение. — Она сказала, — твердым голосом продолжала Морин, — что только что была в офисе, где просматривала номера телефонных звонков. В глазах Роберта появился ужас. — Она просматривала телефонные счета… зачем? — прошептал он. — Я думаю, она искала доказательства. И она их нашла. Она обнаружила, что первый звонок, который ты делал, приходя на работу, и последний — поздно вечером — ты делал по одному и тому же номеру. Не знаю, как ей удалось выяснить, что это номер Стефани, — возможно, она по нему позвонила. Телефонные счета явились последним доказательством, которое ей было необходимо. — Поставив чашку на стол, Морин пожала плечами. — Тебе, Роберт Уокер, наверное, хотелось бы думать, что ты самый умный; но я должна тебя огорчить: Кейти умнее, гораздо умнее тебя. Ты здорово ошибался, недооценивая ее. А тебя сгубила примитивная жадность. — Жадность? — почувствовав, что он не может глотать из-за сухости во рту, сделал из чашки глоток. Как долго Кейти продолжала за ним следить? Мысль о том, что кто-то за ним следил, контролировал каждое его движение, вызвала у него чувство неловкости, почти физическую тошноту. — Да, жадность, — сказала Морин. — Почему бы тебе не пользоваться телефоном-автоматом? Нет ни счетов, ни каких-либо других свидетельств. Но ведь ты же хотел, чтобы твои звонки списывались на счет служебных расходов. — Я никогда об этом не думал… — тихо сказал он. — Итак, сейчас Кейти все знает… Я поняла, что она тебе сама об этом сказала. — Я встретил ее… и Стефани, — добавил он мрачно. Морин выпрямилась в кресле. — Вдвоем? Вместе? — Кейти поехала к Стефани домой, чтобы все выяснить. — Какой же решительностью надо обладать, чтобы пойти на это, — чуть слышно сказала Морин. — Когда я пришел, Кейти уже была там. Я пришел к Стефани, чтобы поздравить ее с Рождеством. Там было… Все было так ужасно. Я… я до сих пор не могу объяснить, что там произошло, — Стефани поступила со мной как с вещью, которая стала ей не нужна и которую она решила вернуть прежней хозяйке. — Но почему она сделала это? — Потому что Кейти сказала, что любит меня. — Неужели ты в этом сомневался? — Я был уверен, что Кейти давно уже меня разлюбила. — Роберт почувствовал, что у него не хватает смелости посмотреть Морин в глаза. — Я думаю, что только по этой причине я позволил нашим отношениям со Стефани начаться. Кейти уже давно от меня отдалилась. Ее интересуют только дети; ни я, ни моя работа ей не нужны. Я… я был так одинок. Поэтому и появилась Стефани. В жизни Морин было три продолжительных романа. И ни разу, уже в самом начале своих отношений, она не позволяла себе надеяться на то, что ради нее мужчина оставит свою жену. И, если говорить честно, она этого и не хотела. Прекрасно сознавая, что отношения между мужчиной и женщиной строятся не на одном взаимном сексуальном влечении, она была готова к тому, что ей придется выслушивать их жалобы, проявлять интерес к их работе и жизни. И хотя все ее мужчины были женаты, каждый из них чувствовал себя в душе одиноким. — Я никогда не хотел причинять Кейти боль, — продолжал Роберт. — И тем не менее это тебе удалось. Понимаешь? — Да. — Скажи, чем же закончилась ваша беседа втроем? — Если в двух словах, то Стефани заявила, что я ей больше не нужен; в отличие от нее Кейти сказала, что примет меня назад, — быстро сказал Роберт. — Я не захотел больше ничего слушать — и ушел. Отъезжая, видел, как они обе стоят в дверях дома Стефани. — Так ты еще не разговаривал с Кейти после этой встречи? — Еще нет. — Послушайся моего совета, Роберт. Когда ты будешь разговаривать с Кейти, будь с ней честен. Абсолютно честен. Надеюсь, ты это понимаешь. — Да, я все знаю. — Роберт, скажи, ты сам хочешь вернуться к Кейти? Хорошенько подумай, прежде чем ответишь. Роберт задумался, и, прежде чем он поднял голову и посмотрел на Морин, она уже знала, каким будет его ответ: если бы он действительно всем сердцем хотел вернуться к Кейти, ему бы не понадобилось так много времени на раздумье. — Да, я хотел бы вернуться к Кейти, — осторожно начал он, — но только потому, что хочу жить вместе с детьми и хочу сохранить компанию. Стефани… Я люблю Стефани. — Ты уверен, что это любовь, а не сексуальное влечение? — Любовь, я люблю ее. — Ты сказал, что хочешь вернуться к Кейти ради детей и компании. Но почему не сделать этого ради самой Кейти? Ради себя самого? Ради вашего с Кейти брака? — Да, ты права. — Я не чувствую радости в твоих словах, — сказала Морин мягко. — Морин, ты не представляешь, что я сейчас чувствую. Я люблю Кейти, действительно люблю. Ты прекрасно знаешь, как я обожаю своих детей. Но Стефани… я люблю и ее. Когда я с ней, я чувствую себя моложе, свободнее… когда мы вместе, мне кажется, что мир полон возможностей. С Кейти я никогда не испытывал ничего подобного. — Ты ошибаешься, — голос Морин зазвучал холодно и сухо. — Я понимаю, о чем ты говоришь, но с другой стороны. Я была любовницей. И не единожды. У меня был роман с мужчиной, который, как и ты, полагал, что любит меня. — Она быстро покачала головой, и ее глаза, казалось, стали еще ярче. — Но они меня не любили. Они любили ощущение свободы, которое я им давала: они как будто возвращались в то время, когда были молоды, не женаты, когда еще не было детей, обязательств, имущества. В те часы или дни, которые они проводили вместе со мной, они казались себе свободными, но их свобода напоминала обычный мыльный пузырь. — Она встала из-за стола, Роберт последовал ее примеру. — Я хочу, чтобы ты подумал об этом. Если ты оставишь Кейти и уйдешь к Стефани, — допускаю, что именно этого ты хочешь сейчас, — как ты думаешь, через какое время с нее начнет сходить внешний глянец? — Я понимаю, о чем ты говоришь. Морин, обойдя стол, подошла к нему и положила свою руку на его. — Ты знаешь, иногда, как ни странно это прозвучит, от таких отношений есть польза. Отсутствие необходимости лгать делает воздух чище, заставляя супругов пересмотреть свою совместную жизнь и постараться понять, что в ней изменилось к худшему. Я видела семейные пары, пережившие подобные ситуации, и это только укрепило их отношения. — Посмотрев в глаза Роберта, Морин не увидела там ничего, кроме тревоги. — Роберт, ты этого хочешь? — Я… я не знаю, чего я хочу. Я люблю Кейти… но и Стефани я тоже люблю. Морин быстро отвернулась. Не желая, чтобы Роберт заметил на ее лице раздражение, вызванное его словами, она начала убирать со стола чашки. — Пришло время выбирать. Хотя, судя потому, что ты мне рассказал, едва ли Стефани захочет иметь с тобой что-нибудь общее. Глава 20 На дороге, ведущей в аэропорт, была страшная пробка. Сидя в машине, Роберт смотрел на взлетавший в небо самолет. Как бы ему сейчас хотелось оказаться на его борту: улететь на Рождество туда, где теплое море и где нет никаких проблем. Он горько улыбнулся. Возможно, на следующий год. Улыбка медленно сошла с лица. Что принесет новый год? Интересно, где он будет в это же самое время на следующий год: останется ли жить с Кейти, что произойдет за это время с его компанией? Он понимал, что от ближайших нескольких часов и дней будет зависеть его дальнейшая жизнь. Стефани. Как быть с ней? Им о многом необходимо поговорить. Так быстро и неожиданно их отношения не могут закончиться. Всего лишь два дня назад он сделал этой женщине предложение, собираясь уйти от жены, чтобы начать новую жизнь со Стефани. Она была так счастлива… но это было до того, как Кейти призналась, что по-прежнему его любит. Ее слова все изменили. Ему необходимо с ней поговорить. Он достал из кармана мобильный набрал номер ее домашнего телефона. Что-то подсказывало ему, что она еще дома. Прошло несколько секунд, прежде чем включился автоответчик. Может быть, она просто не хочет подходить к телефону. Автоответчик веселым и радостным голосом Стефани произнес: Счастливого Рождества, Счастливого Рождества, Счастливого Рождества! Оставьте ваше сообщение. Эту запись Стефани сделала недавно, ему даже показалось, что голос звучал немного нетрезво. — Стефани… — Он замолчал, ожидая, что она сейчас снимет трубку. — Стефани, где ты? Это я. — Ответа не последовало. — Я хочу с тобой поговорить. Нам необходимо поговорить. Прошу, перезвони мне. Я в машине… Где же она была? От неожиданно пришедшей в голову мысли внутри все похолодело. А если Кейти до сих пор у Стефани? Пальцы его рук дрожали, когда он набирал номер мобильного телефона жены. Ему ответили очень быстро, и, услышав далекий шум городской улицы, он испытал огромное облегчение. Она была в машине. — Да? — отрывисто произнесла она. — Привет… Я только хотел… хотел узнать… как у тебя дела. — Прекрасно. — Где ты сейчас? — Еду домой. А ты где? — Недалеко от аэропорта. Я заезжал к Морин, чтобы поздравить ее с Рождеством и передать ей рождественский бонус. — Хорошо. — Она мне сказала, что ты приезжала к ней поговорить. — Да, ну и что? Чувствуя досаду на то, что Кейти не желает продолжать с ним разговор на эту тему, он только сильнее сжал руками руль. — Как ты себя чувствуешь? — неуверенным голосом спросил он. — А как, по-твоему, я должна себя чувствовать, Роберт? Я только что познакомилась с любовницей своего мужа. Я только что узнала ужасную правду. Давай поговорим позже. — Связь прервалась. Машина Роберта продолжала медленно ехать, зажатая в автомобильной пробке, вперед на маленькой скорости. Как только ему удастся проехать поворот, ведущий в аэропорт, дорога станет немного свободнее. Он вспомнил, что еще не купил Кейти подарок: ему придется остановиться у торгового центра и что-нибудь выбрать. У него ушло очень много времени на то, чтобы найти для Стефани что-нибудь подходящее, оставив выбор подарка для Кейти на последнюю минуту. Впрочем, как и всегда. Он даже подумал, что в этом было нечто символическое. Но где же Стефани? Она не могла никуда уйти. Он набрал другой номер, решив позвонить ей на мобильный. После двух гудков он услышал ее голос. — Да? — Голос звучал приглушенно, и в первую минуту ему показалось, что он ошибся номером. — Стефани? Стефани, это ты? — он слышал в трубке шум, голоса, глухие удары. Где же она была? — Стеф… Неожиданно все стихло. Он нажал на кнопку повторного набора и почти сразу же услышал: Вы позвонили Стефани Берроуз. Оставьте ваше имя, номер, а также короткое сообщение. Вам перезвонят позже. Благодарю. — Стефани? Стефани, это Роберт. Послушай, нам необходимо поговорить. О том, что случилось сегодня. О нас. Обо всем. Пожалуйста, перезвони мне. Я на мобильном. Роберт попытался успокоить поднявшееся внутри чувство раздражения. Ну почему жизнь не может быть немного проще? Ведь было же время, хотя и очень давно, когда мир казался ему простым: не было забот, не было никаких проблем и… конечно, не было жены, детей. Возможно, Морин права: со Стефани он чувствовал себя таким, каким был когда-то; она давала ему возможность вспомнить, что он когда-то имел… и сейчас потерял. Тогда он был свободен: от материальной зависимости, долгов, тревог. Затем он женился. Свадьба обернулась невероятным кошмаром — они рассчитывались за нее на протяжении двух лет. Затем последовала закладная на первый дом, отчаянные попытки удержать компанию на плаву. Появились дети. Время шло, но легче не становилось: давление только увеличивалось, постоянно присутствовали счета, требующие срочной оплаты. В течение восемнадцати лет жизнь неслась с такой скоростью, что у него не было возможности остановиться и немного отдохнуть. Но в то же самое время он не мог сказать, что в его жизни все обстояло так плохо. Были счастливые моменты, и немало, хотя сейчас он с трудом смог бы вспомнить хоть один из них. Кейти постепенно стала все дальше и дальше отходить от их совместного бизнеса, оставив его одного всем управлять. Он, конечно, знал, что она ведет домашнее хозяйство, занимается детьми, но где он находит работу, как получает контракты, ее совершенно перестало интересовать. Ей не нужно было каждый день совершать полуторачасовые поездки в город и из города, она не беспокоилась по поводу налога на добавленную стоимость и других многочисленных платежей. Он не мог вспомнить, когда она последний раз поинтересовалась, как идут дела в компании: она была невероятно удивлена, узнав, что Морин уже так долго болеет. Он знал абсолютно точно, что говорил ей об этом, хотя она продолжала настаивать на обратном. Он был вынужден взять на работу временного сотрудника, плохо говорящего по-английски; хотя ему казалось, что Кейти следовало бы предложить свою помощь и выйти на работу, хотя бы временно, чтобы ему помочь… Роберт сделал несколько глубоких вдохов, надеясь, что это поможет ослабить напряжение, которое он почувствовал в затылке. Он покрутил головой, сделал круговые движения плечами, заставив мускулы напрячься. Но если уж быть честным до конца, он нанял временного работника еще до того, как сообщил Кейти о болезни Морин. В то время у него уже был роман с другой женщиной — ему только жены не хватало в офисе. Наконец удалось миновать поворот, машин сразу стало меньше, и он нажал на педаль газа. Ему необходимо было успеть в торговый центр до его закрытия. Он прекрасно понимал, что судьба предоставила ему второй шанс. Он мог начать с Кейти все сначала. Рассказать о своих отношениях со Стефани и о том, что его к ним подтолкнуло. Кейти хочет, чтобы их жизнь пошла по-другому. Он тоже этого хочет. Он был уверен, что Кейти выдвинет условия для его возвращения. Но и ему будет что сказать. Да, у него была связь с другой женщиной, но Кейти в этом была виновата ничуть не меньше его. Естественно, она с этим не согласится. Тогда он напомнит ей, как она обвиняла его в измене, когда он об этом даже не помышлял. Она потеряла к нему доверие в то время, когда он работал день и ночь, заботясь о своей семье. Продолжая свои грустные размышления, Роберт повернул на дорогу, ведущую в торговый центр. Он ожидал найти там массу народа, пытающегося в последнюю минуту успеть купить подарки, но, на удивление, в магазине было пусто. Он нашел на стоянке место, выключил двигатель и остался сидеть в машине, положив голову на руль. Мысли продолжали путаться, они проносились в голове, ежесекундно претерпевая десятки изменений. Роберт чувствовал, что не в состоянии выдержать такое напряжение. Нет, вины Кейти в этом не было. У него был роман с другой женщиной. Это был только его выбор. Только его решение. Обвинять Кейти в том, что это она подтолкнула его к этим отношениям, было бы проявлением трусости. Его роман со Стефани начался потому, что на тот период времени так сложились обстоятельства, ситуация и случай. И он не станет отрицать, что со Стефани он был счастлив, очень счастлив. Счастливее, чем за все это время с Кейти. Глава 21 Чем ближе Роберт подъезжал к пригороду, тем он сильнее нервничал; повернув к дому, почувствовал во рту вкус желчи. Он был напуган, — нет, испытывал ужас, это более точное определение тому, что он в тот момент чувствовал, — не зная, что принесут ему ближайшие часы. С наступлением ночи температура резко упала, подул холодный восточный ветер, и ледок, сразу же образовавшийся на дороге, время от времени поскрипывал под колесами машины. Метеослужба сообщила о том, что ночью будет снегопад, а это означало, что страну ожидает белое Рождество. В небольшом пригороде каждый дом был залит огнями. Некоторые, переняв американскую традицию украшения фасадов, пошли еще дальше, добавив к невероятному количеству огней Санта-Клауса на крыше дома и ясли Младенца Христа в саду. Однако многие всем этим вульгарным излишествам предпочли украсить дома гирляндами горящих огоньков, спускающихся из-под карниза цветными сосульками, или повесили на деревья в саду сверкающие разноцветные огоньки. На этом фоне дом Уокеров выглядел мрачно: ни в саду, ни на фасаде дома не было ни одного огня. Но в гостиной шторы еще не были задернуты, и рождественская елка, мигая огнями, сверкая мишурой, выглядела очень празднично. Чувствуя, что на скользкой дороге тяжелая машина не слушается, Роберт ехал медленно. Уже подъезжая к дому, заметил стоявшую на проезжей части «Шкоду» Кейти. Рядом с ней, занимая все оставшееся пространство, под углом был припаркован огромный внедорожник Джулии, старшей сестры Кейти. Интересно, она здесь оказалась случайно или ее пригласили? Хотелось надеяться, что она приехала не для того, чтобы оказывать сестре моральную поддержку. Нет, он не поверит тому, чтобы Кейти захотела посвятить Джулию, за плечами которой двадцатисемилетний опыт безупречного брака, в проблемы своей семьи. Поставив машину на тротуар, он тихо вошел в дом и, остановившись в прихожей, прислушался. В гостиной гремел телевизор; слушая, как Брендан и Тереза обсуждают участников игры, он догадался, что они смотрят очередное игровое шоу. Почувствовав облегчение, открыл дверь и заглянул внутрь. — Дети, привет, — сказал он нежно. — Привет, пап, — сказали оба, не отрываясь от экрана; Брендан, развалившись, лежал на диване, Тереза сидела на полу. — У нас тетя Джулия? — спросил он, обращаясь к обоим. — Да, на кухне вместе с мамой, — ответила Тереза. — Я думаю, что они обсуждают там какую-то проблему, потому что мама попросила меня уйти. Роберт почувствовал, как в желудке неприятно заныло. Может быть, он ошибался в отношении Кейти! Может быть, она все-таки пригласила сестру для поддержки? Если она пошла на это, значит, дело действительно достаточно серьезно: то, что Джулия его недолюбливает, у него не вызывало сомнения. — Сделайте звук тише, — попросил он, выходя из комнаты. Затем, глубоко вдохнув и растянув губы в улыбке, вошел на кухню. — Здравствуй, Джулия, — стараясь, чтобы его приветствие прозвучало как можно веселее, произнес он, пристально глядя на Кейти. — Джулия только что начала рассказывать мне о Шейле, — бросив на него потухший, не выражающий никаких эмоций взгляд, сразу же сказала Кейти, давая понять, что присутствие Джулии не имеет ничего общего с тем, что произошло между ними. Шейла была самой младшей из сестер. Почувствовав невероятное облегчение, Роберт обошел вокруг стола и оперся о раковину. — У нее все в порядке? — У нее роман с женатым мужчиной, — сказала Джулия резким, похожим на шипение голосом и тут же замолчала, ожидая их реакции. — Ну и что? — нахмурясь, спросил Роберт. — А какое нам до этого дело? — Он посмотрел на Кейти, затем перевел взгляд на Джулию. Разница в возрасте между сестрами составляла пять лет, но Джулия Тейлор выглядела раза в два старше. Невысокого роста, непривлекательная, она предпочитала в одежде практичный стиль, продолжая носить давно уже вышедшие из моды юбки и кофты, так нравившиеся матери, которая недавно умерла и которую она старательно пыталась заменить сестрам. — Я и не сомневалась в том, что ты этого никогда не поймешь, — недовольно проговорила Джулия. — Как, впрочем, и любой другой мужчина. — Она повернулась и посмотрела на сидевшую напротив нее Кейти. — Я позвонила ей сегодня, хотела уточнить по поводу обеда в день святого Стефана. Она согласилась, — продолжала Джулия, — но только при одном условии: она придет не одна, а вместе со своим молодым человеком. Знаешь, услышав это, я даже обрадовалась. Шейле уже тридцать пять, пора подумать о семье, а если она собирается заводить детей, так как бы не было поздно — часики-то тикают потихоньку. — Тяжело вздохнув, Джулия поджала губы. Бросив взгляд на Роберта, она вновь повернулась к Кейти. — Оказалось, что ее молодой человек не так уж, в действительности, и молод. Он на пять лет старше Шейлы, — выпалила она на одном дыхании. Повернувшись к раковине, Роберт начал наливать в чайник воду. Он знал, о чем сейчас подумала Кейти: Стефани была на семь лет младше Роберта. — А когда она назвала его имя — Аллан Макклахан, я сразу же подумала, что уже где-то его слышала. Согласитесь, имя довольно редкое. Я сказала ей, что знаю одного Аллана Макклахана, он играет в гольф с моим Беном. — Джулия победоносно посмотрела на сестру. — А когда я это сказала, то, конечно же, услышала, что он, вероятно, не сможет прийти в четверг вместе с ней. Роберт, глядя на отражение Кейти в окне, спросил: — Я по-прежнему не понимаю, почему ты решила, что он женат? — Шейла была рада познакомить меня с ним, но до тех пор, пока не узнала, что я могу быть знакома с ее другом. Более того, этот Аллан Макклахан, с которым знаком Бен, совсем недавно хвастался, что завел роман на стороне. К двум прибавить два оказалось не сложно; я уверена, что он говорил о нашей Шейле. — Господи, до чего же Дублин мал, — тихо произнесла Кейти, — кто-то всегда знает кого-то, кто знает о ком-то. Роберт молча включил чайник. Он понимал, что слова Кейти имеют к нему непосредственное отношение. — Так вот, когда я всё это поняла, — продолжала Джулия, — сразу же решила перезвонить Шейле и напрямую обо все ее спросить. — Джулия, ты не могла так поступить! — Но я это сделала. — Но какое тебе до всего этого дело? — Думай что хочешь, но я это сделала. Я не желаю сидеть за одним столом с человеком, нарушающим супружескую верность. — Это какая-то крайность, если не сказать больше, — спокойно заметил Роберт. Джулия, бросив невозмутимый взгляд в его сторону, ответила: — Я так не думаю. Когда я ей позвонила, знаешь, что она имела наглость мне заявить? — Что тебя это не касается, — резко сказал Роберт, не пытаясь скрыть раздражения. Кейти, поймав на себе его взгляд, нахмурилась и едва заметно покачала головой. — Нет, — ответила Джулия, сделав вид, что не заметила его тона. — Она нагло заявила, что знает о том, что Аллан Макклахан женат. Что мне оставалось делать? Тогда я ей так прямо и сказала: в день святого Стефана тебе не место в моем доме. — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила сестру Кейти. Джулия посмотрела на нее непонимающим взглядом. — Потому что… потому что… — Это личное дело Шейлы. И с кем она встречается, нас с тобой совершенно не касается, — продолжила Кейти, чем не смогла не удивить Роберта. — Но ведь он женат! — продолжая отстаивать свою точку зрения, воскликнула Джулия. — Неужели ты не понимаешь, что она разбивает счастливый брак? — Откуда ты это знаешь? — спросила ее Кейти. — Откуда у тебя такая уверенность? Возможно, впервые в жизни Джулия была ошеломлена настолько, что не знала, что сказать. — Как ты сама понимаешь, в любовном треугольнике участников всегда трое, — сказала Кейти, — муж, жена и любовница. И в случае измены нельзя винить кого-то одного: мужа или жену. Резко отодвинув стул, Джулия встала. — От тебя я этого не ожидала. Не знаю, где ты набралась этих абсурдных идей, наверное, из журналов, которые постоянно читаешь. На мой взгляд, в подобной ситуации единственная, кого нельзя винить и кто до конца пребывает в неведении, — так это жена. Она всегда обо всем узнает последней. Я не понимаю, чем подобные женщины — любовницы — привлекают к себе женатых мужчин. Действительно не понимаю! Сдернув пальто со спинки стула, Джулия быстро оделась. Затем, посмотрев на Роберта, не могла удержаться, чтобы не добавить: — Я искренне надеюсь, что тебе никогда не придется пережить того, что переживает сейчас жена Аллана Макклахана! Взглянув на Роберта и Кейти и заметив гнев на их лицах, она торопливо продолжила: — Я, конечно же, не предполагала, что все выйдет наружу именно таким образом, — сказала Джулия, затем торопливо добавила: — Извините. Я этого не хотела… Растерянная, она стояла посередине кухни, не зная, как уйти. — Не провожайте. — Еще секунду помедлила. — Надеюсь, вы придете к нам на обед в четверг? — Мы сообщим, — ответил Роберт, опережая Кейти. — Спокойной ночи, Джулия. Счастливого Рождества. Глава 22 Громко хлопнула входная дверь, затем они услышали неприятный звук скрежета металла о камень, и наконец все стихло. — Она задела столб, — сказал Роберт, не скрывая усмешки. Наливая в чашку воду для чая, взглянув на Кейти через плечо, он заметил на ее лице слабую улыбку. — Она припарковала машину под таким углом, что выехать, ничего не задев, просто невозможно. Поставив на стол чайник, он налил Кейти недавно заваренного чая и молча сел напротив. — Думаю, что еще пару дней назад наш разговор с Джулией мог быть совершенно иным, — тихо произнесла Кейти. — Ведь еще совсем недавно — несколько дней назад, неделю — я бы могла с ней согласиться. Но когда сама становишься частью любовного треугольника, не остается ничего, кроме как учиться смотреть на подобные вещи под другим углом зрения. — Ты хочешь сказать, что уже знала… — спросил Роберт, желая поддержать разговор, — о Шейле? — торопливо добавил он. Честно говоря, его меньше всего интересовала младшая сестра Кейти и то, как она жила. Держа чашку обеими руками, Кейти смотрела на поднимающийся из нее пар. — Шейла рассказала мне об этом в понедельник. Мы сидели в ее машине на стоянке у спортивного центра в северной части города. Сидя в машине, я наблюдала, как мой муж целует другую женщину. — Подняв голову, Кейти посмотрела на него; выражение ее лица заставило его испуганно откинуться на спинку стула, ему показалось, что она может запустить в него чашкой. Она, очевидно, тоже подумала об этом, потому что тут же осторожно поставила чашку на блюдце. — Я позвонила тебе, — сказала она еле слышно. — Я находилась от тебя в каких-нибудь десяти ярдах. Роберт вспомнил тот звонок; стоя на парковке, они со Стефани заговорили о детях, и затем он, наклонившись, поцеловал ее в губы: поцеловал долгим страстным поцелуем. Воспоминание об этом заставило его покраснеть; он почувствовал, как капли холодного пота собрались под мышками. — Я спросила тебя, когда ты будешь дома, — продолжала Кейти. Сама мысль о том, что она выслеживала его, шпионила за ним, не только вызвала у него волнение, но и страх. Такая Кейти была ему не знакома. — Ты ответил, что выезжаешь из офиса и будешь дома минут через сорок. — Кейти, резко встав, его испугала. Подойдя к раковине, она вылила чай и начала наводить порядок на кухонном столе. — Как долго… ты давно об этом знала? — наконец решился он спросить. — О нас? Обо мне? — Недолго. Неужели ты думаешь, что я стала бы закрывать глаза на отношения своего мужа с другой женщиной? — Голос Кейти прозвучал спокойно и без единой нотки волнения. Достав с полки кулинарную книгу, она начала перелистывать ее в поисках нужного рецепта. — Нет, я никогда так не думал, — признался Роберт. Положив книгу на стол, Кейти быстро просмотрела рецепт и начала собирать ингредиенты для начинки индейки. — Ты не могла бы сесть, чтобы мы могли поговорить? — То, что Кейти постоянно ходила по кухне и цель, с которой она это делала, настолько резко контрастировало с важностью момента, что происходящее вызвало у Роберта ощущение сюрреалистичного сна. Кейти сделала вид, что не расслышала вопрос. — В прошлый четверг я подписывала рождественские открытки. Тогда я и получила первые доказательства твоей измены. Как только появились основания для подозрения, я начала искать им дальнейшие подтверждения, и, знаешь, получить их не составило особого труда. В твоем кабинете наверху я обнаружила штрафной талон за превышение скорости. Он был за октябрь, превышение скорости было зафиксировано в Беллимуне… хотя ты в это время должен был находиться в Белфасте: там у тебя была назначена встреча с клиентом. Роберт, казалось, не слышал того, что говорила ему Кейти, сосредоточенно насыпая в чай сахар. Он не помнил, сколько ложек уже положил, да это было и неважно — пить этот чай он не собирался. Он почувствовал, как от волнения спазм сдавил горло, а затем появилось ощущение застрявшего в нем кома. Кейти достала из шкафа под раковиной блендер. Затем взяла с полки пакет с черствым хлебом, который она собирала последние два дня, положила хлеб в блендер и включила его. Ножи, с шумом вращаясь, делали продолжение разговора невозможным; как только хлеб превратился в мелкую крошку, Кейти выключила блендер и только затем продолжила: — Я сразу же вспомнила другие ночи, когда ты отсутствовал дома, ссылаясь на встречи с клиентами и ужины с ними. Знаешь, о чем в ту минуту я подумала? Мне не удалось вспомнить ни одного клиента, с которым в дальнейшем ты заключил хотя бы один контракт. На прошлой неделе ты собирался поужинать с Джимми Мораном. Так вот, когда я позвонила в китайский ресторан, где вы собирались встретиться, мне сообщили, что ни на твое имя, ни на имя Джимми столик заказан не был. — Мы действительно собирались… — начал Роберт, но вынужден был замолчать: Кейти вновь включила блендер. Все, что бы он теперь ни сказал, было уже не важно: Кейти ему не поверит. Она перестала ему доверять, и что бы он сейчас ни говорил, этим он только создаст почву для дополнительных подозрений. — А затем я обнаружила в офисе телефонные счета. — Она повернулась и посмотрела на Роберта. — Сотни звонков, Роберт. Сотни. Первый звонок. Последний звонок. И все по одному и тому же номеру мобильного или домашнего телефона. И ты знаешь, я не могла вспомнить ни одного утра, когда ты, уходя на работу, говорил мне хотя бы слово. Днем ты всегда был занят настолько, что не мог найти время, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела; ты часто возвращался домой поздно, когда я была уже в постели. Порой за весь день мы говорили друг другу едва ли несколько слов. Но при этом ты всегда находил время, чтобы звонить своей любовнице, и делал это не только каждый день, но и несколько раз в день. — О том, что ты видела телефонные счета, я знаю от Морин. — Морин лишь подтвердила то, что я уже и без нее знала. Она поделилась своими предположениями о времени начала твоего романа со Стефани. Если ей верить, ему уже около года. Хотя Стефани Берроуз назвала другую цифру — восемнадцать месяцев. Так все же — сколько? Роберт кивнул. — Впервые это случилось в июне прошлого года… — Случилось что? — быстро отреагировала она. Роберт посмотрел в сторону гостиной, из которой слышались голоса детей, настолько возбужденные и громкие, что в них тонул звук телевизора. — Не могли бы мы поговорить в более удобном месте? — Я уверена, что сейчас это самое удобное место во всем доме место. Стоит нам пойти наверх, в спальню, как дети решат, что мы готовим для них рождественские подарки, и тогда уже точно не дадут нам поговорить. А так они знают, что я сейчас на кухне готовлю начинку для индейки, а это их совершенно не интересует. Поднявшись и обойдя вокруг стола, Роберт подошел к Кейти и спросил: — Я могу чем-нибудь помочь? — Нет, — простодушно ответила она. И, повернувшись к блендеру, продолжила: — Я не знаю, Роберт, что ждет наши отношения дальше. Но пройдет немало времени, прежде чем я смогу доверять тебе вновь… прежде чем смогу смотреть на тебя, не ощущая при этом боли в желудке. Вытянув вперед руку, Роберт попытался коснуться ее, но она, резко отстранившись, сказала: — Не нужно! Рука Роберта замерла в воздухе, а затем устало опустилась вниз. — Извини, — сказал он. — Я представляю, насколько банально это прозвучит, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Поверь, я никогда не преследовал этой цели. Сложив руки на груди и прислонившись спиной к подоконнику, он обвел взглядом кухню. Ему показалось, что он видит ее впервые. На глаза попались вырезки из журналов, рекламные буклеты из супермаркетов, призывы делать пожертвования, прикрепленные к домашней доске объявлений, нераспечатанная почта и старый календарь, с выглядывавшим из-под него календарем на следующий год. — Я позволил себе вступить в эти отношения… — Любовную связь. Называй все своими именами. А ты — прелюбодей. Роберт глубоко вздохнул. Ему стало ясно, что впредь ему придется подбирать слова с предельной осторожностью. — Наша связь со Стефани началась в июне прошлого года. Я был не просто одинок, Кейти. Я испытывал чувство отчаянного одиночества. Мне нужен был кто-нибудь, с кем бы я мог поговорить о делах компании, поделиться своими проблемами, кто бы проявил ко мне интерес. Я пытался поговорить с тобой… Пытался неоднократно. Но ты всем своим видом показывала, что тебе это не нужно. Ты никогда не спрашивала меня о том, как идут дела; ты не представляешь, сколько требуется ежедневных, ежеминутных усилий, чтобы удерживать компанию, не дать ей погибнуть. Я уверен, что за все это время тебе ни разу не пришла в голову мысль, что у компании могут быть серьезные проблемы. А знаешь ли ты, сколько раз мы были на грани разорения? Кейти молча обошла мужа, открыла холодильник и достала толстые колбаски фарша. — Я был одинок, — еще раз повторил Роберт. — Мы с тобой перестали… перестали заниматься любовью. Когда я делал попытки, ты всегда от меня отворачивалась. Сама же проявляла желание настолько редко, что со временем я понял, что ты это делаешь скорее из чувства долга. Эта сторона супружеских отношений перестала доставлять тебе удовольствие. Знаешь, как после этого я себя чувствовал? Маленьким и грязным — вот как. Я стал ненавидеть себя за это. Признаюсь, со временем я перестал даже пытаться склонять тебя к этому. Но ведь и ты не проявляла никакой инициативы. Только прошу, не пытайся в моих словах искать критику в свой адрес. Я стараюсь тебе объяснить, чем были вызваны мои поступки. — Так ты считаешь, что это я виновата в том, что ты завел себе любовницу? — зло спросила Кейти. — Нет, — глубоко вздохнув, ответил он. — Мне бы не хотелось сейчас заниматься выяснением того, кто из нас двоих виноват больше. Сейчас я хочу, чтобы ты поняла, как я оказался в этой ситуации. По дороге домой Роберт попытался представить несколько вариантов предстоящего разговора: поздний вечер… они сидят напротив друг друга в гостиной или столовой за большим обеденным столом; возможно, они решат поговорить наверху, в спальне, стоя напротив друг друга по обе стороны кровати. Но он никогда не мог предположить, что разговор состоится на кухне, во время которого Кейти будет заниматься подготовкой начинки индейки, как будто ничего не произошло. — Отношения со Стефани начались только потому, что я был уверен, — я действительно был уверен в том, — что ты меня больше не любишь. И когда ты сказала, что любишь меня, ты не представляешь, насколько я был удивлен. — Я никогда не переставала любить тебя, — тотчас же добавила Кейти. — И даже сейчас? — попытался разрядить мрачную обстановку Роберт. — Сейчас мне достаточно сложно говорить о своих чувствах, — честно призналась Кейти, — но то, что мы оба находимся в этой комнате после того, что сегодня произошло, несомненно, должно тебе о чем-то говорить. — О чем? — спросил он. — Возможно, о том, что часть ответственности за случившееся я беру на себя, — удивив его, сказала Кейти. — Я перестала обращать внимание на многие вещи. А для того, чтобы брак существовал, партнеры не должны относиться друг к другу безразлично. Я перестала обращать внимание на тебя, ты, в свою очередь, перестал интересоваться мною. — Не знаю, насколько сейчас нам это может помочь, но я хочу сказать, что мне жаль, мне искренне жаль. Кейти бросила на него косой взгляд. — О чем ты сожалеешь? О романе со Стефани? — Я сожалею о боли и огорчении, которые он тебе доставил, — осторожно произнес Роберт. Он нисколько не сожалел о романе со Стефани; ему было жаль, что его в этом уличили и теперь он должен положить ему конец. — Я рада, что ты решил быть со мной честным, — спокойно сказала Кейти. — Я бы никогда не пошел на то, чтобы сознательно причинить тебе боль, — продолжал он. — Но ты сделал это, Роберт. А еще ты меня унизил. И чтобы это забыть, потребуется немало времени. — Что за это время произойдет с нами? — спросил он. — Я думаю, что для нас из этой ситуации существует только два выхода: мы можем остаться вместе и попробовать начать все сначала, но для этого необходимо выработать новые правила и следовать им. Есть и второй вариант — я подаю на развод. Если Кейти примет решение подать на развод, что за этим последует? Если ей удастся найти хорошего адвоката, он может потерять дом, лишиться детей и, возможно, остаться без компании. Находясь в постели Стефани Берроуз, он никогда не предполагал, что их связь может иметь столь глобальные последствия. — Послушай, давай обсудим это в другой раз, может быть, завтра. Мы оба устали и, возможно, уже плохо соображаем. Во всяком случае, я, — добавил он. — Роберт облизал языком сухие губы и скосил глаза в сторону Кейти. — Могу я попросить тебя об услуге? — добавил он. — Об услуге! — Да, если ты все же решишь, что я должен уйти, я не только пойму тебя, но и приму твое решение. Но мне бы не хотелось испортить детям Рождество. Поэтому давай какое-то время им ничего говорить не будем. — Я не буду им ничего говорить, — пообещала она. — Давай попробуем прожить несколько дней без ссор и взаимных упреков. — Спасибо, — искренне поблагодарил он. — Роберт, когда ты собирался мне сказать? — неожиданно спросила она. — О чем? — удивился он. — О том, что ты собираешься уйти от меня. — Возможно, в выходные. Не могу сказать точно, — тихо ответил он. — Звучит неуверенно. Мне кажется, ты сам до конца в этом не уверен. — Так оно и есть, — согласился он. — А вот Стефани меня уверяла, что ты намерен это сделать сразу после Рождества, потому что вы решили встречать Новый год вместе. — Да, мы с ней это обсуждали. — Или ты надеялся, что тебе удастся придумать благовидный предлог и остаться на Новый год с нами? — предположила Кейти. — Кейти, — с неподдельной искренностью в голосе произнес Роберт, — поверь, я действительно не знаю, что бы я стал делать. Но если говорить честно, предполагалось, что во вторник или воскресенье я скажу тебе о своем решении. — Негодяй! — прошипела Кейти. — Грубый, бесчувственный негодяй! Отойдя от Кейти, он обошел вокруг стола. — Мне жаль, Кейти, мне искренне жаль. Я принимал решение, не зная, что ты меня любишь. Я это сделал до того, как узнал правду. Кейти вновь принялась за индейку. — Если мы хотим вернуть нормальные отношения и продолжать жить вместе, нам придется научиться быть честными по отношению друг к другу. — Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на ее отражение в окне. — Ты будешь со мной честен, Роберт? Ты можешь мне это пообещать? — Да, да. Конечно, могу. — В таком случае тебе придется пообещать мне еще кое-что. — Все что угодно, Кейти. — Обещай мне — нет, клянись, — что ты больше никогда не будешь искать встречи с этой женщиной. — Обещаю, — быстро ответил он. — Я думаю, после того, что сегодня произошло, она и сама не захочет этого. Увидев, что Кейти не собирается продолжать с ним разговор, он повернулся и быстро вышел из кухни. Перепрыгивая через две ступеньки, он поднялся по лестнице на второй этаж, вошел в свой кабинет и повернул в замке ключ. Прислонившись спиной к двери, медленно сполз на пол. Этот день он никогда не забудет. Слава богу, что он подошел к концу. Он надеялся, что самое худшее позади. Глава 23 Сидя за столом, Роберт смотрел на лежавшие перед ним бумаги: все выглядело так, как будто к ним никто не прикасался; ясно: Кейти искала очень аккуратно. Ему пришлось покопаться в большом ворохе корреспонденции, прежде чем он смог найти тот документ, о котором она говорила, — штрафной талон за превышение скорости: 31 октября прошлого года в 11.12 ночи на тридцатикилометровом участке дороги из Беллимуна он дважды превысил скорость. Он вспомнил ту ночь; вспомнил, что заметил одиноко стоящий на обочине дороги белый автомобиль с затемненными задними стеклами только тогда, когда промчался мимо. По горькой иронии, в тот вечер все было против него: он действительно встретился с клиентом в Белфасте. Роберт предполагал остаться в городе на ночь и только утром ехать в Дублин. Но уже через пятнадцать минут переговоров стало очевидно, что с данным клиентом он только теряет время. Так случалось довольно часто. Закончив беседу настолько быстро, насколько позволяло приличие, он отменил заказанный ужин и поехал в Дублин. Он уже свернул с дороги М1 и ехал в направлении Свордз, когда, достав телефон и поддавшись необъяснимому внутреннему порыву, набрал номер Стефани. Сказав, что возвращается назад, спросил, не хочет ли она провести эту ночь вместе. Стефани ответила «да»; на подобные вопросы Роберта она всегда говорила «да». Миновав Свордз, он поехал по дороге, ведущей в аэропорт. На проезжей части была авария, и ему пришлось объезжать аэропорт, выбрав для этого окольную дорогу, которая затем шла в сторону Сентри. Но прежде чем он смог на нее выехать, ему пришлось еще несколько раз повернуть и уж потом попасть на оснащенный радаром участок дороги на Беллимун. Обычно он никогда не превышал скорость, и объясняется это прежде всего тем, что сумма его страховой премии была слишком высока, чтобы рисковать ею в местах, запрещающих превышение скорости. Но в тот момент Роберт испытывал такое огромное желание оказаться рядом со Стефани, что превысил допустимый предел. В корзине для входящих бумаг лежала еще какая-то корреспонденция; просмотрев ее, он не нашел ничего, что могло быть поставлено ему в вину. Взяв наугад один из счетов и перевернув страницу, он сразу же нахмурился. Интересно, видела ли это его Кейти? В нем было три пункта, которые могли вызвать у нее подозрение: ужин в ресторане «Белая Орхидея», букет цветов и покупки, сделанные в одном из торговых центров. Конечно, он может попытаться убедить Кейти в том, что это были только деловые расходы… но поверит ли ему Кейти? Морин была абсолютно права: его подвела жадность. Все расходы, имеющие отношение к его роману, — сейчас это вызвало у него лишь грустную усмешку, — ему следовало оплачивать только наличными. Но он не думал, что о его отношениях со Стефани когда-нибудь станет известно; ему никогда не могло прийти в голову, что Кейти начнет рыться в его бумагах в поиске доказательств его неверности. Как много она знает? Он еще раз посмотрел на счет, который продолжал держать в руке. Интересно, видела ли она его? Скорее всего, не нашла, иначе бы упомянула в разговоре. Оторвав вторую страницу, он уже приготовился засунуть ее в шредер, но тут же подумал, что звук работающей машины может вызвать у Кейти новые подозрения: какая необходимость уничтожать бумаги поздно вечером, да еще в сочельник? Тогда, для того чтобы придумать новую невероятную историю, ему придется призвать на помощь весь свой талант. Он встал из-за стола, открыл стеклянный шкаф и, достав один из скоросшивателей, засунул в него счет. Она никогда его там не найдет. В следующий раз, когда дома никого не будет, он уничтожит и этот документ, и другие доказательства его неверности. Интересно, как много ей удалось обнаружить? Он решил рассказать Кейти правду, всю правду и ничего кроме правды… или… нет, расскажет только то, что осмелится. Он знал, что никогда не сможет рассказать Кейти о предложении, сделанном им Стефани. Если бы удалось рассказать только о том, что ей уже известно, это бы не вызвало у нее новой боли. Роберт обвел взглядом комнату: компьютер, факс, принтер, цифровой редактор текстов, ряды папок, стоящих за стеклянными дверцами шкафов, занимающих всю левую стену комнаты. Все они имели к работе непосредственное отношение. В них не было ничего личного. Неожиданно взгляд остановился на компьютере. Все файлы и хранящиеся документы имели прямое отношение к бизнесу. В нем не было электронных писем, хоть чем-то указывающих на романтические отношения со Стефани. Кроме всего прочего, на компьютере стоял пароль, которого Кейти не знала. Если ему требовалось отправить для Стефани сообщение, для этих целей он использовал мобильный телефон. В ноутбуке, если ему не изменяла память, тоже ничего не было. Он все же проверит его, но позже. Хотя и на него он поставил защиту. Сев за стол, Роберт включил компьютер. Затем начал вводить пароль — 10101962 — дату своего рождения. Пока он это делал, в голову пришла мысль, что данный пароль является достаточно слабой защитой от Кейти: стоило ей хорошо подумать, и она легко могла бы догадаться. Его требовалось срочно заменить. Быстро проверив электронную почту, он обнаружил в ней много мусора: начиная от просьбы какого-то нигерийца поделиться с ним пятьюдесятью двумя миллионами долларов и заканчивая предложениями по приобретению «Виагры», часов «Роллекс» и парой посланий от клиентов, желающих счастливого Рождества. От Стефани не было ничего. Достав мобильный телефон, он снова набрал ее номер и в который раз услышал голос на автоответчике. Стараясь говорить как можно тише, он сказал: — Стефани, это я. Как только прослушаешь это сообщение, прошу тебя, перезвони. Я хочу сказать всего несколько слов по поводу того, что сегодня произошло, это касается нас обоих. Позвони мне. Пожалуйста. Где же она? Он знал, что на сегодняшний вечер у нее не было никаких планов. Правда, она говорила о том, что у ее подруги Салли именно сегодня должна была состояться помолвка, но она не собиралась на ней присутствовать, объяснив это тем, что это очень личное событие. Он еще раз позвонил Стефани домой. — Стефани? Это вновь я. Я… мне необходимо с тобой поговорить. О том, что произошло сегодня. О нас. О нашем будущем. Я знаю, что ты рассержена, но все же прошу тебя — перезвони. Я хочу знать, что с тобой все в порядке. Но в глубине сознания оставалось ощущение неясной тревоги. Где же она сейчас может быть? Почему не отвечает на его звонки? Посмотрев на часы, Роберт решил перезвонить ей через пару часов. Глава 24 Открыв дверь на улицу, Роберт полной грудью вдохнул морозный ночной воздух. Было настолько холодно, что у него перехватило дыхание. За разговорами с Кейти он не заметил, как выпал снег; в удивительно ясном ночном небе россыпью больших бриллиантов сверкали яркие звезды. — Ты уходишь? — раздался за спиной холодный, как ночной воздух, голос Кейти. Ему показалось, что в ее вопросе прозвучал едва заметный упрек… или это говорило застрявшее в его подсознании чувство вины? — Я хочу поставить машину, — объяснил он. — Мне пришлось оставить ее на улице… — Дверь на кухню закрылась, и ему показалось, что он слышит голос Кейти, разговаривающей с кем-то по телефону. Он остановился и посмотрел на столб. Его верхняя часть была полностью снесена, а на каменной кладке остались следы краски цвета голубой металлик. Он не мог сдержаться, чтобы не усмехнуться, ясно представив, как отъезжая, Джулия поцарапала не только заднее крыло, но и заднюю дверь. Внезапная вспышка благопристойного гнева обойдется ей, по меньшей мере, в две тысячи долларов. Сев в машину, он завел двигатель и, наклонившись вперед, стал смотреть на ледяные кристаллики, выросшие по краям стекла и напоминающие плесень. Неожиданно в памяти всплыло — удивительно ясно — первое после развода родителей Рождество. Весь сочельник он просидел у окна своей комнаты. Он не собирался ложиться и поэтому сидел в одежде. В доме было ужасно холодно, и, чтобы не замерзнуть, он закутался в одеяло. Он смотрел в окно, молясь и надеясь, что отец с братьями вернутся, чтобы отпраздновать Рождество всем вместе. Но они не пришли, и он просидел так всю ночь, глядя на такие же кристаллики льда — сложные и изящные, незаметно расползающиеся по стеклу, до тех пор, пока ночь их полностью не поглотила. Ставя машину, Роберт слышал тихое поскрипывание льда под колесами. Выключив двигатель, он какое-то время продолжал сидеть в машине, вслушиваясь в окружающую его тишину и думая о том, что прошлое уже никогда не вернется. Выйдя, он хлопнул дверцей и сразу же уловил едва заметное движение шторы в спальне — наверное, Кейти сейчас за ним наблюдала. Неужели теперь именно таким будет его будущее: постоянно под наблюдением, постоянно под слежкой? Он почувствовал растущее чувство гнева. Нет, так быть не должно. Да, у Кейти есть право сердиться на него, но ведь она сама недавно призналась, что в случившемся есть доля и ее вины. Она говорила об изменениях, которые должны произойти в их жизни, если они хотят остаться вместе… но ведь и он хочет их видеть. Доставая из машины рождественские подарки для Кейти, купленные им в торговом центре в последнюю минуту, он пообещал себе, что в следующем году приготовит их значительно раньше. Пришедшая в голову мысль поразила, заставив остановиться: а будет ли его следующий год здесь? Забравшийся под куртку холодный ночной воздух вызвал озноб, и Роберт поспешил домой. Это был уже его третий звонок, на который по-прежнему никто не отвечал. Он звонил Стефани каждый час, но все звонки постоянно поступали на автоответчик. Где она могла быть? Постепенно в душу стал заползать страх. Стефани всегда казалась ему спокойной и рассудительной, не способной на истерики или эмоциональные срывы. Она была главным финансовым управляющим одной из больших — если не самой большой — рекламных компаний Дублина, работающей с многомиллионными счетами в евро и обладающей самой высокой на сегодняшний день репутацией. И чтобы она могла выкинуть какую-нибудь глупость, он этого не мог представить. И все же… И все же он должен признать, что последние несколько недель Стефани была несдержанна. Роберт знал, что она не хочет встречать Рождество, одиноко сидя в своем доме. Это был единственный вопрос, к обсуждению которого они постоянно возвращались: Стефани оказывала давление, требуя, чтобы он оставил Кейти и провел этот вечер с ней. Заворачивая подарок для Кейти — украшение на шею из красиво переплетенных тонких пластин из белого золота и три шелковых платка, — Роберт попытался припомнить, каким было прошлое Рождество. Стефани и тогда была немного подавлена. Они встречались уже полгода, и, несомненно, для Роберта это был самый счастливый период его жизни. Он вновь ощутил себя молодым. Молодым и полным энергии. В его жизни появилась женщина, которой он был интересен. Ее интересовала любая, связанная с ним мелочь, с ней он мог говорить о делах, строить самые дерзкие планы. Затем наступило Рождество; оно стало первым серьезным испытанием для их отношений. Стефани хотела, чтобы в сочельник они были вместе, но он не мог. Он не мог встретиться с ней и на следующий день — в Рождество, как, впрочем, и в день святого Стефана. О встрече в канун Нового года и на следующий день вообще не могло быть и речи. Общаясь с ней по телефону в последнюю предрождественскую неделю, он чувствовал, насколько она одинока и несчастна. Именно тогда она поклялась, что подобного Рождества в ее жизни больше не будет никогда. И вот спустя год она вновь оказалась в той же ситуации, только на этот раз все сложилось значительно хуже. Планы на будущее разлетелись на мелкие кусочки; мужчина, который — она надеялась — переедет к ней, а затем женится, оставил ее. Приближающееся Рождество обещало очередное одиночество. Прежде он уже видел в ее взгляде отражение абсолютной опустошенности. Можно представить, что она чувствует сейчас: одиночество, подавленность и уныние. Она должна быть дома… где еще она может быть? Но если она дома, почему не подходит к телефону? Вынашивает свой коварный план… Мысль, весь вечер сидевшая в глубине его сознания, все же выползла наружу. Она ведь не станет делать… глупости? Глава 25 Среда, 25 декабря РОЖДЕСТВО В доме царили тишина и безмолвие. Дети давно уже спали. Он слышал легкие шаги Кейти; она еще не легла и продолжала ходить по спальне. Удивительно, но эту комнату он всегда считал только ее, не думая о ней, как об их общей спальне, а уж тем более — своей. Система отопления, щелкнув, отключилась, и в наступившей тишине стало слышно, как от мороза на улице то там, то здесь что-то поскрипывает и потрескивает. Роберт вышел из кабинета и крадучись, стараясь ступать как можно тише, стал спускаться вниз. Проверив входную дверь и закрыв ее на цепочку, прошел по комнатам. Он заметил, что Кейти уже положила под елку подарки детям. К своему стыду, он не знал, что, кроме книг, CD и DVD, им можно подарить. И что в этом году в качестве подарка выбрала для них Кейти, он тоже не знал. Он отключил маленький телевизор, чайник, проверил дверь черного хода и, выключив свет на кухне, остался стоять в темноте, давая глазам привыкнуть. В окно струился удивительно чистый и ясный свет; подойдя и отдернув легкие занавески, он увидел, что на землю тихо падают большие хлопья снега. Медленно кружась, они опускались на деревья расположенного за домом сада. Роберт улыбнулся: он очень любил, когда Рождество было таким — белым и чистым. В ту же секунду мысль о Стефани стерла улыбку с лица. Где она может быть? Продолжая стоять на кухне, он достал телефон и, нажав на кнопку повторного набора, стал ждать: ее номер был единственным, по которому он весь вечер пытался дозвониться. Услышав автоответчик, сразу же прервал соединение. Хлопья снега, попадая на стекло, превращались в ледяные слезы. Продолжая стоять у окна, Роберт видел в нем свое отражение — нечеткое и искаженное. Где она может быть? Ее молчание вызывало у него серьезную тревогу. Возможно, решив утопить свои проблемы в бутылке вина, она сейчас крепко спит в спальне, не слыша телефонных звонков. Хотя подобное поведение было совершенно не в ее характере: он видел ее в состоянии опьянения, но по-настоящему пьяной — ни разу. Возможно, она отключила телефон. Он покачал головой, отгоняя от себя эту мысль; он был уверен, что она никогда не станет этого делать, вспомнив, как однажды они занимались любовью и неожиданно зазвонил телефон. Стефани встала, чтобы ответить позвонившему ей домой клиенту. А ведь может быть и так — она сейчас сидит дома, телефон лежит рядом, и каждый раз, видя номер его мобильного, она, усмехаясь, думает о том, что все же заставила его волноваться? Неожиданно внутри возникло реальное ощущение того, что с ней что-то случилось. Он быстро взглянул на часы, висевшие на кухне. Около часа. Если он поедет сейчас, в лучшем случае через час будет у нее. Но что он скажет Кейти? О том, чтобы сказать ей правду не могло быть и речи. Не мог же он, пообещав всего несколько часов назад, что не будет больше встречаться со своей — теперь уже бывшей — любовницей, признаться, что поздно ночью вновь ездил к ней? Он никак не мог сейчас уйти из дома… И тут он вспомнил, как однажды его вызвали из дома, позвонив поздно ночью. Быстро вырвав из записной книжки листок, он небрежно написал: «В офисе включилась сигнализация — решил проверить, все ли в порядке». Он уже был готов дописать: «Люблю, Роберт», но его что-то остановило. Он мог быть лжецом, человеком, нарушающим супружескую верность, но только не лицемером. Дороги были пустынны. Проезжая часть была покрыта тонким слоем белого снега; чистый и нетронутый впереди, он быстро исчезал под колесами автомобиля. Несмотря на то, что дворники работали с удвоенной частотой, все, что им удавалось делать, — это сдвигать снег по обе стороны лобового стекла. Обогреватель был включен на полную мощность, но мороз успевал рисовать свои затейливые узоры в нижней части стекла. Почувствовав, что машину заносит из стороны в сторону, Роберт был вынужден сбавить скорость до сорока километров. Это его огорчило: теперь дорога к дому Стефани могла занять часа полтора. Оставалось надеяться, что ближе к городу гололеда на дороге не будет. И где сейчас снегоуборочная техника? Похоже, в 1.15 рождественского утра она еще не работает. Несмотря на то что этот участок дороги ему приходилось преодолевать каждый день, он обнаружил, что под снегом, быстро покрывшим все вокруг толстым слоем, исчезли все привычные ориентиры. Когда снег падал, кружился в водовороте и при каждом порыве ветра бил в стекло, Роберту казалось, что он падает в него лицом. Боковые и заднее стекло машины оказались под таким толстым слоем серо-белого снежного покрывала, что за пределами дуги, прочерченной на переднем стекле дворниками, мира уже не существовало. Прежде чем въехать в тоннель, Роберт был вынужден остановиться на обочине дороги. Он знал, что, имея плохую видимость, не стоит рисковать и въезжать в тоннель, где постоянно велись ремонтные работы. С трудом открыв дверки машины и выйдя наружу, он был удивлен тем, как резко похолодало, а на крыше машины образовался большой снежный сугроб. Впервые за время пути он подумал о том, насколько реально будет вернуться в Свордз сегодня ночью и что в противном случае скажет Кейти? Убрав снег с крыши и почистив стекла, он вернулся в машину. Спина и плечи его тяжелого кожаного пальто были в снегу; он чувствовал, как образовавшиеся на затылке сосульки начали таять и холодными струйками медленно стекать вниз по спине. Хорошо, на тот случай, если он застрянет в дороге и ему не удастся вернуться домой, он поедет в офис и оттуда позвонит Кейти. Будет еще лучше, если, выдумав какой-нибудь благовидный предлог, он попросит ее перезвонить. По меньшей мере, она будет знать, что он не проводит время со Стефани. Чем ближе он подъезжал к городу, тем легче становилось ехать. Белый и чистый снег пригорода в центре стал дождем, превратив выпавший снег в грязь и слякоть. Пустой город купался в бледно-сером свете, придававшем всему немного нездоровый вид. Включился светофор на Мальборо-стрит, и он наблюдал, как молодые мужчины во фраках и бабочках и женщины в чрезвычайно легких платьях перебегали улицу. У всех на головах были уборы в виде головы северного оленя. Глядя на них, Роберт подумал, что именно таким и должно быть Рождество: молодым и свободным, беззаботным, без проблем и полным надежд на осуществление мечты. На пороге дома напротив в грязном спальном мешке, прячась от мокрого снега, скрючившись, лежала бесформенная фигура. Проезжая мимо, Роберт подумал, что последнее, очевидно, является более близким приближением к тому, что несет в себе Рождество: утрату и разрушенные мечты. Повернув к дому Стефани, Роберт выключил фары. Заезжая на площадку для парковки, он слышал, как под колесами машины тихо потрескивал и хрустел лед. Серебристый BMW Стефани был на месте, но как это расценить, Роберт не знал. Отправляясь на вечеринки, она всегда оставляла машину у дома. Выключив двигатель, он остался сидеть в машине, пытаясь собраться с мыслями. В отличие от соседних домов, чьи окна были украшены маленькими светящимися елками или гирляндами, дом Стефани был погружен в темноту. В оконном проеме одного из соседних домов висела забавная надпись: «Санта, стой!», в другом — гирлянда из разноцветных сосулек, висящих одна над другой. Было почти 2.30, ни в одном из домов света не было. Достав из кармана бумажник, он расстегнул молнию одного из маленьких отделений и достал ключ. Стефани дала его Роберту в октябре прошлого года, в день его рождения, который они впервые праздновали вместе. «Теперь ты можешь приходить сюда, когда тебе этого захочется, — объяснила она свой поступок, а затем добавила: — И кто знает, может быть, когда-нибудь придя домой, я обнаружу, что ты ожидаешь меня в постели». Но этого так ни разу и не случилось. Выйдя из машины, Роберт постарался как можно тише захлопнуть дверцу. Раздавшийся в маленьком внутреннем дворике звук мог породить эхо, которое, как ему подсказывал имеющийся опыт, обязательно бы разбудило любопытную миссис Мур. Она любила наблюдать за происходящим из окон своего дома. Это ему сейчас было нужно меньше всего. Войдя в дом, он сразу почувствовал: Стефани в нем нет. Здесь не было холодно, напротив, удивительно тепло, но обстановка вызывала ощущение пустоты. — Стефани! — громко произнес он, стоя внизу лестницы. Если она была наверху, он не хотел ее испугать: она могла нажать на тревожную кнопку в изголовье кровати и вызвать полицию. Он грустно усмехнулся. Чем не достойное завершение дня? — Стефани? Он заглянул в гостиную: в ней все осталось так, как и несколько часов назад. Подарки лежали там, где он их оставил, а под потолком болтался шарик. Перепрыгивая сразу через три ступеньки, Роберт поднялся наверх. Сердце тревожно забилось. С одной стороны, перспектива найти дом пустым устраивала его в большей степени: возникающая альтернатива была слишком ужасна, чтобы о ней думать. Что он станет делать, если, не дай бог, обнаружит?.. Поднявшись на площадку, он остановился и сделал глубокий вдох. И вдруг понял, что принюхивается, непроизвольно втягивая носом воздух… В сухом и теплом воздухе дома витал слабый запах цветов, недавно подаренных им Стефани; из ванной комнаты пахло чем-то мятным и цветочным. Других запахов он не почувствовал. А что, если Стефани, впав в депрессию, совершила глупость? Что делать, если сейчас, открыв дверь ванной, он найдет там Стефани? Разве не так поступают женщины: наполняют ванну горячей водой и бритвой вскрывают себе вены? Он читал, что находящийся в ванне человек боли не ощущает, он просто тихо засыпает. Стоя у двери, Роберт чувствовал, с каким трудом бьется его сердце, глухие, как молот, удары отдавались в груди, висках и даже кончиках пальцев. Что он станет делать, если сейчас найдет тело? Ему придется вызывать полицию, а затем объяснять, что он делал в чужом доме в 2.30 утра. Стоит Кейти только узнать о том, что он, вновь обманув ее, поехал к Стефани… Что он здесь делает? Он звонил Стефани, она не отвечала. Почему он не оставил все так, как было? Зачем было нужно продолжать звонить, доводить себя до состояния, когда, потеряв от тревоги голову, он поехал поздней ночью через весь город в дом женщины, которая несколько часов назад выставила его за дверь? Ответ лежал на поверхности: он здесь, потому что любит ее. Все еще любит, несмотря на то, что сегодня здесь произошло. Взявшись за ручку двери ванной комнаты, он рывком ее открыл. Ванная была пуста. Оставалась спальня. Сделав два быстрых шага, Роберт распахнул дверь. Обрушившуюся на него волну облегчения он, казалось, ощутил физически: чтобы не упасть, ему пришлось опереться о дверной косяк. Кровать была пуста. На нее даже не ложились, хотя покрывало было помято, как будто Стефани здесь сидела. В другом месте остался контур прямоугольника — может быть, след от маленького чемодана? Открыв шкаф, он пробежал взглядом по платьям, юбкам и блузкам Стефани. Насколько он помнил ее гардероб, все вещи были на месте. Нет, на привычном месте не было ни ее сумочки, ни мобильного телефона; но принадлежащий компании маленький ноутбук лежал, как обычно, под кроватью. Присев на край кровати, Роберт еще раз обвел взглядом комнату. Он был совершенно растерян, не зная, можно ли ему уже успокоиться или начать готовиться к ожидавшим его впереди еще большим волнениям. По меньшей мере, тело в доме он не обнаружил, но с другой стороны — не было и явных доказательств того, что Стефани куда-то уехала. Может быть, сейчас она проводит время в ночном клубе, наслаждаясь жизнью в объятиях какого-нибудь молодого человека? Поднявшаяся внутри волна ревности удивила его своей силой. Если она ушла на вечеринку… Роберт поднялся с кровати и, открыв шкаф, стал внимательно осматривать отделение, в котором висели вечерние платья Стефани. Он вспомнил, как лежа на кровати, наблюдал за ней: стоя в нижнем белье перед шкафом, она выбирала, что ей надеть. По необъяснимой для него причине, ее выбор всегда останавливался на черном платье. Он провел по платьям рукой; многие он уже видел на Стефани, и, насколько он мог судить, она ничего не взяла. На нижней полке, почти у самого пола, ровными рядами стояли туфли. Все были на месте. Так, может быть, она не на вечеринке… Создавалось впечатление, что она просто вышла из дома. Тогда где она может быть? Оставалась единственная надежда — Стефани поехала к Салли. Если до утра от нее не поступит никакого сообщения, он будет вынужден позвонить Салли, а если и она не скажет, где в данный момент находится ее подруга, ему не останется ничего другого, как обратиться в полицию. Пройдя по дому, Роберт закрыл за собой все двери и выключил свет. Подумал о том, чтобы отключить отопление, но затем решил, что Стефани будет неприятно вернуться под утро в холодный дом. Закрыв на ключ входную дверь, он сел в машину и достал мобильный телефон. — Стефани. Я не знаю, что случилось, не знаю, где ты находишься. Сейчас три часа утра, и я ухожу из твоего дома. Тебя здесь нет. Я оставляю сообщение в надежде, что, прослушав его, ты мне перезвонишь. Хочу надеяться, что ты у Салли. Я вспомнил, ты говорила, что у нее помолвка сегодня вечером… нет, уже вчера вечером. Господи, я только сейчас понял, что наступило Рождество. Было 4.30 утра, когда он добрался до Свордз. По-прежнему шел снег, и сильные порывы ледяного ветра заставляли снежинки кружиться в странном танце. Дорога была совершенно пустынна, и в этом огромном мире он ощущал себя единственным живым существом. Подъезжая к дому, Роберт чувствовал себя не просто ужасно уставшим, он был физически и эмоционально истощен. Ему хотелось съехать на обочину и на несколько минут закрыть глаза. Но он понимал, насколько это может оказаться опасным. Боясь заснуть за рулем, он открыл окно в надежде, что холодный морозный воздух поможет ему взбодриться, но колючий снег, залетая в салон машины, сразу же прилипал к переднему стеклу и затруднял видимость. К тому времени, когда он повернул на дорогу, ведущую к дому, в гостиных и спальнях некоторых соседних домов уже зажегся свет. Туда, где жили маленькие дети, Санта-Клаус всегда приходил очень рано. Выходя из машины, он заметил, как шевельнулись занавески в спальне, но он был настолько измучен, что ему было уже все равно. Он постарался открыть входную дверь как можно тише и, войдя в холл, остановился на секунду, как будто решая, хватит ли у него сил на то, чтобы выпить чашку чая. Решив, что это потребует больших физических усилий, он стал подниматься в кабинет. Услышав протестующий скрип третьей сверху ступеньки, недовольно поморщился. Не сняв с себя тяжелого кожаного пальто и перчаток, он плюхнулся в кресло и, откинув голову назад, закрыл глаза. Навалившийся сон был тяжелым и неприятным; хотя, проснувшись, он не смог ничего вспомнить, осталось только чувство страшной потери и желание поймать убегающую от него по длинному серо-белому тоннелю призрачную фигуру. Он подумал, что этим призраком могла быть Кейти, но ею также могла оказаться и Стефани. Глава 26 Громко застонав, Роберт проснулся. Он продолжал сидеть в кресле, оставаясь в тяжелом кожаном пальто, перчатках и ботинках. От неудобного сидения ноги страшно затекли. Встав из-за стола с большим трудом, он был вынужден немного постоять, чтобы сделать первый шаг. В этот момент он подумал: неужели старики, каждый раз вставая, чувствуют то же самое? Стащив перчатки и бросив их на пол, снял с себя тяжелое пальто. Затем, опустившись в кресло, принялся расшнуровывать ботинки. Носки были влажными, ботинки от снега сморщились и покрылись пятнами. Он босиком прошел в ванную комнату, взял полотенце и, усевшись на край ванны, стал вытирать им ноги. Ему казалось, что он находится в состоянии глубокого похмелья, как будто он всю ночь пил с Джимми Мораном. Встав на ноги, попытался прогнуться, сделал круговые движения плечами, но это не помогло. Спустившись вниз, он зашел на кухню и включил чайник. На часах было 7.30 утра. Ему показалось странным, что дети до сих пор не встали: воспоминание о том, что раньше они просыпались в три или четыре часа утра, вызвало у него улыбку. Оставаясь лежать в постели, они с Кейти слушали удивленный шепот Брендана и Терезы. Это было хорошее, счастливое в его жизни время. С тех пор, когда рождественским утром дети торопливо бежали вниз за подарками, прошло очень много времени. Как, впрочем, и с тех пор, когда они с Кейти были счастливы. Чайник, громко закипев, прервал его воспоминания. Налив себе маленькую чашку, он, поддавшись внутреннему импульсу, налил еще одну — для Кейти. Добавив в ее чай немного низкокалорийного молока, понес обе чашки наверх. Осторожно поставив на перила одну из них, осторожно открыл дверь спальни и тихо вошел. По тому, как Кейти лежала в кровати, он сразу понял, что она уже проснулась. Когда Кейти спала, она имела привычку сбрасывать с себя одеяло; сейчас оно было натянуто до самого подбородка. Подойдя к кровати с той стороны, где она лежала, он поставил чашку на маленький столик рядом с историческим романом, который она читала перед сном. — Кейти, — прошептал он, — Кейти… Она моментально открыла глаза и посмотрела на него. — Я принес тебе чай. Кейти продолжала молча смотреть на него. — С Рождеством, — наконец произнес он и уже хотел наклониться, чтобы поцеловать ее. Но передумал. — Ты куда-то ездил этой ночью. В простом утверждении слышались и обвинение, и упрек. — В офисе включилась сигнализация. Мне позвонили из охранной компании. Пришлось ехать. — Стараясь выглядеть невозмутимым, он с иронией подумал о том, что в первое рождественское утро лжет своей жене, всего лишь несколько часов назад дав обещание быть с ней честным. — Но тебя не было довольно долго, — сказала она, садясь в кровати и продолжая держать одеяло у подбородка. — Дороги в таком ужасном состоянии. Я был вынужден ехать очень медленно. А когда я туда все же добрался, пришлось ждать приезда охранников. — Когда лжешь, всегда возникает одна и та же проблема: одна ложь накладывается на другую, порождая третью. И каждая, строясь на предыдущей, делает ее более убедительной. — Я полагаю, в офисе все было в порядке. Он качнул головой. — Думаю, снег или лед, падая с соседнего здания, задели нашу крышу. Один из датчиков среагировал. По дороге домой я ехал через Меррион-сквер. Там тоже где-то звенела сигнализация. — Еще одна ложь, удивленно подумал про себя он. Если, действительною любишь женщину, неужели станешь ей лгать? А он лгал Кейти каждый день в течение восемнадцати месяцев… он лгал и Стефани. Он лгал ей, заставляя поверить в то, что уйдет от Кейти и станет жить с ней. Он был вынужден ей лгать, потому что на всем протяжении их романа он об этом не думал. И всего только пару недель назад, когда Стефани начала на него давить, заставляя уйти от Кейти, он впервые об этом задумался. — Выпей чай, — сказал он. — Я думаю, дети скоро встанут. — Он тихо вышел из спальни и, взяв оставленную на перилах чашку, заперся в кабинете. Если не брать во внимание то, что он вновь солгал, — все складывалось не так уж и плохо. По меньшей мере, они продолжают друг с другом разговаривать. Вводя в компьютер пароль, он еще раз проверил мобильный телефон: новых сообщений не поступало. В его электронном почтовом ящике также ничего не было. Стефани по-прежнему молчала. Вспомнив, что она когда-то дала ему адрес Салли, он решил просмотреть электронные адреса, хранящиеся в памяти компьютера. То, что он где-то хранится, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Но вот только где? Он никак не мог вспомнить ее фамилию: Уотсон, Уильямс, Уилсон, Уилтон — что-то в этом роде. Сделав запрос по имени Салли, — получил отрицательный ответ. Может быть, Салли — это сокращенный вариант. Тогда как звучит полное имя? Сара? Сандра? Он попробовал оба имени, но вновь безрезультатно. Предприняв еще целый ряд попыток и не получив результата, он поймал себя на мысли, что ни разу не слышал от Стефани никаких других имен ее друзей. Предположим, она пошла на вечеринку и решила домой не возвращаться. Если она у Салли, едва ли гости захотят разойтись раньше утра. Зная, что мобильный телефон Стефани взяла с собой и что с него она может просматривать свою электронную почту, он решил воспользоваться последним средством: отправить электронное сообщение. Открыв Outlook, он написал следующее: Дорогая Стефани, Не знаю, что случилось с тобой. Я ужасно волнуюсь. Несколько раз звонил тебе домой и на мобильный телефон, но ты не отвечала. Ты просто исчезла. Пожалуйста, свяжись со мной. Сообщи, что с тобой все в порядке. Сегодня рано утром был у тебя. Извини, но я был вынужден это сделать. Я хотел убедиться, что тебя там нет; и еще — теперь я знаю, что ты не оставила дом насовсем. Все твои вещи в шкафу на месте. Я постоянно думаю о том, что с тобой что-то случилось или ты с собой что-нибудь сделала. Я в отчаянии и не знаю, что делать. Пытаясь разыскать твою подругу Салли, понял, что не знаю больше никого из твоих друзей. Если в ближайшее время мне не удастся получить от тебя сообщение, попытаюсь связаться с Чарльзом Флинтоффом. Уже начинаю думать, что о твоем исчезновении мне следует сообщить в полицию. Если тебе удастся получить это сообщение, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай о себе знать. Я люблю тебя. Роберт Прежде чем отправить письмо, он его дважды перечитал. Каждое слово, каждая строчка письма были правдой. Единственное, что вызвало у него сомнение, так это последнее — «Я люблю тебя». Нет, это тоже было правдой, просто он не знал, как к этому отнесется Стефани. Ведь должна же она понять, что им двигало искреннее чувство: в сильнейший снегопад он поехал через весь город, чтобы выяснить, все ли с ней в порядке. Он нажал на «отправить». Интересно, как долго придется ждать ответа. Если бы ему удалось связаться с Салли!.. Еще несколько минут он провел, пытаясь в своей записной книжке найти ее телефон. Затем, подумав, что мог записать его в старом ежедневнике, принялся просматривать и его. Черт возьми, когда он был у Стефани прошлой ночью, ему следовало поискать телефон Салли в записной книжке, лежащей на столике у телефона. Может быть, сегодня, чуть позже, ему удастся придумать предлог и уйти из дома, чтобы еще раз съездить к Стефани. Господи, только что выдумать на этот раз? Неожиданно послышался звук, напоминающий скрип открывающейся двери, и ожила программа Instant Message. Он-лайн: stephanieburroughs. Не хотите ли отправить сообщение? Слава Богу! Прежде чем он смог начать печатать, на экране появилось: Да? Он ответил настолько быстро, насколько позволяло его умение печатать, допуская почти в каждом слове ошибки. Слава богу. С тобой все нормально? Я ужасно беспокоился. Со мной все хорошо. Но где ты сейчас находишься? Была ли она дома? Скорее всего — да, если она вступила с ним в переписку. Если он ей сейчас позвонит, ответит ли она ему? Со мной все хорошо. От раздражения он нахмурился. В какую игру она сейчас пытается играть? Ты не хочешь сказать мне, где ты? — напечатал он, но пальцы двигались уже медленнее. Нет. Скажи мне, все ли у тебя хорошо? По меньшей мере, на этот вопрос она могла ответить. Если она в сети, то уже видела его сообщения и, конечно, должна понять, как он о ней беспокоился. Да. Стефани. Прошу тебя, поговори со мной. Нам о многом необходимо поговорить. Конечно, она сердита на него, он это прекрасно понимает. Но ведь это не дает ей права вести себя подобным образом? Нам не о чем разговаривать. Я хочу, чтобы ты вернул мои ключи. Не подходи больше к моему дому. Держись подальше от моего босса. Я больше не хочу тебя видеть. Это было как пощечина. Вздрогнув, он даже отпрянул от экрана. Так не должно быть — быстро напечатал он. Но так уже есть. Пожалуйста, мне необходимо с тобой поговорить. О настоящем. О будущем. У нас нет будущего. Возвращайся к своей жене, Роберт Уокер. На экране появилось: stephanieburroughs. Связь окончена. После того, как она напечатала последнее предложение — «Возвращайся к своей жене, Роберт Уокер», — Роберт остался сидеть перед экраном, глядя на ритмично мигающий курсор. Во время своей ночной поездки через весь город Роберт пришел к выводу, что он не готов следующую пару лет жить, постоянно думая, что жена внимательно следит за каждым его движением. Он уже жил так на протяжении шести лет: когда Кейти незаслуженно обвинила его в отношениях со Стефани. На протяжении недель и месяцев он чувствовал, что она за ним следит. Однажды, стоя у окна спальни, он наблюдал как Кейти вышла из машины, держа в руке ручку и блокнот. Прошло немало времени, прежде чем он смог понять, зачем она записывала пробег автомобиля. Он живо представил что каждый раз, когда он отсутствовал дома по делам компании, Кейти звонила в гостиницу или мотель и, извинившись, обращалась с каким-нибудь вопросом или уточнением. Это было ужасное, ужасное чувство. В том, что все это, только в усугубленном варианте, ждет его сейчас, он не сомневался. Продолжать жить дальше, зная, что жена наблюдает за ним, не верит ни единому его слову, шпионит за ним, — казалось, было выше его сил. За Рождество он сможет успокоить Кейти, затем поговорит со Стефани. Он твердо решил, что его будущее будет связано только с нею. Но она отказывает ему в простом общении, не дает возможности все объяснить. Если бы она позволила встретиться с ней, он сумел бы найти слова, чтобы убедить ее, насколько сильно и искренне ее любит, хочет быть только с нею. Узнав, что он собирается уйти от Кейти, она бы вернулась к нему. Неужели нет? Кивнув, Роберт Уокер заметил, что его движение отразилось на экране компьютера: она вернется, он в этом не сомневается. Настало время изменений, серьезных изменений. Ему сорок два, и судьба дает ему шанс начать все сначала. На следующий год он серьезно займется делами своей компании, можно сказать, заново ее создаст: сделает силой, с которой нельзя будет не считаться. Он начнет работу над сценарием, который уже давно хочет написать; возможно, обратится за финансированием в комитет кинематографии. Он поговорит с Джимми; раньше ведь они работали вместе в нескольких проектах. Возможно, настало время придать их отношениям новую форму сотрудничества: Джимми сможет руководить компанией, в то время как он возьмет на себя творческую сторону. Он убедит Кейти в необходимости спокойного раздела акций компании. У нее не будет выхода, и ей, конечно же, придется проявить благоразумие. За ее долю в их совместном бизнесе он готов предложить свою долю при разделе дома. Он непременно поговорит с детьми, постарается им объяснить, что он их любит и всегда будет любить. Хорошо, что они сейчас в том возрасте, когда разговор на подобные темы возможен: он не сомневается, дети смогут его понять. Стефани поможет ему не совершать тех ошибок, которые он делал с Кейти. Он всегда будет уделять ей внимание, и то, что она будет отвечать ему тем же, не вызывало никаких сомнений. У них много общих интересов благодаря тому, что работа каждого из них находится в одной сфере бизнеса. Он переедет к ней, поможет с выплатой ссуды ее дома. Таким образом им удастся избежать возможных раздоров и ссор, связанных с устройством в новом доме. Последнее время Стефани часто говорит о детях, но это еще впереди — не раньше чем через два или три года. За это время многое может произойти. Что касается его, у него уже есть дети, и он знает, сколько необходимо сил и времени, чтобы их вырастить. Он не хочет еще раз пройти через все это. В настоящее время карьера Стефани складывается очень удачно, и он не уверен, что она захочет пожертвовать ею ради ребенка. Они будут жить вместе, и ничто не помешает их счастью. Начало новой жизни, нового будущего — о таком подарке для себя он никогда и не мог мечтать. Единственное, что ему осталось сделать, так это убедить Стефани в своей искренности. И совместное начало нового года будет лучшим тому подтверждением. Глава 27 Большая часть страны, проснувшись ранним утром, обнаружила, что наступило белое Рождество. Слой снега высотой в два дюйма покрыл все восточное побережье, в то время как во многих других частях страны высота снежного покрова превысила четыре дюйма и к полудню могла стать еще больше. Дороги не успевали чистить, и Автомобильная ассоциация выступила с обращением к водителям воздержаться от поездок и пользоваться автомобилем только в случае особой необходимости. К рассвету небо расчистилось, бледно-золотой диск солнца хотя и не излучал тепло, но окрасил все тонким янтарным цветом. Красота раннего утра была удивительно захватывающей, и Роберт с горькой иронией подумал, что их последнее Рождество и должно быть таким запоминающимся. Дети, очевидно, будут вспоминать этот последний семейный праздник, как день, когда выпало много снега. В присутствии детей Роберт и Кейти старались проявлять друг к другу внимание и такт, но стоило им остаться наедине, как сразу же возникала разделяющая их пропасть. В году был единственный день, когда они посещали церковь вместе; и, отправляясь к одиннадцати часам на мессу, они шли как одна дружная семья. Несмотря на то, что и Кейти, и Роберт выросли в католических семьях, они не хотели влиять на религиозные убеждения детей, предоставив им право самостоятельного выбора. Находясь в церкви, Роберт всегда чувствовал себя ужасно неловко. Он никогда не считал себя по-настоящему религиозным, но ему всегда было приятно думать о себе как о человеке с высокими моральными устоями. Восемнадцать лет назад, стоя перед алтарем рядом с Кейти, он обещал до конца жизни любить, почитать и заботиться о ней. Казалось, в тот день не было никого, кто бы испытывал большее, чем он, чувство гордости. Это были священные обязательства, которые он никогда не собирался нарушать. И сейчас, находясь в церкви рождественским утром, он постоянно задавал себе один и тот же вопрос: нарушая данный им обет, как он мог думать, что не причинит тем самым боли своей жене? Возможно, он любил Кейти недостаточно сильно, если не захотел прожить с ней до конца своих дней. Но он продолжает заботиться о ней, она навсегда останется матерью его детей. Сейчас уже не существует запретов на развод; благодаря признанию реальных причин для расторжения брака многие пары получили возможность начать новую жизнь. Когда много лет назад его отец ушел от матери, разводы в Ирландии были еще запрещены, и супругам ничего не оставалось, как до последних дней жить в состоянии правовой неопределенности. «Давайте жить в мире друг с другом…» — доносился из микрофона голос немолодого священника. Роберт повернулся к Кейти. В то время как многие сидящие рядом с ними пары обнимали или целовали друг друга, пожатие ее руки было холодным и чужим. Стараясь скрыть свое замешательство, Роберт заставил себя улыбнуться, пожимая протянутую ему руку. — Да пребудет мир с тобой, — чуть слышно проговорил он. Кейти не ответила. Ему необходимо найти себе хорошего адвоката. После Рождества он обязательно позвонит Джимми Морану; у того наверняка кто-нибудь есть на примете. — Пап, телефон, — не думая вставать с дивана, сказал Брендан. Роберт открыл глаза и удивленно посмотрел на экран телевизора. Шел фильм «Приключения Индианы Джонса в храме судьбы». Бессонная ночь дала о себе знать в полдень, и, несмотря на громкий звук, доносившийся из пяти колонок, он провалился в глубокий сон. — Подойди, — попросил он. — Все равно звонят тебе. Как всегда. Роберт поднялся с кресла и пошел в столовую, успев снять трубку до того, как звонок перешел на автоответчик. Проведя языком по пересохшим губам и взглянув на часы, удивленно подумал о том, кто может звонить им в Рождество. Скорее всего, это Джулия. — Да? Его вопрос эхом вернулся к нему; в трубке что-то защелкало, затем таинственно зашелестело. — Да? — вновь переспросил он, скосив взгляд на определитель номеров. Номер не определен, прочитал он, следовательно, звонок шел или из-за границы или с телефона, номер которого определить было невозможно. — Не хочешь ли ты отойти от телевизора подальше и найти другое, более спокойное место, где бы мы могли поговорить? — Прозвучавший в ухе голос Стефани был настолько громким и чистым, что заставил его окончательно проснуться. Он с трудом проглотил слюну. — Конечно… конечно. — С усилием изобразив на лице улыбку, он повернулся к детям. Но они оба продолжали смотреть фильм, даже не взглянув в его сторону. Кейти была на кухне, но он заметил, что она с удивлением смотрит на него, очевидно, желая знать, кто может звонить в это время в Рождество. — Вам тоже счастливого Рождества. Одну минуту, я перейду в другую комнату, подальше от телевизора… Это Джимми Моран, — сказал он Кейти, прижав трубку к груди. — Звонит, чтобы поздравить нас с Рождеством. Кейти кивнула. Надев полосатый фартук, она нагнулась к открытой духовке и проверяла готовность индейки. — Передай, что я тоже желаю ему счастливого Рождества. Не разговаривай долго. Скоро будем обедать. — Вернусь через минуту, — сказал Роберт и, выйдя в холл, стал быстро подниматься по лестнице. Прикрыв за собой дверь, он чувствовал в груди глухие удары сердца. — С тобой все в порядке? — спросил он, с трудом дыша от быстрого подъема по лестнице и потрясенный неожиданностью ее звонка. — Да… нет… я не знаю, — ее ответ прозвучал как-то натянуто. Он был готов биться об заклад, что ее не было дома всю ночь. Скорее всего, она только сейчас прослушала все оставленные им сообщения; возможно, ей стало неловко за недавнюю вспышку гнева. — Я так за тебя волновался, а когда не смог с тобой связаться, я уже не знал, что и думать. Позже, во время переписки, когда ты сообщила, что не хочешь меня больше видеть, я почувствовал себя таким опустошенным. Последовала долгая пауза, а затем Стефани как-то просто сказала: — Роберт, я думаю, что беременна. Казалось, что все существующие в мире слова исчезли, испарились, ушли как вода в песок. С невероятной скоростью в голове проносились мысли: она ошиблась, это шутка, она решила сделать ему больно, она лжет, — потому что она не могла быть беременна. Просто не могла. Прежде чем он успел хоть что-то ответить, Стефани резко сказала: — Нечего сказать? Никаких комментариев, никаких высказываний, никаких поздравлений? — Он услышал в ее голосе с трудом скрываемую горечь. — Я… я… нет, я не знаю, что сказать. — Придумай что-нибудь. Во рту было сухо; ему казалось, что горло забито ватными шариками, поэтому он с трудом глотал. Обведя взглядом комнату и не найдя ничего выпить, он открыл одно из окон и, зачерпнув горсть снега, засунул его себе в рот. Холодные кристаллы снега, казалось, обожгли ему горло. Пристально глядя на сад, расположенный за домом и сейчас заваленный снегом, он произнес: — Как это… я имею в виду, когда это случилось? — Кто знает? Мы дважды занимались любовью, не предохраняясь. Беременна. Боже мой! Она беременна. — Я же говорил тебе, что нужно пользоваться таблетками. Стефани не ответила. Он вспомнил их разговоры на эту тему: она отказалась пить таблетки, в результате чего он стал пользоваться презервативами, которые ненавидел. — Ты уверена? Ты в этом точно уверена? — осторожно спросил он. — Сомнений почти нет. Нет сомнений? Нет сомнений! Что это, в конце концов, значит? — Вероятность достаточно большая. За последние несколько часов я поняла, что задержка превышает десять дней. — Но ведь десять дней — это не так уж много, правда? — спросил он с надеждой в голосе. — Достаточно большая. — Ты сделала тест? Получила подтверждение? — Роберт, если ты забыл, то позволь тебе напомнить — сегодня Рождество. И где, интересно, сегодня я могу купить тест на беременность? Она слышала, как он провел языком по пересохшим губам. — Но ты действительно думаешь, что можешь быть беременна? — Да. Глубоко вздохнув, он сказал: — Скажи, ты уже решила, что делать… с ребенком? — Нет, не решила, — холодно ответила она. — Но ты отец этого ребенка, поэтому, прежде чем принять решение, я хотела бы поговорить с тобой. Нам необходимо решить это вместе. Ты понимаешь, Роберт? — Да-да, конечно. — Это кошмар. Ему просто снится дурной сон. Если она действительно беременна, придется что-то срочно решать. Но прежде необходимо понять, как далеко она собирается пойти. — Когда мы можем встретиться? Думаю, сегодня не совсем удобный для этого день… — быстро поправил он сам себя. Выйти из дома сейчас, когда вся семья вот-вот сядет за стол, было просто невозможно. Он сразу же представил, сколько последует вопросов, на которые он не сможет ответить. — Но, может быть, завтра. Можем мы встретиться завтра? Где ты сейчас? — Боюсь, что встретиться завтра у меня не получится… Роберт разочарованно покачал головой. Зачем она так все осложняет? — Нам действительно необходимо встретиться, чтобы поговорить. Я могу подъехать, куда ты скажешь. — Куда я скажу? Ему показалось, что его слова ее странным образом развеселили. — Да, — продолжал настаивать он. — Куда ты скажешь. — Прекрасно, я сейчас в доме своих родителей. Можешь приехать сюда. Роберт нахмурился, пытаясь осознать то, что только что услышал. — Так ты на Лонг-Айленде? — наконец спросил он. — Да. — Но что ты там делаешь? — Встречаю Рождество, — резким тоном ответила Стефани. — Роберт, — зашипела она, — а что, по-твоему, я должна была делать? Сидеть на Рождество в пустом доме, в очередной раз убедившись, насколько я глупа? — Знаешь, вчера… — начал он. — Все к столу, — снизу послышался голос Кейти. — Только не сейчас, — резко прервала его Стефани. — Я не хочу говорить об этом. Я хочу поговорить о нашем ребенке. Боже, наш ребенок. Роберт почувствовал, как по спине пробежал холодок. Наш ребенок. — Знаешь, я действительно хотела больше никогда тебя не видеть, не иметь с тобой ничего общего. Но сейчас все изменилось. Если я беременна, мне придется с тобой встретиться. — Да-да, конечно. — Ребенок. Наш ребенок. Роберт почувствовал, как в комнате не хватает воздуха, и, широко открыв рот, стал часто дышать. — Но откуда ты это знаешь? — Он облизал вновь пересохшие губы. — Я имею в виду, какова вероятность того, что ты беременна? — Ты уже спрашивал меня об этом, и я тебе ответила, что существует достаточно высокая вероятность того, что я беременна. — Когда ты будешь знать это точно? — спросил он, чувствуя, что пытается ухватиться за соломинку. В его представлении «вероятно» имело совсем иной смысл, нежели «точно». — Завтра, — ответила она. — Когда ты собираешься вернуться домой? — спросил он. — Не знаю. Я не собиралась возвращаться раньше Нового года, но, думаю, теперь все изменилось. Я еще не знаю, насколько реально вернуться домой до выходных, я еще не смотрела расписание вылета самолетов. — Сообщи, каким рейсом ты полетишь. Я встречу тебя, и мы сможем поговорить. Принять решение. Подумать о том, что ты будешь делать с ребенком. Прозвучавший голос Стефани был ровным и лишенным каких-либо эмоций, почти деловым. — Роберт, важно не то, что я собираюсь делать, — пойми, это наш ребенок. И нам необходимо говорить о том, что мы хотим делать. — Хорошо, давай поговорим о существующих вариантах… — Что ты имеешь в виду под вариантами? — сразу же отреагировала она. Конечно, им не стоило обсуждать этот вопрос по телефону, такие вещи обсуждаются только при встрече. Если Стефани недавно узнала о том, что беременна, сейчас она, безусловно, находится в эмоционально угнетенном состоянии. Ей необходимо дать немного времени на то, чтобы успокоиться. — Я имел в виду, что будет лучше для тебя и ребенка. И ничего более, — как-то сбивчиво закончил он. — Папа, обед на столе, — послышался снизу голос Брендана. — Извини, но мне нужно идти, — торопливо проговорил Роберт. Он не хотел, чтобы, поднявшись наверх, кто-нибудь из детей обнаружил, что дверь заперта на ключ. Да и прежде чем спуститься вниз, ему необходимо было успокоиться, собраться с мыслями… Он ощутил, что чувство голода пропало, есть уже не хотелось. — Я рад, что ты позвонила и что у тебя все хорошо. — Роберт попытался изобразить смех, но он прозвучал настолько неестественно, что даже его собственное ухо уловило эту фальшь. — Очевидно, я так никогда и не узнаю, как тебе удалось в сочельник добраться до Нью-Йорка. О чем ты думала? — Ни о чем. Как, впрочем, и тогда, когда наши с тобой отношения, Роберт, еще только начинались. А я тогда совершенно не думала о последствиях. — Неожиданно в трубке стало тихо. Медленно отходя от окна, Роберт с ужасом подумал о том, что Стефани вдруг решит оставить этого ребенка… Господи, только не это! Глава 28 Только они закончили есть суп, как вновь зазвонил телефон. Повернувшись, дети посмотрели на Роберта. — Это один из тех редких случаев, когда вся семья собирается за столом. Пусть звонок перейдет на автоответчик, — сказала Кейти. На лице Роберта появилось сомнение. А что, если это снова звонит Стефани? Сейчас только не хватало, чтобы в комнате раздался ее голос. — Лучше я подойду. Вернусь через минуту. Вздохнув, Кейти собрала со стола тарелки из-под супа и пошла на кухню. Схватив телефонную трубку, Роберт быстро сказал: — Алло? — Это говорит Роберт Уокер? — Да, это я, — удивленно ответил он. Определитель показывал, что звонят с городского телефона. — Это сестра Холланд из Матер Хоспитал. — Добрый день, сестра, — сказал Роберт скорее удивленно, чем встревоженно, — чем могу быть вам полезен? Кейти, подойдя к двери кухни, молча смотрела на него, удивленно приподняв брови. — Я звоню вам по просьбе Джеймса Морана… — Джеймса… Я не знаю… о, вы, очевидно, имеете в виду Джимми Морана. — Да. Джимми Морана. — С ним все в порядке? — Мистер Моран только что поступил к нам в больницу. Он попросил меня вам позвонить и передать, что хотел бы вас видеть. — Сегодня? — Прикрыв трубку рукой, он тихо сказал: — Звонят из Матер Хоспитал. Джимми находится в больнице. — Но ведь ты же разговаривал с ним менее получаса назад, — сказала Кейти, но Роберт ее не слышал: вновь заговорила сестра. — Мистер Уокер, вы слушаете меня? — спросила его сестра. — Да-да, я слушаю вас. Просто сейчас не совсем удобно… Вы же понимаете, Рождество и все такое… — Я вас прекрасно понимаю, — ответила сестра тоном, в котором сквозило непонимание. — Неужели это так срочно? — спросил Роберт. — Скажите, мистер Моран ваш друг? — Да-да, мой хороший друг. — Тогда я думаю, вам необходимо к нему приехать. — Передайте ему, что я уже еду. — Положив трубку, он посмотрел на Кейти. — Извини, но мне необходимо уехать… — Да, я понимаю. Поезжай. Но когда вы с ним разговаривали, как он себя чувствовал? Роберт рассеянно посмотрел на жену, затем вспомнил, что он воспользовался именем Джимми для того, чтобы скрыть звонок Стефани. — С ним было все в порядке, — неуверенно произнес он. — Иди, не забудь взять перчатки. Я приготовлю тебе с собой термос с чаем. Дороги в пригороде все еще были покрыты льдом и плотным снегом, но стоило выехать на главную дорогу, как все изменилось: две линии машин, двигавшихся по проезжей части с двусторонним движением, незаметно сливались в одну и продолжали ехать, высоко разбрызгивая грязь в обе стороны. Полуденное солнце слепило глаза; Роберт, щурясь от яркого света, жалел, что оставил дома солнечные очки. Неожиданно заболела голова. Боль пульсировала где-то в затылочной части: давали о себе знать и бессонная ночь, и стресс, да теперь еще раздражающе яркое солнце. Отпивая горячий сладкий чай маленькими глотками, Роберт ехал, продолжая размышлять о том, что же случилось с Джимми и почему он попросил его приехать. Кто находится с ним сейчас в больнице; жена или его подружка Френсис? Ему казалось странным, что Кейти так легко его отпустила. Но когда она спросила о предыдущем звонке, он успел заметить так хорошо ему знакомое выражение недоверия. Зачем он воспользовался именем Джимми? Если представится возможность, необходимо будет попросить своего старого друга обеспечить ему алиби на тот случай, если Кейти вдруг решит проверить. В свое время ему частенько приходилось делать это для Джимми. Но он никогда не думал, что придет время и ему самому придется прибегать к подобной услуге друга. Честно говоря, он был рад этой возможности уехать из дома. Разговор со Стефани совершенно выбил его из колеи. Он сделал его положение не только весьма шатким; казалось, он отделил его от остального мира. Он был удивлен, — если не сказать больше, что после вчерашнего столь драматичного разговора Стефани — господи, неужели это было только вчера? — смогла купить билет на самолет до Нью-Йорка. Он не мог поверить в то, что это было возможно сделать: вероятно, она купила билет заранее, ничего не сказав об этом ему. Или другой вариант — она никуда не улетала; может быть, просто сидела дома, или была у кого-то из своих друзей, или проводила время где-нибудь на западе Ирландии, придумав эту историю только для того, чтобы спрятаться от него. Тогда, в свою очередь, возникает другой вопрос: действительно ли она беременна? Они только вчера порвали отношения, а сегодня выясняется, что она ждет ребенка. Разве такое возможно? Он пытался получить от нее прямой ответ, но не услышал ничего, кроме того, что она так думает и что для этого существует высокая вероятность. Беременна она или нет, так и осталось невыясненным. Неужели она не могла позвонить завтра, зная наверняка, после того, как сделает тест. Предположим, что она беременна. Зная ее отношение к собственной карьере, он никогда не поверит тому, что она захочет воспитывать ребенка одна. Хорошо, если она все же решит родить ребенка, а затем отдаст его на усыновление. Их отношения со Стефани для многих уже не секрет, и не составит большого труда предположить, кто может быть отцом этого ребенка. Но как это скажется на его новогодних планах, решении начать новую жизнь, мечтах, он не знал. Следуя в направлении, указанном одной из сестер, Роберт подумал, что у него не хватило бы фантазии представить в Рождество более пустынное место, чем больница. Проходя мимо елок, стоящих на каждом этаже рядом с постом медицинской сестры, развешанных по стенам украшений и рождественских открыток, Роберта не покидало ощущение, что окружающая его обстановка имеет бутафорский вид — от всего веяло фальшью. Проходя мимо больничных палат, он видел, что некоторые были пусты; в палатах с одним больным, как правило, находилось много родственников; навстречу ему попалось всего несколько сестер — значительно меньше, чем он предполагал, — и ни одного врача. Джимми Моран лежал в отдельной палате, выходившей окнами на большой пустырь, используемый в обычные дни в качестве стоянки. Взглянув на номер палаты, Роберт тихо вошел в приоткрытую дверь. Он испытал настоящее потрясение, узнав в мертвенно-бледном сморщенном человеке, лежащем на кровати, своего друга и наставника. Некогда тонкие черты, заострившись, сделали лицо похожим на обтянутый кожей череп; его тело приобрело оттенок не совсем чистой белой бумаги, обозначив на щеках сеточку из красно-бордовых кровеносных сосудов. Грязные завитки его абсолютно черных волос, которые — если верить его клятвам, он не красил — разметались по подушке. Изобразив на лице улыбку, Роберт постучал в дверь. Джимми повернул голову, чтобы посмотреть на входящего в палату, и остановил взгляд уставших глаз на лице Роберта. Узнав его, он кивнул и протянул правую руку. В левую была вставлена игла от капельницы. — Роберт… — Он облизал сухие потрескавшиеся губы. — Роберт, — чуть громче произнес он, — спасибо за то, что пришел. Пододвинув к кровати стул, Роберт снял пальто, повесил его на спинку стула и сел. Он знал, что его другу всего лишь пятьдесят два года — на десять лет больше, чем ему, — но сегодня он выглядел старше, значительно старше. — Я знал, что ты придешь. Я знал, что могу на тебя положиться. — Скосив взгляд в сторону маленького столика, попросил: — Дай мне воды. — Извини, но у меня даже не было возможности привезти тебе лимонад, сок или еще что-нибудь. Как только мне позвонили из больницы, я сразу же поехал сюда. — Не переживай. Я очень рад, что ты здесь. И мне ужасно жаль, что тебя пришлось потревожить в такой день. — Ну что ты. Это все мелочи. Кейти просила передать тебе привет. — Он приподнял голову Джимми и, поднеся стакан к губам, держал его, пока тот медленно пил. Затем осторожно опустил голову на подушку. Поставил стакан на столик и взял Джимми за руку. — Господи, но что все-таки случилось? — Врач сказала, что у меня, по всей вероятности, сердечный приступ. — Он криво усмехнулся. — Но я думаю, что это было несварение желудка: я готовил индейку, занимался этим все утро. Я ее пробовал несколько раз, чтобы проверить, насколько она прожарилась. Да еще выпил почти целую бутылку неплохого красного южно-африканского вина. — Джимми, ты готовил? Да этого не может быть! Ты помнишь барбекю? Я после этого целую неделю провел в туалете. Джимми засмеялся; но Роберту показалось, что из груди вырвался кашель, сопровождаемый тяжелым хрипом. — Да, я помню, что тогда не пострадала ни одна из женщин, только мы с тобой. — Я думаю, что они проявили большее благоразумие и не притронулись к сосискам. — Роберт постарался изобразить улыбку. Его пугал и цвет кожи Джимми, и его синие губы. — Так как ты сюда попал? — Когда возникла проблема с желудком, мне все было понятно; но когда неприятные ощущения появились в стороне груди и в левой руке, я сразу понял, какого рода проблемы у меня начались. Черт возьми, Роберт, у кого только из известных нам с тобой людей нашего круга не было проблем с их внутренним мотором? — У многих, — согласился с ним Роберт. Им хорошо была знакома сторона бизнеса, предполагающая большое количество встреч в ресторанах плюс невероятное количество получаемого стресса, — и рано или поздно обязательно начнутся проблемы с сердцем, сопровождаемые высоким давлением и высоким уровнем холестерина. Вот и он все никак не может выкроить время, чтобы проверить свой холестерин. — Я набрал 999, — продолжал Джимми. — И начал ждать. Я ждал. И ждал. И ждал. Я понимаю, что сегодня Рождество, дороги в отвратительном состоянии. Ко мне приехали только через сорок пять минут. — В его глазах появились слезы. — Мне казалось, что прошла целая вечность. Я думаю, что, когда я сидел в кресле, у меня случился еще один сердечный приступ. Боль была настолько сильной, как будто мне в грудь и под лопатку втыкали острые кинжалы. — А где ты был? — В квартире на Темпл-бар. — Один? Джимми кивнул. — Джимми, почему ты не позвонил мне прошлым вечером? Ты мог провести Рождество с нами. Я даже не подумал о том, чтобы спросить тебя, потому что не сомневался, что ты проведешь его или с Френсис, или Анжела все же сподобится пригласить тебя к себе. — Френсис была последней подружкой Джимми, родившей ему полтора года назад сына. Сейчас на западе Ирландии у нее был небольшой книжный магазинчик. Многострадальная жена Джимми, Анжела, в настоящее время пыталась с ним развестись. — Я не хотел тебе навязываться, — прошептал Джимми. — Знаешь, я надеялся, что Анжела примет меня… хотя бы на один день, как ты сказал. Но я ей больше не нужен. На этот раз действительно не нужен. Я пробовал до нее дозвониться, но она не стала со мной разговаривать, услышав мой голос, она сразу же бросила трубку. — По щекам Джимми покатились слезы. — Все, чего я хотел, так это попрощаться… на всякий случай. — Не понимаю, почему тебе было не поехать в Гелвей к Френсис? — Я звонил ей вчера утром и предложил приехать, но она эту идею не поддержала, сказав, что все дороги замело и я ни за что не смогу проехать. Я не знал, верить ей или нет, но у меня сложилось впечатление, что, если бы снегопада и не было, она все равно что-нибудь придумала, возражая против моего приезда. Я чувствую, — он криво усмехнулся, — что она нашла себе молодого мужчину. Одна молодость притягивает к себе другую. Что здесь можно поделать? — Господи, Джимми, что за глупости ты говоришь! — Знаешь, я всегда умел драматизировать. — Доктор уже осматривал? — Да, пару часов назад меня осматривал молодой парень, которому на вид лет пятнадцать. Единственное, что он мне сказал, так это то, что у меня наблюдается аритмия, как будто я без него этого не знаю. Позже меня отправят на обследование; для большей уверенности возьмут анализы, сделают рентген, сканирование. Он сказал, что мне придется немного подождать, потому что находящийся в моей крови алкоголь может скрыть истинную картину происходящего. По той же самой причине мне не дают никакого лекарства. Послушайся моего совета, сынок. Старайся никогда не попадать в больницу на Рождество. В любой другой день — пожалуйста, но только не в Рождество. — Я уже и сам об этом подумал. Как ты сейчас себя чувствуешь? Джимми попытался сесть в кровати. Роберт приподнял его подушки и помог ему сесть поудобнее. — Знаешь, сейчас я чувствую себя совсем не плохо. Особенно с того момента, как увидел тебя. Я чувствую небольшую вину за то, что оторвал тебя от семьи. Роберт покачал головой. — Я на тебя обижусь, если ты не перестанешь об этом говорить. Джимми дотянулся до Роберта и пожал ему руку. — Знаешь, мне кажется, я просто сильно испугался. Представь, каково ждать «скорую помощь», чувствуя, как боль в груди становится все сильнее и сильнее, перед глазами прыгают черные точки… знаешь, тогда я подумал, что умираю. — Почему ты не позвонил мне? — А если бы я умер, пока ты приехал? Мне не хотелось, чтобы ты нашел мое мертвое тело. — Спасибо… — тихо сказал Роберт. Его отец умер пятнадцать лет назад. Хотя он жил на другом конце Дублина, всего в часе езды от Роберта, они встречались довольно редко. Увидев отца в похоронном бюро, лежащим в открытом гробу, он с трудом узнал его. Прислонив голову к окну, за которым уже начинались сумерки, Джимми сказал: — Снег все еще идет… Роберт поднялся со стула и, обойдя кровать Джимми, посмотрел в окно. Одна-единственная машина, находящаяся посередине огромной стоянки, выглядела одиноко и заброшенно. Из-за того, что капот был завален толстым слоем снега, определить марку машины было невозможно. Со свинцового неба падали тяжелые снежные хлопья, закрывая белым чистым покрывалом скопления слякоти и грязной жижи; большие тяжелые капли, ударяясь о стекло, медленно сползали, собираясь внизу оконной рамы в ледяные кристаллы. — Белое Рождество… — сказал Роберт, оглянувшись через плечо. — Что касается меня, я его никогда не забуду, — мрачно произнес Джимми. Качнув в знак согласия головой, Роберт подумал, что он тоже хотел бы поскорее стереть из памяти это Рождество. — Не окажешь ли ты мне любезность, прежде чем уйдешь? — спросил Джимми. — Уйду? Куда уйду? Я пока никуда не собираюсь. — Сегодня Рождество, Роберт. Тебе следует быть дома, вместе со своей семьей. — Джимми, но я рад быть здесь. Кивнув, Джимми замолчал, решив не продолжать эту тему. Отпив из стакана немного воды и еще немного помолчав, сказал: — Сделай это ради меня — позвони Анжеле. Скажи ей, что я в больнице, но сейчас со мной уже все в порядке. — Ты не в порядке, — напомнил ему Роберт. — Допустим, но я не вижу смысла ее беспокоить. Да и что она сможет сделать? Я думаю, Виклоу тоже завалило снегом. Взяв у Джимми номер телефона Анжелы Моран, Роберт вышел в коридор и, не обращая внимания на недовольно поглядывающих на него сестер и табличку, требующую отключать в больнице мобильные телефоны, стал набирать ее номер. Ему пришлось довольно долго ждать. Когда же, наконец, сняли трубку, он услышал в глубине дома звон бокалов и тихую музыку. — Алло? Алло? — послышался громкий мужской голос. Немного помолчав, Роберт произнес: — Извините. Боюсь, что я ошибся номером. Мне нужна была Анжела… — Минуту, она сейчас подойдет. Роберт услышал звук, по которому определил, что трубку положили на что-то твердое, а затем чуть пьяный голос произнес: — Анжела, дорогая, тебя к телефону. Послышался звук шагов: сначала по дереву, затем каблучки застучали по мрамору. Было время, когда Роберт был частым гостем в старом доме приходского священника, купленного Джимми и Анжелой в предместье Виклоу. После реставрации дом стал еще величественнее. Роберт представил, как Анжела — высокая, стройная, отличавшаяся удивительно красотой, — идет к телефону по черно-белому мраморному полу. — Да? Алло? — Анжела. Добрый день и счастливого Рождества. Это Роберт Уокер. Последовала пауза, Анжела наверняка пыталась вспомнить, кто такой Роберт Уокер. Прошло уже более четырех лет с того дня, когда они в последний раз общались… с момента печально известного барбекю. — О, Роберт. Какая приятная неожиданность, — произнесла Анжела хорошо поставленным голосом; она длительное время проработала диктором на телевидении. — Передай мои поздравления Кейти. Кстати, как она? — У нее все хорошо, Анжела. Спасибо, — быстро проговорил Роберт. — Я звоню тебе по просьбе Джимми. После небольшой паузы голос Анжелы зазвучал холодно и сухо. — Он попросил тебя мне позвонить? — Да, дело в том, что… — Я не желаю с ним ни о чем говорить. — Анжела, я звоню из Матер Хоспитал, — решительно сказал Роберт. — Джимми привезли сюда с подозрением на сердечный приступ. Некоторое время в трубке царило молчание, затем Анжела сказала: — Не знаю, могу ли я тебе верить, Роберт. Но думаю, что это одна из его очередных выходок. Он разбил мое сердце, Роберт, своей бесконечной ложью и постоянными изменами. Боюсь, что он вновь решил меня обмануть. Однако в этот раз я ему этого не позволю. Я не поймаюсь на его уловку. Если Джимми действительно в больнице, пожалуйста, передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления. — …и с этими словами она повесила трубку, — закончил Роберт. — Она уверена, что это твоя очередная шутка. Не понимаю, почему она так решила? — Ну, знаешь ли… — неожиданно тихо начал Джимми, — на прошлое Рождество я ей солгал. Не подумай ничего особенного, это была ложь во имя спасения, благодаря которой я провел Рождество дома. — Ложь во имя спасения? — Я ей сказал, что мою квартиру затопило — прорвало водопроводную трубу: нарисовал довольно живописную картину того, как с потолка свисают сосульки. И представь себе, Анжела — Господь любит ее за большое сердце — пригласила меня домой на Рождество. Мне кажется, это был наш последний ужин. — Но ты же ей солгал. — Я слегка приукрасил. Но когда она узнала об этом, ужасно на меня разозлилась. — Хорошо, тогда почему ты не провел прошлое Рождество вместе с Френсис? — Ребенку исполнилось всего пара месяцев, да еще ее мать приехала погостить. Ты не представляешь, каково было мне. Тогда я подумал, что вынести Френсис с ее послеродовыми проблемами, ее мать и постоянно плачущего ребенка — просто не в состоянии. В общем, я ей сказал, что останусь дома. Не могу сказать, что она обрадовалась, узнав, что я был вместе с Анжелой. — Я знаю, что ты не просил меня об этом, но я позвонил и Френсис, — сказал Роберт. — А… — тихо произнес Джимми в ответ. — Она сказала, что, когда ты был у нее в последний раз, вы подрались и она выгнала тебя, сказав больше никогда не возвращаться. — Возможно, я позволил себе несколько довольно резких высказываний в адрес ее молодого друга, — признал свою вину Джимми. — Но ты же меня знаешь: быстро завожусь, но еще быстрее прощаю и забываю все обиды. — И что в результате? Анжела не верит тому, что ты в больнице, твою молодую подружку это тоже совершенно не волнует. Как же такое могло случиться, Джимми? — Да все из-за глупости, — простодушно ответил Джимми Моран. — Клянусь богом, из-за собственной глупости. В свое время я не понимал, как хорошо мне было с Анжелой. Я любил ее, — по-своему любил, — да и она меня любила. Только я отказался от нее из-за того, что одна молодая особа бросала горячие взгляды — и не только! — на меня. — Джимми коснулся руки Роберта. — Учись на моих ошибках: у тебя с Кейти все хорошо, не вздумай жертвовать вашими отношениями ради сомнительного удовольствия. Роберт не успел ничего ответить. Неожиданно открылась дверь, и на пороге палаты появился молодой доктор, выглядевший крайне обеспокоенным. — А сейчас, господин Моран, — начал он, затем посмотрел на Роберта, — если вы не возражаете, я на время заберу вашего отца для того, чтобы сделать ему обследование… Глава 29 — Кейти, они увезли его на обследование около двух часов назад, — сказал Роберт. — Я то и дело спрашиваю сестер, как он себя чувствует, как проходит обследование и есть ли уже хоть какие-нибудь результаты, но мне ничего не говорят. Здесь все просто с ног сбились. В трубке мобильного телефона зашипело, затем послышался сильный треск. — А как он выглядит? Роберт провел пальцами по волосам и тяжело вздохнул: — Кейти, он выглядит просто ужасно. Увидев его в больничной палате, я был страшно напуган, мне показалось, что он умер. — Ты же знаешь, он крепкий, как старый башмак. Не волнуйся, все будет хорошо. Он обязательно выкарабкается. — Мне жаль, что я испортил тебе Рождество, — сказал Роберт, входя в палату Джимми и закрывая за собой дверь. Подойдя к окну, он стал наблюдать, как невидимые в темноте снежинки, попадая в свет уличных фонарей, падали вниз, медленно кружась. — Ошибаешься. Этим ты едва ли мог его испортить. Это случилось гораздо раньше, чем Джимми попал в больницу. Роберт кивнул, и его отражение в окне повторило движение. — Если бы ты сегодня остался дома, мне кажется, все могло закончиться ссорой. — Возможно, — согласился Роберт. Честно говоря, он и сам об этом уже думал. Он не сомневался в том, что, если бы Джимми сегодня не помог ему уйти из дома, придумывать причину пришлось бы самому. Он не сомневался и в том, что не будь у него такого предлога, Кейти бы немедленно заподозрила его в том, что он поехал к Стефани. Может быть, ему следовало сказать, что Стефани улетела в Америку… но тогда сразу бы возник вопрос, на который он не знал бы, что ответить: откуда ему это известно? — Знаешь, мне кажется, что в том, что мы сейчас не вместе, есть… определенная польза. Это позволит посмотреть на ситуацию немного под другим углом. — Да, я согласен с тобой. — И еще даст время подумать, — добавила она. — Мне кажется, что в последнее время я только этим и занимаюсь, — осторожно начал он, хотя ни к какому конкретному решению он еще не пришел. Он продолжал взвешивать и прокручивать в голове открывающиеся возможности, невероятные планы; и в этой ситуации единственное, что ему требовалось, — возможность сесть и спокойно еще раз все обдумать. Но он не спал прошлой ночью и очень устал, поэтому мысли постоянно путались; он чувствовал, как будто его раздирают на части. — Давай поговорим, когда ты вернешься домой. Дети уже отправились спать. Мы сможем поужинать вдвоем и обо всем спокойно поговорить. — Знаешь, это было бы так чудесно… Как это было давно… мы могли с тобой часами сидеть и разговаривать. Хорошо, пусть будет как в старые добрые времена. — В первое время после свадьбы и позже, когда уже появились дети, они часто засиживались за разговорами допоздна. Им было интересно делиться друг с другом событиями дня, обсуждать новости и телевизионные передачи. Он не мог сказать, с какого момента все изменилось: ему казалось, что тогда, когда подросли дети, или, может, когда он стал все дольше и дольше задерживаться на работе. К тому времени, когда он добирался домой, он был настолько измучен, что менее всего ему хотелось о чем-то разговаривать. Но только сейчас, оглядываясь назад, он понял, как много значили эти «беседы ни о чем». — Как ты думаешь, тебе удастся приехать домой сегодня? — спросила его Кейти. — Мне хочется дождаться, когда привезут Джимми, и узнать, как у него дела. Мне бы не хотелось, чтобы он вернулся в пустую палату. — Но почему рядом с ним никого нет? Я думала, что могла бы подъехать Анжела или Френсис. Если, конечно, их не завалило снегом. — Может быть, именно по этой причине их здесь нет. Хотя, я думаю, дело совсем в другом. Они отказались к нему приехать. Оказывается, Джимми на протяжении многих лет лгал — сначала Анжеле, затем Френсис. Мне кажется, что им это просто надоело. Я бы хотел какое-то время с ним побыть… если, конечно, ты не против. — Конечно нет. Здесь идет сильный снег; я была бы только рада. Это лучше, чем ехать в такую погоду на машине. Думаю, персонал больницы не станет возражать, если ты останешься с Джимми на ночь. Прижав лоб к стеклу, Роберт смотрел в окно. Улица была совершенно пустынной. — Думаю, ты права. Я мог бы лечь на одну из свободных кроватей. Неожиданно мобильный стал издавать звуки, предупреждающие о том, что вот-вот связь прервется. Роберт вспомнил, что в суматохе последнего дня он забыл его зарядить, и про себя выругался. — Телефон скоро отключится, аккумулятор садится, — быстро сказал он. — Надеюсь, в палате есть телефон, — сразу же отреагировала Кейти. Нажав на клавишу выключателя, расположенную в изголовье кровати, в неярком рассеянном свете Роберт не сразу заметил телефон, стоящий на столике; подойдя к нему и взяв его в руки, продиктовал Кейти номер. Он не сомневался, что в ближайший час или два она обязательно перезвонит. Это был один из способов, используемых ею и ранее, когда она, заподозрив его во лжи, часто проверяла место его нахождения. Он почувствовал, как внутри вновь закипает гнев… но тут же вспомнил, что уже неоднократно обманывал ее, прикрываясь именем Джимми. — Теперь ты можешь позвонить сюда в любое время. Думаю, что я пробуду здесь, по меньшей мере, еще пару часов; если же решу остаться, я обязательно тебе перезвоню. — Передай Джимми, что я люблю его, — сказала Кейти и положила трубку. — А как насчет меня? — тихо прошептал Роберт, не отрывая взгляда от телефона. Роберт, сидя в кресле, дремал, когда трое сотрудников больницы ввезли в палату Джимми Морана. Увидев Роберта, он грустно улыбнулся и попытался в знак приветствия поднять левую руку, но на этот дружеский жест у него не хватило сил. Стоя в углу, Роберт растерянно наблюдал за тем, как Джимми перекладывали на кровать. Женщина с оливковым цветом кожи начала заполнять карту больного, прикрепленную в ногах кровати. Кинув в сторону Роберта быстрый взгляд, она улыбнулась; на фоне красной помады ее зубы выглядели удивительно белыми. — Доктор Абнетт к вашим услугам. — Добрый вечер, доктор. — Подойдя к краю кровати, он сжал руку Джимми. — Как он? — Не нужно говорить так, как будто меня здесь нет, — недовольно проворчал Джимми. — Веди себя хорошо, — незамедлительно отреагировал на его слова Роберт. — У вашего отца сегодня было два небольших сердечных приступа. — Доктор Абнетт допустила ту же ошибку, что и предыдущий доктор, решивший, что Джимми — отец Роберта. Но они не стали ее поправлять. — Должна заметить, что эти приступы были уже далеко не первыми, хотя допускаю, что сам больной мог о них даже не подозревать. Мы сделали все необходимые обследования; я полагаю, что хирург захочет обсудить с вами вопрос операции на сердце, которую следует сделать в самое ближайшее время. — Как скоро? — спросил Роберт. — В ближайшие два месяца. Возможно, что и раньше. Поднеся стакан с водой к губам Джимми, Роберт наблюдал, как он медленно пьет. Как только Джимми смог говорить, он спросил: — Когда я смогу пойти домой? — Уверена, что это произойдет не сегодня и не завтра, — с улыбкой ответила доктор. — Возможно, до Нового года, но при одном непременном условии: это будет самый спокойный и тихий в вашей жизни праздник. Мы понаблюдаем за вами еще несколько дней, вас еще раз посмотрит кардиолог. Только после его заключения мы примем решение. Она заглянула в висящий на кровати лист больного. — Здесь написано, что вы живете один. — Это не проблема, доктор. Он может поехать ко мне, — быстро ответил Роберт. — Нет, я не могу, — начал Джимми. — Я настаиваю на этом, — сказал Роберт. — Да, но Кейти… — Она тоже будет этому очень рада, — решительно и твердо произнес Роберт. — Я позабочусь о нем, — сказал он, посмотрев на доктора. — Что же, это меняет дело. Вернув лист больного на место, доктор осторожно похлопала Джимми по руке и сказала: — Хорошо, когда есть семья, но особенно остро это ощущаешь, когда с тобой случается нечто подобное. Вы так не думаете? Как только за доктором закрылась дверь, Джимми тихо сказал: — Если бы ты знал, как я ненавижу докторов! Роберт пододвинул стул и сел рядом. — Да что она тебе такого сделала? Стараясь подражать интонациям ее голоса, Джимми произнес: — Хорошо, когда есть семья… Мне пятьдесят два, а не восемьдесят два. Как только наденут белую форменную одежду, так сразу начинают воображать себя самыми главными на этой планете. — Она была не в белом, а в зеленом, — усмехаясь, напомнил ему Роберт. — Хорошо, как только наденут белую или зеленую одежду… — Послушай, Джимми, интересно, когда я успел стать твоим сыном? — Ты знаешь, я даже не знаю, переживать мне по этому поводу или нет, — еле слышно проговорил Джимми. — Что, я так старо выгляжу? — Джимми, сейчас ты выглядишь так, что не годишься мне даже в дедушки, — искренне ответил Роберт. Улыбка исчезла с лица Джимми. — Знаешь, Роберт, я бы испытывал гордость, если бы у меня был такой сын, как ты. Знай об этом. — Послушай, я не вижу основания для подобного рода разговоров. Но я хочу, чтобы ты знал, что я горжусь нашим знакомством. Ты так многому меня научил. Представь себе, но я только сегодня утром об этом думал… — Ты, наверное, накануне немало выпил, если в голову полезли такие мысли. — Ни капли. Я думал об этом, когда в три часа утра ехал домой через весь город. Глаза Джимми широко открылись от удивления. — Ты был у Стефани? — Подожди, об этом чуть позже. Сначала дай мне рассказать, о чем я думал. — Давай. — На следующий год мне необходимо будет взяться за выполнение серьезной работы, и для этого мне потребуется помощь. Но выполнить ее теми средствами, которыми я сейчас располагаю, будет невозможно. Ты помнишь, когда я только пришел в этот бизнес, у меня было много идей: я собирался снимать документальные фильмы, вызывающие острые споры и дискуссии, я мечтал, чтобы мои работы содержали мощную информацию… и чем я занимаюсь сейчас? — Ты занимаешься тем, что я советовал тебе делать: всем, что только возможно, но что приносит на твой стол еду, дает тебе опыт и о чем, в конце концов, не стыдно указать в своей биографии. — Да, я помню. Когда ты впервые об этом мне сказал, я с тобой не согласился. Затем ты сказал, что Ридли Скотт начинал с рекламы. — Да, снял рекламу, принесшую ему известность: когда мальчик пытается затащить велосипед на гору. — Так вот. Я решил, что мне понадобится партнер, человек, которого бы я хорошо знал и которому мог полностью доверять, кто бы мог присматривать за тем, как идут дела, в то время как я занимался бы новыми направлениями бизнеса. Если, конечно, получится с видео для новой поп-группы, — думаю, здесь может открыться много новых направлений. Но одному мне со всем этим не справиться. Джимми продолжал молча смотреть на Роберта. — Ведь когда-то у нас неплохо получалось работать вместе. Так вот, я думал о том, что пришло время пересмотреть наши отношения и перевести их на почву партнерских. Мы могли бы создать новую компанию — «Уокер и Моран»… или такой вариант — «Уокер Моран». Ну, скажи что-нибудь, — добавил он, видя, что Джимми продолжает молчать. — Я бы хотел… я бы очень этого хотел, — сказал Джимми с волнением в голосе. — Но, Роберт, ты должен понять, что я буду тебя только дискредитировать. В этом городе найдется много людей, которые предпочтут перейти на другую сторону улицы, только бы не встречаться со мной. — Но гораздо больше тех, кто сделает это для того, чтобы посоветоваться с тобой, — продолжал настаивать Роберт. — Хорошо, ты можешь, по крайней мере, хотя бы подумать на эту тему, а не говорить мне сразу «нет». — Хорошо, я подумаю об этом, — пообещал Джимми. — Но при одном условии, что название компании будет «Моран и Уокер» или «Моран Уокер», — со смехом сказал он. — А с Кейти ты говорил на эту тему? — Еще нет, — со вздохом сказал он. — Я хочу попытаться выкупить половину принадлежащей ей компании. — Послушай, мне это не нравится. — Дотянувшись до выключателя, он выключил свет. Комната сразу погрузилась в темноту. — Извини, от света у меня болят глаза, — пояснил он. Они продолжали молчать в темноте, пока глаза не привыкли и не стали различать свет, идущий от снега за окном. Уличный фонарь отбрасывал в один из углов комнаты полоску света — удивительно теплого янтарного цвета. — Роберт, расскажи мне, что случилось, — наконец сказал Джимми. — Если опустить подробности, — Кейти узнала о моих отношениях со Стефани. Вчера вечером мы неожиданно встретились в ее доме. Извини за сравнение, но когда я вошел в комнату и увидел там обеих женщин, стоящих лицом к лицу, я подумал, что у меня случится сердечный приступ. — Подожди, возможны были два варианта развития событий: крики, оскорбления и упреки или холодная вежливость. — Холодная вежливость. — Должен сказать, что это наихудший вариант. Ничто так хорошо не очищает воздух, как крик. — А затем Стефани отвергла меня, сказав, чтобы я возвращался к своей жене. — В его голосе слышалась обида и непонимание того, почему она с ним так поступила. — Кейти приняла тебя обратно? — Да. — Всегда говорил, что она хорошая девочка. Нужен сильный характер, чтобы принять такое решение. Роберт промолчал. Он вспомнил, что Морин сказала ему то же самое. Странно, но он никогда не оценивал свою жену с этих позиций. — Но разве ты не этого хотел? — Ну… я много думал об этом, — тихо сказал Роберт. Дотянувшись до Роберта, Джимми сжал его руку. — Сынок, тебе дан второй шанс. Смотри не упусти его. Посмотри на меня. Учись на моих ошибках. — Я все понимаю… но я хочу, чтобы ты кое-что знал: я хочу использовать этот шанс со Стефани. — Но ты не сможешь просто так взять и выбросить из своей жизни восемнадцать лет, проведенных вместе с Кейти. — Смогу. Шесть лет назад Кейти обвинила меня в измене. Я думаю, что с того момента наш брак стал медленно разваливаться на части. — Не забывай, что она оказалась права и у тебя позже, но был роман с другой женщиной. А Кейти всегда была с тобой честна, она тебе не изменяла. Поднявшись со стула, Роберт подошел к окну и, засунув руки в карманы, стал смотреть вниз на белое заснеженное пространство. — Мне сорок два, Джимми, ты это прекрасно знаешь. Мне дан еще один шанс начать жизнь заново и прожить ее с женщиной, которая меня любит. Нужно быть сумасшедшим, чтобы отказаться от этого. — Кейти любит тебя. Любит настолько сильно, что продолжает за тебя бороться. Если бы все было иначе, она бы не стала возражать против твоего ухода к Стефани: она бы легко тебя отпустила. Роберт прислонился лбом к прохладному стеклу; да, он об этом знал. Даже тогда, когда строил планы своей новой жизни, в глубине сознания билась мысль, что Кейти любит его. — Надеюсь, ты еще никому из них не говорил о своих планах? — Еще нет. Стефани… Стефани после той встречи исчезла. Я чуть не сошел с ума, пытаясь ее разыскать. Несмотря на то, что было уже далеко за полночь, я поехал к ней домой. Там ее не оказалось, но сегодня утром она мне позвонила из Америки — она у родителей на Лонг-Айленде. — Я думал, что она останется на Рождество в Ирландии. — Так оно и должно было быть, пока Кейти не позвонила в дверь ее дома и не состоялась наша встреча втроем. Потом, когда мы с Кейти ушли, она решила, что не хочет оставаться одна на Рождество. Ей удалось купить билет и улететь в Штаты. — Находчивая девушка. Думаю, сделать это было нелегко. — Джимми заворочался на кровати. — Знаешь, стоит Кейти еще хотя бы раз заподозрить тебя в том, что ты проявляешь интерес к Стефани, она тебя бросит и больше никогда не захочет иметь с тобой дело. — Я это знаю. — Так вот, прежде чем ты начнешь предпринимать решительные меры, тебе необходимо быть очень уверенным в своих чувствах, и, что не менее важно, ты должен быть уверен, — ни капли сомнения — в чувствах Стефани. Но принимать решение сейчас я тебе не советую. Эмоционально ты не в своей тарелке: твоя связь раскрыта, сейчас Рождество, твое беспокойство о Стефани… а тут еще я внес дополнительные проблемы в и без того непростую ситуацию. Прошу тебя, очень прошу: не принимай сейчас никаких решений. Дай себе немного времени, подожди, пока все уляжется. — Понимаешь, возникла еще одна проблема… — Роберт через плечо посмотрел на Джимми. Даже в полутьме было заметно, как блестят его глаза. — Стефани думает, что она беременна. — Господи! И после этого ты осмеливаешься заявлять, что моя жизнь — сплошной хаос! Роберт отошел от окна и стал ходить взад и вперед по маленькой палате. — Сегодня мне позвонила Стефани… — Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его замолчать. — Могу я попросить тебя об одолжении? — Конечно. — Если ты будешь разговаривать с Кейти и она спросит, звонил ли ты мне сегодня днем, не мог бы ты сказать «да»? Когда звонила Стефани, я ей сказал, что это ты. — Хорошо, — медленно проговорил Джимми. — Стефани возвращается домой. Она хочет поговорить со мной о ребенке. — В каком смысле? — голос Джимми звучал измученно. — Я не знаю. Я не думаю, что она хочет ребенка. Сейчас, пока у нее еще маленький срок беременности, мы могли бы поехать в Лондон. — Сядь, ради бога, сядь. У меня закружилась голова от твоих метаний по палате. — Роберт вернулся назад и сел на стул у кровати. Джимми сразу же схватил его за руку. — Послушай меня сейчас. Я ведь не давал тебе плохих советов раньше, разве не так? — Никогда. — Расскажи Кейти о ребенке. — Рассказать Кейти! — Я не рассказал Анжеле о беременности Френсис. Это было самой большой ошибкой, которую я когда-либо допускал в своей жизни. Она могла простить мне все что угодно, но только не это. Расскажи Кейти. Она должна об этом знать. — Я не могу. — Он не мог себе позволить даже думать об этом. — Если ты не расскажешь ей об этом сам и все каким-нибудь образом выйдет наружу, — а это обязательно случится, — тогда тебе конец. — Но, Джимми, я хочу от нее уйти. — Что? Почему? — Потому что… — начал Роберт. — Она еще любит тебя? — прервал его Джимми. — Да, да! Она сказала, что любит. — Скажи, она пошла к Стефани, чтобы бороться за тебя? — Да. — Скажи, она предложила тебе вернуться назад? — Да. — Тогда не будь дураком. У тебя просто играют гормоны. Ты хочешь уйти от женщины, которая любит тебя, с которой ты прожил восемнадцать лет; потерять компанию, на создание которой у тебя ушло такое же количество лет, потерять прекрасный дом, двух замечательных детей… И все это ради чего? — Ради Стефани, — сказал Роберт тихо. — Ради Стефани. Скажи мне, что Стефани когда-либо сделала для тебя, — я не имею в виду ту работу, которую она подбрасывала тебе, и, конечно, секса. Последовало долгое молчание, прежде чем Роберт ответил. — Понимаешь, с ней я чувствую себя совершенно другим. — Роберт, пойми, то, как человек относится к себе, зависит только от него самого. Да, Стефани моложе Кейти, но в чем еще ее преимущество? Позволь мне поделиться с тобой своим горьким опытом: когда начинаешь жить с человеком, секс с ним довольно быстро теряет свою привлекательность. Ничто не вызывает такую страсть, как незаконные отношения. Ты мне сказал, что в настоящий момент она больше не сможет тебе помогать. А теперь представь, что будет, если вы станете супругами: эта дверь закроется для тебя навсегда. И потом, ты что, действительно хочешь переехать в один из этих маленьких домиков, в которых и повернуться негде? — Он замолчал, затем неожиданно начал кашлять: кашель, казалось, приносил ему ужасные мучения. — Если ты оставишь Кейти, — задыхаясь, с трудом произнес он, — ты потеряешь все: жену, детей, дом и, возможно, свое дело. Морин не останется с тобой: к Кейти она относится с большей симпатией, чем к тебе. Ты останешься ни с чем. Ни с чем. Поверь мне: в этом я разбираюсь, как никто другой. Способности Джимми заводить романы ни для кого не были секретом. Роберт уже давно понял, что в своей любви к женщинам Джимми был совершенно искренен; однажды он признался Роберту, что его больше волнует процесс погони за добычей, чем обладание ею. И Роберт время от времени мысленно задавал себе один и тот же вопрос: насколько подобное отношение Джимми повлияло на его собственное отношение к вопросу супружеской измены. Он вспомнил, что в начале их романа со Стефани не испытал ни малейших угрызений совести. И это его даже удивляло. — Прошу тебя, не говори больше ничего. Тебе нужно отдохнуть, — сказал Роберт, у которого кашель Джимми вызвал тревогу. — Я обещаю подумать обо всем, что ты мне сказал. А сейчас отдыхай. — Дай мне воды. Роберт налил в стакан воду и дал Джимми попить. — Спасибо. — Обещаю не принимать необдуманные решения. Ты о многом заставил меня подумать. Как, впрочем, и всегда, — добавил он, пытаясь улыбнуться. — Кейти любит тебя, — тихо сказал Джимми. — Я не сомневаюсь, что она растеряна, удивлена, расстроена. И после того, что она узнала о твоей измене, новость о ребенке не станет для нее таким уж большим ударом, как ты полагаешь. Сейчас тебе необходимо быть с ней честным. Расскажи ей обо всем. — Хорошо, — торопливо согласился Роберт. Чтобы успокоить Джимми, он был готов пообещать ему все что угодно. — Вот и хорошо, — засмеявшись, сказал Джимми. — Знаешь, возможно, в следующем году я приму твое предложение. Ты будешь моим младшим партнером. — Это еще как посмотреть! — Твое предложение мне нравится. — Роберту показалось, что Джимми засыпает, его голос становился все тише и тише. — У нас получится прекрасная команда. Джимми с силой сжал руку Роберта, и тот почувствовал, насколько холодны его пальцы. — Не повторяй моих ошибок, Роберт. Иначе потеряешь женщину, которая тебя искренне любит… Прошло несколько минут, прежде чем Роберт понял, что Джимми Моран никогда не заговорит с ним вновь. Глава 30 Суббота, 28 декабря — Нам пора идти. Роберт Уокер, сидя на краю маленькой кровати, стоящей в его домашнем рабочем кабинете, никак не мог справиться со шнурками на ботинках. Кейти ждала его, стоя на пороге комнаты в черном шерстяном пальто. — Я думаю, мы еще не опаздываем, — тихо проговорил он. — Ты, наверное, забыл, какой сейчас на дорогах гололед. Необходимо выехать пораньше. Дети решили остаться дома, — добавила она, сделав паузу. — Они совсем не помнят Джимми. — Да-да, конечно, — растерянно проговорил Роберт, наконец справившись со шнурками и выпрямляясь. — Я несколько часов назад разговаривал с Ллойдом, братом Джимми из Австралии. Он сказал, что не приедет на похороны, сославшись на занятость. — Как ему не стыдно. — Да. Хорошо, что, по крайней мере, Микки и Тедди смогут приехать. Я думаю, Джимми был бы этому рад. Кейти, остановив его в дверях комнаты, провела щеткой по воротнику его черного пиджака, затем поправила галстук. — Я думаю, Джимми был бы тебе очень признателен за все, что за последние два дня ты сделал для него, — сказала она. Затем, повернувшись, начала медленно спускаться по лестнице. Роберт медленно последовал за ней, поймав себя на мысли, что с того вторника, когда она дала ему пощечину в доме Стефани, она впервые прикоснулась к нему. И этот жест Кейти вернул его в прошлое. С того времени — и он неожиданно понял это — прошла целая вечность. Позже, когда Роберт Уокер попытается вспомнить и осмыслить события, последовавшие сразу же за смертью Джимми Морана, ему будет казаться, что они сменяли друг друга, как в каком-то беспорядочном калейдоскопе. Решить, что действительно происходило, а что является плодом его воспаленного сознания, оказалось невозможно по той причине, что большой кусок времени полностью исчез из его памяти. Он помнил, как, рыдая, сидел в больничной палате, уткнувшись лицом в одеяло, продолжая держать в своих руках уже холодную руку Джимми. Трудно сказать, что он оплакивал в ту минуту: друга, которого только что потерял, или отца, которого так никогда и не узнал. Ему казалось, что они с Джимми Мораном прожили вместе целую жизнь, в которой нашлось место не только хорошему, но и плохому. Именно Джимми дал ему первые уроки ведения бизнеса; только благодаря его поддержке и энтузиазму Роберт решился начать свое дело. В то же самое время не кто иной, как Джимми, познакомил его со вкусом спиртного. И именно Джимми постоянно использовал его в качестве алиби в своих многочисленных любовных романах. Он также помнил, как около полуночи одна из медсестер заставила его встать и вывела из палаты, в которую стали быстро входить и выходить медицинские сестры и санитары. Затем появился какой-то врач. Как показалось Роберту, он заглянул в палату случайно, а когда понял, что случилось, выразил Роберту соболезнование. Он не помнил, как ему удалось добраться до дома. Совершенно ничего не помнил. Позже, значительно позже, он с удивлением обнаружил длинную царапину на правом крыле машины, но о том, что произошло и как она там оказалась, ничего сказать не мог. В памяти сохранились какие-то обрывки: раннее утро, он во дворе больницы стоит у машины, пытаясь очистить ее от снега… вот он поворачивает на дорогу, ведущую в Свордз… дверь в дом открыта… Кейти стоит, ожидая его… То, что случилось, она поняла без слов. Увидев ее, ему захотелось, ужасно захотелось, чтобы она крепко его обняла. Но Кейти даже не двинулась с места, не сделала шага ему навстречу. Гордость, стыд и нервное истощение удержали от проявления чувств. Роберт произнес только два слова: «Он умер». Поднявшись по лестнице в кабинет, он сбросил ботинки, кинул на пол пиджак и, упав в кресло, забылся тяжелым сном. В течение последующих сорока восьми часов Роберту не раз пришлось испытать чувство неловкости, сообщая семье Джимми о его смерти. То, что его друг уже никогда не узнает о том, что стал никому не нужен и что у него нет семьи в ее традиционном понимании, — его даже обрадовало. Анжела даже не пыталась скрыть своей радости, узнав, что все приготовления к траурной церемонии Роберт берет на себя. Он не смог связаться с Френсис; но ему, хоть и с трудом, удалось узнать адрес Микки Морана, старшего брата Джимми, в настоящее время проживающего в Торонто. Он дал телефоны и адреса Тедди в Питсбурге и Ллойда, живущего где-то на окраине Сиднея. Узнав о случившемся, Микки и Тедди без колебаний выразили желание приехать проститься с братом, попросив Роберта отложить церемонию на несколько дней. В отличие от них, Ллойд не был готов дать ответ сразу: он служил в пожарной части и, несмотря на Новый год, его могли срочно вызвать. Все дни Роберт был занят организацией похорон: выбирал похоронное бюро, договаривался в церкви, заказывал гроб, решал вопрос захоронения Джимми рядом с матерью в Гласневине. Затем, получив разрешение Анжелы, съездил к Джимми домой, нашел его самый лучший черный костюм от Армани, подобрал к нему белую шелковую рубашку и галстук, который он подарил ему на прошлое Рождество и который так на нем ни разу и не видел. Когда он вернулся домой в пятницу, было уже поздно. В своем рабочем кабинете он обнаружил кровать, которую ему поставила Кейти для того, чтобы он больше не спал в кресле. На спинке кресла были аккуратно разложены его черный пиджак, бледно-голубая рубашка и галстук. — Спасибо, — неожиданно сказал Роберт. Он завел машину, включил обогреватель на полную мощность и стал ждать, когда переднее стекло очистится от наледи. Кейти бросила на него косой взгляд. — За кровать… за костюм… — Я подумала, что у тебя и без этого хватает забот. — И тем не менее спасибо. А еще спасибо за то, что согласилась поехать вместе со мной. — В этом нет ничего странного. Я знала Джимми, мне он нравился, несмотря на то, что был настоящим негодяем. Я хочу отдать ему последний долг уважения. Кроме этого, мне хочется поддержать тебя. Роберт молча кивнул, сейчас ему не хотелось ни о чем говорить. На небе не было ни одного облачка, и хотя солнце не давало тепла, его лучи, попадая на снег и замерзшую воду, отражались в них, заставляя искриться. Достав солнечные очки, Роберт надел их, по-прежнему не говоря ни слова. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Роберт вел машину по покрытой тонким слоем льда дороге, внимательно следя за машинами, объезжающими его с обеих сторон. — Я чувствую себя немного растерянным, — наконец ответил он, как только они выехали из пригорода. Дорога, ведущая в Свордз, была посыпана крупным песком, который местами тускло поблескивал. — Ты знаешь, — неожиданно сказал он, — вчера я понял… или, может быть, днем раньше, что знал Джимми более двадцати лет. Почти половину своей жизни. — Он был на нашей свадьбе, — напомнила ему Кейти. — На ней мы с ним и познакомились. — Я этого не помню. — Я помню. — Бывало, мы встречались с ним почти каждый день, и так могло продолжаться целый месяц… а затем не виделись много недель. Но стоило встретиться, как тут же начинало казаться, что и не было этих длительных перерывов. — А ты знаешь, когда-то я даже завидовала вашей дружбе; и меня успокаивало лишь то, что он был мужчиной, — сказала Кейти и тут же резко замолчала. — Тебе не кажется забавным, — тихо начал Роберт, — что близкие отношения между мужчинами мало кого волнуют; но стоит появиться женщине — сразу возникает много разных вопросов. — Когда-то я верила в платонические отношения между мужчиной и женщиной, — сказала Кейти. — Сейчас… сейчас я в это уже просто не верю. Чувствуя, что машину заносит даже на посыпанной песком дороге, в похоронное бюро, где находилось тело Джимми, Роберт решил поехать в объезд. — Между прочим, за Джимми тянулся длинный шлейф женщин, с которыми его связывали только дружеские отношения. Однажды он мне сказал, что настоящая дружба между мужчиной и женщиной может возникнуть только в том случае, если обе стороны понимают, что секс в их отношениях никогда не будет играть главной роли. — А что ты думаешь по этому поводу? — спросила Кейти. — Я не знаю, — честно признался он. — Я не могу позволить себе делать подобные обобщения, потому что у меня не так уж много знакомых женщин вне бизнеса. — А как насчет твоей любовницы? Ты исключаешь ее из их числа? — резко спросила Кейти, испугавшись своего вопроса. — Извини, я не хотела говорить об этом сегодня. У тебя горе, и я с уважением отношусь к твоим чувствам. Некоторое время они продолжали ехать молча. Роберт первым нарушил молчание. — Я знаю, что за последние несколько дней у нас не было возможности поговорить о том, что случилось. — Мы обязательно это сделаем, как только все закончится, — решительно сказала Кейти. — Я думаю, нам не обойтись без консультации специалиста. Роберт нахмурился. — Я не хочу посвящать посторонних людей в то, что произошло в нашей семье… — Я не желаю спорить с тобой еще и по этому поводу, — решительно заявила Кейти. — Это не обязательно должен быть адвокат. Но если ты хочешь остаться со мной, — если мы хотим остаться вместе, — нам придется начинать все с самого начала. И, прежде всего, я бы хотела понять, что произошло в нашей жизни и в результате чего мы так отдалились друг от друга. — В этом виновата работа, — резко ответил Роберт. — Чтобы выплатить ссуду за дом, чтобы на столе всегда была еда, я был вынужден работать как проклятый. Если уж мы заговорили на эту тему, я думаю, что причина кроется именно в этом. Если бы ты хотя бы немного мне помогала, хотя бы чуть-чуть интересовалась мной, ты бы поняла, как нелегко одному тащить на себе всю компанию. — Я бы не стала всю вину за происшедшее перекладывать только на мои плечи. — Я уже говорил: в том, что произошло, нет твоей вины, — сказал Роберт. — Здесь только моя вина. Я готов это признать. — Он глубоко вздохнул, стараясь заглушить поднявшуюся внутри волну ярости, готовую в любую минуту вырваться наружу. — Давай поговорим об этом через день, а еще лучше — через два, — успокоившись, тихо сказал он. Оставшуюся часть пути они ехали молча. Глава 31 Маленькое бюро ритуальных услуг, выбранное Робертом, с трудом вместило всех собравшихся. Количество присутствующих, принадлежащих к индустрии развлечения, поражало: Роберт не мог вспомнить, когда в последний раз он видел столько знакомых лиц с телевидения, кино и театра. Анжела появилась под руку с известным телевизионным ведущим. Заметив в толпе Роберта, сразу же подошла к нему и, расцеловав в обе щеки, поблагодарила за все, что он сделал для Джимми. Они сделали вид, что последнего разговора между ними не было. Френсис не приехала. Джимми лежал в гробу в черном костюме, выбранном для него Робертом. Вопреки надписи на ленте одного из венков, он не выглядел спокойно уснувшим. Казалось, из него что-то вынули. Кожа на лице натянулась, подчеркнув резко выступившие скулы и подбородок; Джимми как будто сразу съежился и стал маленьким. Не обращая ни на кого внимания, Роберт наклонился и нежно поцеловал его в холодный лоб. — Прощай, мой старый друг. Все свои проблемы ты оставляешь здесь, — сказал он и быстро, почувствовав подступающий к горлу комок, отошел от гроба, стараясь не встретиться взглядом с кем-нибудь из присутствующих, боясь, что больше не сможет сдерживать слезы. После короткого молебна крышку гроба закрыли. Роберт был одним из шести, кто выносил гроб и устанавливал его в машину-катафалк. Он знал каждого из них — это были достаточно влиятельные в ирландском шоу-бизнесе фигуры, включая и спутника Анжелы. Выйдя на кристально чистый утренний воздух, они сразу же попали под яркие вспышки фотоаппаратов, в окружение репортеров, спешащих взять интервью, чтобы успеть сдать материалы в воскресные выпуски газет. После того как дверцу катафалка закрыли, Роберт продолжал стоять на месте, не зная, что ему дальше делать. К нему подошла Кейти и, взяв за руку, повела к машине. — Джимми был бы рад, — сказала она. Вырулив и встав за катафалком, Роберт посмотрел в зеркало заднего вида. Вдоль дороги, насколько хватало взгляда, выстроилась длинная вереница машин. — Да, он был бы этому очень рад, — согласился он. — Как много знакомых было у него, — сказала Кейти. — Да, большая часть знала его по бизнесу; но я думаю, сегодня было много и других, таких, как я, — кому он помог начать свое собственное дело. Я думаю, что в церкви людей будет еще больше. Не говоря уже о понедельнике. — Я рада, что Анжела все же пришла, — заметила Кейти. — Она поблагодарила меня за организацию похорон. Мне показалось, что смерть Джимми ее совсем не расстроила… — Но более всего Роберта удивило отсутствие на церемонии Френсис. Насколько он знал, женщины ни разу не виделись, хотя, скорее всего, при встрече они узнали бы друг друга благодаря частым скандальным репортажам на страницах газет, содержащим их фотографии. Менее всего Роберту хотелось, чтобы, столкнувшись лицом к лицу у гроба Джимми, женщины устроили скандал. Может быть, именно этим объяснялось столь большое количество присутствующих на церемонии фотографов. Джимми, будучи публичным человеком по роду своей деятельности, всегда старался сделать личную жизнь недоступной для широкой общественности. Однако по иронии судьбы чем больше он пытался скрыть, тем больше выплывало наружу. — Он знал каждого из присутствующих здесь, — продолжил Роберт. — В последнее время я даже начал подумывать о том, чтобы пригласить его в нашу компанию, — сказал он, сразу почувствовав, что совершил ошибку. — Ты хотел сделать это, не посоветовавшись со мной? — спросила Кейти, и в ее голосе звучало больше удивления, чем злости. — Прежде чем принимать окончательное решение, я бы непременно обсудил этот вопрос с тобой. — Мне кажется, нам необходимо обсудить вопрос, касающийся моего положения в компании. Надеюсь, ты еще не забыл, что мне принадлежит половина. «А мне принадлежит половина дома», — подумал он, но ничего не сказал вслух. Роберт почувствовал, как Кейти легко толкнула его локтем в бок. — Твой телефон? Роберт посмотрел на нее безучастным взглядом, казалось, совершенно не понимая, о чем она говорит. Они возвращались из церкви, расположенной неподалеку от аэропорта, и, пройдя церковный двор, направлялись к выходу на автомобильную стоянку. После короткой службы гроб с телом покойного был оставлен на попечение иезуита очень суровой внешности — старого друга Джимми еще по колледжу. — У тебя что-то жужжит, — продолжала настаивать Кейти. Роберт похлопал себя по внутреннему карману пальто, и через ткань почувствовал вибрацию телефона. — Да, это у меня, — сказал он. Зажав зубами перчатку на левой руке, быстро стащил ее, затем с трудом стал расстегивать пуговицы пальто, но прежде чем ему удалось достать из кармана пиджака телефон, звонки прекратились… Пропущен один звонок. Войдя в меню, он быстро выяснил, что звонила Стефани Берроуз. Роберт почувствовал биение пульса. Только не сейчас; только ее сейчас не хватало. Больше всего ему хотелось, чтобы сегодняшний день наконец-то закончился, и закончился без очередной для него драмы. — Кто это был? — спросила Кейти. — Один из друзей Джимми, — торопливо ответил он, — очевидно, хотел уточнить по поводу понедельника. — Пряча телефон в карман, он услышал, как тот зазвонил вновь. Стараясь скрыть от Кейти свое волнение, он взглянул на экран: личный звонок. Отойдя от Кейти чуть в сторону, он нажал на кнопку, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно. — Почему ты не ответил на мой предыдущий звонок? — голос Стефани звучал холодно. — Извини, — прошептал он, — телефон остался во внутреннем кармане пиджака, и, чтобы его достать, мне пришлось снять перчатку и расстегнуть пуговицу пальто, а затем и пиджака. Пока я это делал, звонки прекратились. Я спрятал его обратно в карман, когда ты позвонила вновь. Извини. — Он чувствовал, что со стороны его речь напоминает смущенный лепет, но то, что Кейти, не пытаясь скрыть своего недовольства, смотрит ему в спину, в настоящий момент волновало его гораздо больше. — Я отправила тебе по e-mail сообщение, ты его получил? — Помимо голоса Стефани он слышал в трубке какой-то отдаленный шум, как будто она разговаривала с ним из салона автомобиля. — Нет, у меня не было возможности проверить свою почту. — Знаешь, я не верю ни единому твоему слову, — резко сказала она. — Честное слово, — произнес он, тяжело вздыхая. — Извини, но я не могу продолжать разговор. Перезвоню тебе позже. — Советую тебе обязательно сделать это! — Я перезвоню. Обещаю, — решительно произнес он. — А сейчас мне необходимо идти. Я на похоронах Джимми Морана, — наконец сказал он, стараясь как можно быстрее закончить разговор, заметив, что Кейти начинает к нему приближаться. — Что? Я тебя не слышу. Что ты сказал? — Я сказал, что нахожусь на похоронах Джимми Морана. Он умер в Рождество, — добавил он, чтобы предупредить дополнительные вопросы. — Кто это был? — подойдя, поинтересовалась Кейти. — Тот, кто еще не слышал, что Джимми умер. — Как они отнеслись к твоему сообщению? — Не знаю, — честно признался он. — Меня это не интересует. Был почти полдень, когда они вернулись в Свордз. Подъехав к дому, Роберт не стал выключать двигатель. — Ты не пойдешь домой? — Мне нужно съездить в офис, кое-что там проверить. Может быть, поработаю. Надеюсь, это меня хоть немного отвлечет. Он был уверен, что сейчас Кейти начнет задавать вопросы, на которые придется выдумывать правдоподобные ответы. Но на этот раз он ошибся. Взглянув на него, она тихо сказала: — Я думаю, тебе все же лучше пойти домой и хотя бы немного поспать. Ты выглядишь разбитым. Я не знаю, когда ты в последний раз ел, но я точно знаю, что последние дни ты почти не спал. — Прошу тебя, не настаивай. Мне еще вчера нужно было попасть в офис, но я не смог этого сделать по причинам, которые тебе хорошо известны. Я действительно очень устал и поэтому постараюсь вернуться домой, как можно быстрее. Он не лгал. Последняя неделя оказалась на удивление переполненной событиями и эмоциями; добавившееся физическое напряжение и отсутствие сна сделали его просто больным: он испытывал боль в каждом мускуле, а от ужасного напряжения в плечах ныла спина. Менее всего ему хотелось сейчас ехать через весь город для того, чтобы испытать на себе силу гнева Стефани. Но это было лучше, чем, оставшись дома, отвечать на ее звонки, или, не дай бог, обнаружить ее стоящей на пороге собственного дома. — Я скоро, — пообещал он. Кейти направилась к дому. Роберт развернул машину, приготовившись к тому, что поездка в город займет немало времени. В надежде, что холодный воздух хоть немного его освежит и взбодрит, он открыл окно, подставив лицо навстречу ветру. Он попытался мысленно представить картину встречи со Стефани, надеясь, что проблема решится сама собой, стоит ему только убедить ее в том, что, на его взгляд, было не лишено здравого смысла. Только где найти необходимые для этого слова? Глава 32 — Здравствуй, Стефани. Даже несмотря на свое измученное состояние, Роберт смог оценить стоящую перед ним в дверном проеме женщину. Она выглядела просто потрясающе: кремового цвета шелковая блузка и черные брюки, украшения, как всегда, были тщательно подобраны. Она была не ярко, но со вкусом накрашена, глаза блестели, на губах — помада, цвет которой ей удивительно шел и которую он никогда прежде не видел. Она сделала шаг в сторону, позволив ему пройти в гостиную. Неужели с того момента, когда, стоя посередине комнаты, он смотрел на нетронутые подарки, гадая, не ждет ли его в спальне наверху ее мертвое тело, — прошло всего три ночи? Воздушный шар продолжал лежать за спинкой кресла, но вот увядшие цветы исчезли. Услышав, что она вошла в комнату вслед за ним, Роберт повернулся. Ему показалось, что он заметил, как по ее лицу пробежала тень сострадания. — Рад видеть тебя, — произнес он безразличным голосом. В ответ Стефани кивнула. Она выглядела чужой и недоступной, самоуверенной и удивительно спокойной. Не заметив следов усталости, вызванной длительным перелетом, Роберт уже не в первый раз подумал о том, действительно ли она летала к родителям на Рождество. — Может быть, чаю? — спросила она. — Чай. Да, это было бы замечательно. Спасибо. Он подождал, пока она уйдет на кухню, а затем занял свое обычное место в дверном проеме, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Неожиданно перед глазами запрыгали маленькие черные точки и он почувствовал резкую слабость. Продолжая наблюдать, как Стефани наливала из фильтра воду для чая, он удивился, осознав, что единственный вопрос, который она задала ему, был — не хочет ли он чаю. — Ты вернулась сегодня утром? — наконец спросил он, чувствуя, что она не заговорит с ним первой. — Пару часов назад, — коротко ответила она. — Мне жаль, что я не смог встретить тебя… Знаешь, я не проверял почту, мне было не до того. — Интересно, если бы он ее проверил, что бы он сделал: поехал на церемонию прощания с Джимми или в аэропорт, чтобы встретить Стефани? Благодаря тому, что он не видел пришедшего на его e-mail сообщения, он избежал необходимости делать достаточно непростой для себя выбор. — Я все прекрасно понимаю. — Хорошо долетела? — Да. Был длительный перелет: я летела через Париж, а это было не совсем приятно. Не люблю летать с пересадкой. Правда, в первом классе есть возможность немного поспать. Это здорово помогло. — Хорошо. Он наблюдал, как Стефани достала чашку для себя и кружку для него, — она знала, что он предпочитает пить из кружек, — и улыбнулся; ему стало приятно, что она продолжает не только помнить о его привычках, но и следовать им. — Как прошла церемония? Было много народа? — Да, — ответил Роберт, и его голос задрожал. — Я был удивлен, что пришло так много людей. Просто потрясен. Думаю, Джимми это тоже бы удивило. За жизнь он приобрел немало врагов, но друзей оказалось значительно больше. Сегодня все собрались вместе. — Его голос вновь задрожал, и неожиданно для него самого, впервые с того момента, когда он плакал, сидя у кровати умершего друга, он почувствовал на своем лице слезы. Вытащив платок из кармана пиджака, он торопливо вытер им глаза. Ему не хотелось, чтобы Стефани видела его в таком состоянии. — Чай готов. Но когда она, повернувшись, протянула ему кружку с чаем, он заметил на ее лице удивительную смесь сожаления и участия: она догадалась о его слезах. Стараясь избежать неловкой ситуации, она тактично не смотрела на него, и он был за это ей благодарен. — Я положила два кусочка сахара. — Извини, — чуть слышно проговорил он. — Последние дни были для меня достаточно напряженными, я почти не спал. — Он проследовал за ней в гостиную и, заняв свое обычное место на диване, посмотрел на нее. Затем перевел взгляд на другой конец дивана; надо же, всего лишь несколько дней назад на этом самом диване рядом с ним сидела Кейти. Осторожно обхватив ладонями маленькую фарфоровую чашку, Стефани пила чай маленькими глотками. По долетавшему до него запаху он догадался, что это был ее любимый лакричный чай. — Расскажи мне, как это случилось, — попросила она. Как это случилось? События последних дней пронеслись в голове с такой быстротой, что, прежде чем он начал говорить, ему потребовалось время, чтобы привести свои мысли в порядок. — Мне позвонили в Рождество… почти сразу после тебя, — начал он, стараясь не встречаться взглядом со Стефани, — и сообщили, что Джимми Морана забрали в больницу с подозрением на сердечный приступ. Я сразу же к нему поехал. О, Стефани, он выглядел просто ужасно… — Роберт глубоко вздохнул и сделал из кружки небольшой глоток, вспомнив Джимми, лежащего на больничной койке. — Он мне сказал, что сначала не обратил на боль внимания, решив, что она вызвана обычным несварением желудка. Он был занят приготовлением индейки для рождественского обеда и все переживал, что не успел ее приготовить. Когда боль переместилась в левую сторону груди и руку, он понял, что дело обстоит гораздо серьезнее, и начал звонить 999. Из-за того, что это случилось в Рождество, прошло много времени, прежде чем за ним приехала «скорая помощь». — Он сделал еще один маленький глоток. Впервые с того самого момента, как все произошло, он попытался рассказать о случившемся. — Его положили в палату и оставили одного. Он как-то сразу постарел, у него был такой ужасный вид… Увидев его, я сразу понял, что он не выкарабкается. Мне показалось, что он сдался, как будто в нем погасла искра. Оказалось, что он пытался дозвониться до жены, но она не отвечала. Не отвечал телефон и его подружки Френсис. Он попросил меня дозвониться до жены. Она ответила на мой звонок, но сказала, что в больницу к Джимми не придет. Она сказала, что с ним все кончено, сказала, что устала от его лжи, от его бесконечных связей. Представляешь, она не поверила, когда я сообщил ей о том, что Джимми находится в больнице, — была уверена, что это одна из его очередных шуток. Роберт замолчал. Он почувствовал, что никогда не сможет простить Анжеле того, что она не пришла к Джимми в больницу. Да, у нее были причины обижаться на него, но в ту минуту ей, как никому другому, надлежало быть рядом с ним. На глазах Роберта вновь появились слезы, но на этот раз он их не почувствовал. — Тогда я позвонил Френсис, — голос его сорвался, и он продолжал почти шепотом. — Она также отказалась прийти. Дело в том, что они с Джимми накануне крупно поссорились, и она его выгнала. Мне показалось, что она мне тоже не поверила, решив, что это какая-то уловка или шутка. Я думаю, что подобное обращение с людьми доставляло ему удовольствие. — Тогда ты остался у него? — спросила Стефани. — Я провел с ним весь день и остался на ночь, пока… пока он не умер. Он умер. — Роберт замолчал, его лицо стало мокрым от слез, которые катились и катились по щекам, но он их уже не замечал. — Он сжал мою руку, а затем… — Неожиданно для Стефани он громко разрыдался. Как будто он сожалел о том, что не умер вместе с Джимми. Последние слова друга до сих пор продолжали звучать у него в ушах: «Не пройди мимо женщины, которая тебя любит». — Мне жаль, Роберт. Мне очень жаль, — сдержанно произнесла Стефани. — Я знаю, что вы с Джимми были очень близки. — Стефани, он умер один, — произнес Роберт очень тихо. Этого он никогда не сможет простить ни Анжеле, ни Френсис. — Не один. Ты был вместе с ним. — Но его жена… его люб… его подружка… они должны были быть рядом с ним. Кто-то более… более близкий ему, чем я. Тот, кто любил его. — Но ведь ты любил его, Роберт, — без тени сомнения сказала Стефани. — Как ты думаешь, почему он позвонил тебе, когда его увезли в больницу? Да потому что ты занимал в его жизни такое же важное место, как и он в твоей. — Да, ты права. — Роберт кивнул, соглашаясь. — Спасибо тебе за эти слова. — Странно, услышав те же самые слова от Кейти, он не поверил в их искренность. Допив чай одним большим глотком, он поставил кружку на пол. — Извини, я немного не в себе. За это время столько всего произошло. Начиная с той встречи здесь, во вторник… затем я, как безумный, повсюду искал тебя… твой звонок в среду, смерть Джимми… пришлось пережить эмоционально тяжелый период. — Я все это хорошо понимаю. Да и само Рождество приходится на довольно непростое время года. Он попытался улыбнуться. — Знаешь, были моменты, когда я думал, что у меня самого вот-вот случится сердечный приступ. — Он приложил ладонь правой руки к груди. — Думаю, это были последствия стресса. — Мне кажется, тебе стоит проверить сердце, так… на всякий случай, — немедленно отреагировав на его слова, предложила Стефани. — Я обязательно это сделаю. Обещаю. Джимми было всего лишь пятьдесят два — на десять лет старше меня. — Как только после праздников в Свордз откроется поликлиника, он сразу же запишется к врачу на прием. Смерть Джимми напугала его гораздо больше, чем он мог предположить. — Джимми вел совершено другой, чем ты, образ жизни, — заметила Стефани. — Я так не думаю, — быстро ответил Роберт. — Но он курил. — Согласен, а еще употреблял жирную пищу, — добавил Роберт. — И пил, — напомнила ему Стефани, — намного больше тебя. — Да, это тоже нельзя отрицать. Я теперь ужасно сожалею, что нам так и не удалось пообедать перед Рождеством в том ресторанчике, о котором я тебе говорил. Вместо этого мы с ним выпили в баре за углом. Кстати, помнишь, именно ты порекомендовала мне этот бар? Это была наша с ним последняя встреча, перед тем… перед тем, как я увидел его на Рождество в больнице. — По меньшей мере, у тебя был еще один шанс увидеть его. — Да, я очень этому рад, — сказал Роберт, кивнув. Хотя согласиться с тем, что смерть пришла за его другом в пятьдесят два года, он по-прежнему не мог. Он сделает все, чтобы подобное не случилось с ним. В следующем году он изменит свою жизнь; он уже это себе пообещал. Изменения коснутся не только его компании; его жизнь полностью изменится. Он перейдет на здоровую пищу, станет меньше пить… — Может быть, хочешь еще чаю? — спросила Стефани, нарушая затянувшееся молчание. — Да, спасибо. — Он поднял кружку с пола, протянул ее Стефани, затем, откинувшись на подушки дивана, закрыл глаза. Он непременно начнет заниматься спортом. Было бы неплохо привезти в город велосипед и во время ленча делать несколько кругов по Мерион-Сквер или вдоль канала… Голос Стефани доносился откуда-то издалека. — Мне кажется, что жизнь Джимми состояла из постоянных стрессов; я абсолютно уверена, что он не занимался спортом. — Роберт попытался что-то сказать в ответ, но ничего, кроме нечленораздельного бормотания, у него не получилось. — Проблема с Анжелой и Френсис, думаю, здорово на него повлияла, а маячивший на горизонте развод еще больше усугубил и без того непростую ситуацию. Звонок мобильного телефона заставил его резко проснуться. Открыв глаза, несколько мгновений он пребывал в состоянии полной дезориентации, не понимая, где находится. Увидев перед собой лицо Стефани, Роберт подумал, что происшедшее с ним за последние несколько дней есть не что иное, как приснившийся ему сон, полный отчетливых ощущений страшный сон. Доставая телефон из кармана, он пожалел о том, что не поставил телефон на вибрацию. — Да, — сказал он; затем, облизав языком пересохшие губы, вновь произнес: — Алло… Кейти… и в то же мгновение все стремительно вернулось назад: это был не сон; происходящее скорее напоминало непрекращающийся кошмар. — Кейти… да… я в офисе… — Он знал, что Стефани смотрит на него, смотрит жестким бесстрастным взглядом. — Да, я скоро буду дома, — быстро сказал он, заканчивая разговор. — Почему ты солгал? — Стефани задала вопрос, который он счел достаточно глупым. — Да потому, что я не мог ей сказать, где в настоящий момент нахожусь. Все достаточно просто, тебе так не кажется? — Ты мог сказать, что у нас с тобой остался один нерешенный вопрос. — Я пообещал Кейти, что больше никогда с тобой не увижусь. — И ты так быстро нарушил свое слово? — спокойно спросила она. — Да, я пообещал ей это, но до того… до того, как я узнал… узнал о том, что ты… ты… — Что я беременна? — Да. — Шестнадцать лет назад, услышав это слово от Кейти в последний раз, он был уверен, что больше никогда в своей жизни его не услышит… Стефани встала. — Я сделаю чай. Послушай, почему бы тебе не пойти и не принять душ? Ты сразу почувствуешь себя лучше, — живо предложила она. — Я хочу, чтобы к началу нашего разговора ты окончательно проснулся и чувствовал себя бодро, а сейчас ты едва держишься на ногах. Наверху есть кое-что из одежды, ты найдешь в ящичке зубную щетку и бритву. Прими душ, сразу почувствуешь себя лучше. В первую минуту он был готов отказаться, но затем мысль о душе показалась ему удивительно манящей. — Да, пожалуй, ты права. Спасибо. Поднимаясь с дивана, он почувствовал исходящий от него запах пота. — Боже, как от меня пахнет, — с отвращением произнес он. — Да, — сказала Стефани. И, стараясь скрыть от него усмешку, повернулась и быстро вышла. Поднимаясь по лестнице, он с трудом передвигал ноги. Последние несколько дней он жил на адреналине, и сейчас за это приходилось расплачиваться. Он быстро примет душ, они обсудят со Стефани вопрос, касающийся ее беременности, а затем он поедет домой. Бросив взгляд на часы, Роберт подумал, что не плохо бы вернуться домой к пяти… в крайнем случае, к шести. Дома он завалится в постель и не встанет, пока не наступит утро понедельника. Глава 33 — Роберт. Роберт. Открыв глаза, Роберт Уокер обвел комнату взглядом. Он вспомнил, что находится в постели… своей любовницы, Стефани Берроуз, и улыбнулся лицу, склонившемуся над ним. — Привет… — Привет. Однако все изменилось, как только его глаза скользнули по шторам, которые Стефани обычно задергивала на ночь: улыбка тотчас исчезла. — Боже мой, сколько же я спал? — Несколько часов. Сейчас девять. Девять. Неужели день и вечер так быстро пролетели? Он помнил, как принимал душ: стоя под струями горячей воды, испытывал невероятное наслаждение; как после душа надел халат… Дальше… Он не помнил ни как оказался на кровати, ни как Стефани укрывала его теплым одеялом. Резко сев, Роберт сказал: — Мне нужно идти… — Но сначала ты поешь, — твердо сказала Стефани. Она сидела на краю кровати, держа в руках поднос, на котором лежала большая пицца, рядом стояла бутылка красного вина и два бокала. — Я заказала пиццу. В холодильнике ничего нет, а выходить из дома, оставив тебя здесь одного, мне не хотелось. Роберт, бросив взгляд на ветчину и ананасы, решительно замотал головой, — ему уже давно пора быть дома, Кейти будет вне себя от ярости, — но его желудок выдал его, неожиданно громко заурчав. И в следующую минуту Роберт понял, что был не просто голоден, он был чертовски голоден. — Съешь только один кусочек, — предложила она. Роберт стал быстро и жадно есть, почти не прикасаясь к вину: он не хотел рисковать, боясь, что по дороге в Свордз его может остановить патруль. Они ели в абсолютной тишине, и за это время Роберт успел придумать, что скажет Кейти в свое оправдание: он задержался в офисе потому, что вспомнил еще о нескольких знакомых Джимми, которым необходимо было сообщить о его смерти и о том, что похороны состоятся в понедельник. Один из них предложил Роберту встретиться и выпить. Ей позвонить он не мог: у телефона сел аккумулятор. Поверит ли она этому? На первый взгляд, история выглядела весьма правдоподобно. В этом и заключается отличие хорошей лжи от плохой. — Когда ты последний раз ел? — наконец спросила его Стефани. Он покачал головой. — Я перекусывал несколько раз на бегу. Когда… когда Джимми умер, мне пришлось не только взять на себя организацию похорон, но и сообщать о случившемся членам его семьи. Двое из трех его братьев приедут на похороны. Они живут в разных странах: Ллойд — в Австралии, Микки — в Канаде, Тедди — в Америке, в Бостоне. Я разговаривал с Микки, самым старшим из братьев. Он попросил меня отложить похороны до их приезда и взять на себя всю организацию. — Когда состоятся похороны? — В понедельник, тридцатого. Решено похоронить Джимми в Гласневине. Тедди и Микки приезжают завтра утром, а Ллойд отказался, сославшись на дела. — Как ему не стыдно! — Я согласен с тобой. Но они никогда не были близки. Джимми никогда не рассказывал мне о том, что же произошло на самом деле, я только знаю, что, когда их семья распалась, он остался жить с матерью, в то время как остальные братья предпочли уйти с отцом. Развод родителей не только сломал их жизни, но и разделил семью на части. Не перестаю удивляться, насколько его ситуация схожа с моей: я думаю, что в детстве мы получили один и тот же горький опыт. — Он посмотрел на Стефани, затем улыбнулся. — Извини, я только и делаю, что говорю о себе. Расскажи, как у тебя прошло Рождество? Ты была дома? Стефани кивнула в ответ. Она взяла с кровати поднос и поставила его на маленький столик. Затем, прислонившись к подоконнику, скрестила на груди руки. — Да, я летала домой. Решение было принято в последнюю минуту, лететь пришлось через Лондон, но мне все же удалось добраться домой в сочельник, хотя и поздно ночью. Было так здорово вновь оказаться дома, увидеть мать и отца. Я не ожидала, что они так постарели, особенно отец. Говорят, что время бежит; мне кажется, оно несется с бешеной скоростью. Знаешь, какое решение я приняла? Как можно чаще бывать дома; если будет получаться, то каждые два или три месяца. — Хорошая мысль. — Сбросив с себя одеяло, Роберт опустил ноги на пол. — Мне действительно пора. — Быстро натянув на себя нижнее белье, носки, он взял в руки брюки. Какое-то время Стефани продолжала молча наблюдать за ним, но затем не выдержала: — Подожди! Мы с тобой обо всем поговорили, за исключением самого важного; о нас. Обо мне. И о том, что я, очевидно, беременна. Открыв шкаф и достав оттуда одну из своих рубашек, он начал медленно ее застегивать. Реакция Стефани его удивила. Все это время, что он находился у нее, она старательно обходила эту неприятную для него тему. Он уже начал думать, что вопрос решился, и решился благодаря тому, что Стефани сама смогла принять решение. Повернувшись к ней лицом, он спросил: — Откуда у тебя такая уверенность? — Уверенность? — Ну да, что ты беременна. — Я сделала тест, результат положительный. Поэтому я так быстро вернулась домой. Заправляя рубашку в брюки, он кивнул, давая понять, что слышал ее слова. Он никогда с этим не сталкивался прежде и поэтому относительно двухнедельной задержки не мог сказать ничего определенного: он не знал, много это или мало. На его взгляд, это было нестрашно. — Хорошо, предположим, ты права. Что ты собираешься делать? Отойдя от окна, Стефани подошла к Роберту и встала напротив. — Что ты имеешь в виду? Он удивленно заморгал. — Только не говори, что ты собираешься рожать. — Я хочу этого ребенка, — прошептала она. Но это безумие! О чем она только думает? Похоже, что ни о чем. Нет-нет, он просто чего-то не понимает. Она же не сумасшедшая, чтобы сознательно пойти на то, чтобы потерять все, на что было потрачено столько лет упорного труда. Возможно, сказываются последствия длительного перелета. Или эмоциональное состояние, в котором она находится, мешает ей трезво оценить всю ситуацию. — Но ты не можешь это сделать, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. — Этот дом… твоя работа… Ты не сможешь иметь все это, если появится ребенок. — Смогу, если буду не одна. Нет, все что угодно, но только не ребенок, которому в новогодних планах Роберта места не отводилось. У него уже есть взрослые дети; он уже прошел через это и больше не хочет. Сосредоточенный и погруженный в собственные мысли, он пытался застегнуть манжеты рубашки. — Если еще я отец этого ребенка… Не в состоянии больше сдерживать себя, она дала ему пощечину с такой силой, что его голова резко откинулась назад. Он почувствовал, как у ранее поврежденного зуба откололся кусочек. Внезапно охватившие его боль и гнев были настолько сильны, что он был готов ударить ее. — Как ты смеешь говорить мне это! Ты прекрасно знаешь, кто отец ребенка! — Извини, — сказал он, держа ладонь у покрасневшей щеки. Чтобы успокоиться, он постарался дышать как можно глубже и ровнее. Ему показалось удивительным, что в течение одной недели он уже дважды получал пощечины и дважды по одной и той же щеке. — Возможно, я не совсем правильно выразился. Извини, я не имел в виду ничего, что могло бы тебя обидеть. Конечно же, у него не было ни малейшего сомнения в том, что если Стефани действительно беременна, то это может быть только его ребенок. Никакого другого мужчины у нее не было. — Давай рассуждать логически. Я уже вырастил детей и не хочу еще раз начинать все сначала. Твоя карьера складывается достаточно успешно. Ты подумала, что будет с ней, когда родится ребенок? Его появление, скорее всего, положит ей конец. По этим причинам мы оба не можем допустить появления постоянно плачущего ребенка в нашей жизни. — Роберт не сомневался, что на этот раз ему удалось привести настолько убедительные аргументы, что Стефани придется с ним согласиться. — И потом, что я скажу Кейти и детям? Стефани продолжала стоять молча, и он догадывался, что сейчас происходит у нее внутри. Безусловно, рано или поздно она поймет, что он был прав. Зная, что она попала в эту ситуацию благодаря ему, он очень хочет — испытывает огромное желание — помочь ей из нее выпутаться. — Послушай, если тебя интересует мое мнение, что делать с ребенком, то я бы предложил сделать аборт. Я, конечно же, его оплачу и поеду вместе с тобой в клинику. — Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его улыбнуться. — Мы можем поехать в Лондон и там решить нашу проблему. Я думаю, мы могли бы воспользоваться случаем и успеть еще кое-что посмотреть. В Дублин каждый из нас вернется к привычной жизни. — Интересно, когда у него появится возможность поехать с ней в Лондон: в середине января — маловероятно; в конце месяца сделать это будет гораздо удобнее. Неожиданно он вспомнил, что не сказал Стефани самого главного: в ближайшее время он переезжает к ней. В январе они будут жить вместе, и ему больше не нужно будет придумывать оправдания. Он уже приготовился сказать об этом Стефани… Но она заговорила первой. Она говорила настолько тихо, что в первую минуту он даже не понял, что она говорит: соглашается с ним, благодарит его? — Ну, что ты по этому поводу думаешь? В ответ он услышал крик, настолько злой и яростный, что в первую секунду не понял, что происходит. — Убирайся! Убирайся! Убирайся! Роберт молча попятился. Стефани схватила первое, что оказалось у нее под рукой, — тарелку из-под пиццы, — и запустила в него. Тарелка, пролетев мимо и попав в стену, испачкала ее жирным соусом. — Подлец! Какой же ты подлец! — она задохнулась. — Стефани… Я только предложил… — Стоявшая перед ним женщина была ему незнакома, он ее совершенно не знал… и она его страшно пугала. — Немедленно верни ключ от моего дома, — потребовала она. Понимая, что возражать ей бесполезно, он достал ключ из бумажника и бросил его на кровать. Тем временем Стефани распахнула дверцы шкафа, сорвала с плечиков его рубашку, схватила галстук, кожаные туфли и запустила всем этим в него. — Стефани, я понимаю, что ты сейчас расстроена. Но давай поговорим. — Между нами все кончено, — холодно сказала она. — Никогда не пытайся приблизиться ко мне вновь. Он обязательно поговорит с ней. Возможно, через день или два, но только не сейчас. Ярость и негодование, бушующие в Стефани, превратили лицо в злую маску, лишив былой привлекательности. — Я любила тебя. Я любила тебя всем сердцем. Сейчас я вижу, кто ты есть на самом деле: негодяй, думающий только о себе. Нам было необходимо поговорить не о проблеме, требующей быстрого решения: нам было необходимо решить, как жить дальше, обсудить наше с тобой будущее. Ты думаешь, что все дело в аборте? Быстро его сделаем, а затем пойдем осматривать достопримечательности, как будто ничего не случилось? Я ненавижу тебя, Роберт Уокер. С меня довольно! Я презираю тебя. Убирайся! И никогда не возвращайся назад. По-прежнему не понимая, что привело Стефани в такую ярость, Роберт выбежал из дома, с силой хлопнув дверью. Бросив рубашку, галстук и туфли на пассажирское сиденье, он сел в машину и завел двигатель. Отъезжая от дома, он благодарил Бога за то, что не успел сказать Кейти о своем решении уйти от нее сразу же после похорон Джимми Морана. КНИГА 3 Жена Я возненавидела его, узнав о романе с другой женщиной. Он предал меня, предал мою любовь, предал наш брак, которому я отдала восемнадцать лет жизни. Но я продолжаю его по-прежнему любить. И он любит меня. По крайней мере, так он сказал. Но верю ли я ему? Смогу ли я вновь ему когда-нибудь доверять? Глава 34 Вторник, 24 декабря Сочельник Колокольчики звенят… колокольчики звенят… Раздражающая своим весельем полифоническая версия рождественской песенки, которую сын недавно установил на ее мобильный телефон, неожиданно зазвучав, вывела Кейти из состояния задумчивости. Продолжая следить за дорогой, она сунула руку в сумку, лежащую на пассажирском сиденье. Очевидно, звонит кто-то из детей. Наконец найдя телефон, прежде чем ответить, посмотрела на дисплей: Роберт, мобильный. Только его ей сейчас не хватало. Колокольчики звенят… колокольчики звенят… Именно с ним ей хотелось разговаривать сейчас менее всего. Немного помедлив, она нажала на кнопку приема вызова, переключив телефон на громкую связь. — Да, — отрывисто произнесла она. Отражая эхом каждое слово, голос мужа звучал безжизненно; связь лишала его интонаций живой речи. — Привет… я только хотел… хотел узнать, как у тебя дела. — Прекрасно, — коротко ответила она. В данных обстоятельствах едва ли можно было задать вопрос глупее. Интересно, что он сам думает о ее состоянии? — Где ты сейчас? — Еду домой. А ты где? — Недалеко от аэропорта. Я заезжал к Морин, чтобы поздравить с Рождеством и передать ей рождественский бонус. — Хорошо. — Слава богу, что хотя бы это он догадался сделать. Она была возмущена, узнав, что он ни разу не удосужился позвонить Морин за те несколько недель, что она болела. — Она мне сказала, что ты приезжала к ней поговорить. — Обычное утверждение прозвучало как упрек. Теперь она знала, почему Роберт был против ее звонков Морин или другим их общим знакомым. Ей стало понятно, почему за последние несколько месяцев он не пригласил ее ни на одну из деловых встреч или дружескую вечеринку: вероятно, боялся, что кто-то может рассказать ей о его любовнице. Или, еще хуже, — она могла случайно встретиться со Стефани. Сквозь постоянно исчезающий куда-то сигнал она услышала, как он вновь ее спросил: — Как ты себя чувствуешь? — А как, по-твоему, я должна себя чувствовать, Роберт? Я только что познакомилась с любовницей своего мужа. Я только что узнала ужасную правду. Давай поговорим позже, — сказала она, нажав на клавишу отбоя. Честно говоря, она и сама до конца не знала, как себя чувствует. Безусловно, все могло быть гораздо хуже; и если бы из всех переполнявших ее в данный момент эмоций необходимо было выбрать только одну, она бы сказала, что почувствовала облегчение. Его роман перестал быть тайной; и теперь они могут начать строить свои отношения так, чтобы из них навсегда исчезли ложь и подозрение, они со всем справятся и будут вместе. Но облегчение было не единственным чувством, сидевшим внутри нее. К нему примешивалось кое-что еще: удивление… И гордость. Она сражалась за Роберта. И победила. Она никогда не предполагала, что способна на это. Ей начало казаться, что кроме нее сейчас никто не может испытывать большего чувства гордости и удивления, чем она. События развивались вопреки ожиданиям Кейти. Оказалось, что ее представление о Стефани, которую в мыслях она рисовала искусной интриганкой, решившей увести у нее Роберта, — ни в коей мере не соответствовало действительности. Если верить Стефани, — а Кейти, сама не зная почему, ей верила, — их роман с Робертом начался только потому, что его отношения с женой она считала давно закончившимися. Когда Роберт, стоя между ними, заявил, что все еще любит свою жену, Кейти не сводила взгляда с лица Стефани. Услышав слова Роберта, она отшатнулась от него, а затем сказала, что допустила ошибку, огромную ошибку. А затем добавила, что Роберт может возвращаться к жене… если она, конечно, захочет принять его назад… — В глазах Кейти отразилась такая искренняя боль и страдание, что она невольно ощутила к ней не только глубокую симпатию, в ту минуту она ею искренне восхищалась. При других обстоятельствах, подумала Кейти, они могли бы стать подругами. По дороге к дому любовницы мужа Кейти старалась не думать о том, как этот день может закончиться. Она приготовила себя к самому плохому: Стефани не захочет отдавать Роберта без боя… а Роберт, наконец, решится сообщить ей о своем решении уйти. Кейти даже успела приготовить небольшую речь, с которой придется выступить перед детьми. Когда во время их беседы в комнату вошел Роберт, нагруженный подарками и цветами, она испытала ужас, смешанный с раздражением. Она не могла вспомнить, когда он в последний раз дарил ей цветы или когда тратил свое время на то, чтобы выбрать ей подарок. Обычно он в самый последний момент покупал ей что-нибудь в торговом центре Свордз. К счастью, ей всегда удавалось избавиться от ненужной вещи. Как ни странно, но необходимость сообщать детям неприятную новость отпала благодаря Стефани, которая повела себя достойно и честно. Она сдалась без боя. И теперь получалось, что Роберт был единственным из них троих кто вышел из этой ситуации с наибольшими потерями. Эта мысль вызвала у нее горькую усмешку. Он лгал ей, лгал Стефани… вероятно, лгал и самому себе. Интересно, думал ли он когда-нибудь о том, как его роман закончится, или считал себя одним из тех мужчин, которые уверены, что у них всегда будет свой кусок пирога. Неужели он полагал, что вечно сможет управлять и женой, и любовницей; что ему все сойдет с рук без каких-либо последствий? Вероятно, он вообще об этом не думал, а если и думал, то уж точно не головой. Съехав с окружной дороги и повернув на главную улицу Свордз, Кейти сразу же попала в рождественскую пробку. Ей ничего не оставалось делать, как занять место в конце длинной очереди из машин. Как было бы хорошо сейчас оказаться дома; она вспомнила, что ей еще предстоит готовить индейку для завтрашнего обеда; мысль о еде мгновенно вызвала у нее тошноту. Она почувствовала неприятные ощущения в желудке еще до того, как выехала из Свордз, направляясь к любовнице мужа. Как только закончатся рождественские каникулы, она настоит на их совместном посещении психолога-консультанта по брачно-семейным отношениям: проблемы, подобные этой, необходимо решать только с помощью профессионала. Она хорошо представляла, какое огромное сопротивление вызовет ее предложение со стороны Роберта, считающего недопустимым вмешательство посторонних людей в их семейные проблемы. Его согласие будет одним из ее условий. Если они намерены продолжать жить вместе, придется многое менять. Ему придется измениться. В свою очередь, она тоже к этому готова. Сколько бы она ни отрицала, признать все равно придется: уделяй она больше внимания Роберту, их компании и отношениям, у него никогда не возникло бы ни времени, ни возможности для романа со Стефани. Неожиданно пришедшая в голову мысль вызвала у нее улыбку: все же стоит поблагодарить судьбу за то, что случилось. По меньшей мере, сейчас она знает, что угрожает ее браку; судьба предоставила им шанс увидеть проблему до того, как она успеет окончательно разрушить их брак. Ее покойная мать часто говорила, что она всегда сумеет найти выход из, казалось бы, совершенно безвыходной ситуации. Восемнадцать месяцев назад она потеряла вкус к жизни… Именно в это время и начался роман Роберта со Стефани. Неужели между этими двумя событиями существует какая-то связь? Почему она ее не видит? Хотя это могло оказаться простым совпадением… Воспоминания о матери сразу вызвали горечь; ей так необходим кто-нибудь, с кем бы она сейчас могла поговорить. Сбавив скорость, Кейти повернула на дорогу, ведущую к дому. Несмотря на то что к вечеру похолодало, на улице было много детей. Они бегали, кидались снежками, и, проезжая мимо, она слышала их веселый смех. Она знала, что, когда на детях теплые куртки с капюшонами и шапки, поле их зрения сразу сужается; играя рядом с дорогой, они могут не заметить проезжающей мимо машины. Каждый раз, когда Роберт въезжал в пригород, она не уставала напоминать ему об этом; ей всегда казалось, что он ездит слишком быстро. Но он давно перестал обращать внимание на ее слова… А ведь было время, когда ее совет много для него значил. Господи, как же давно это было! Кейти горько улыбнулась: она уже привыкла к тому, что ее мнение его не интересует. Что случилось с той самоуверенной и упрямой молодой женщиной, мечтавшей о собственной компании, которая будет снимать полнометражные и документальные фильмы? Восемнадцать лет брака, дети, дом — вот цена ее мечтам. А может быть, еще не поздно начать все сначала… События сегодняшнего дня, оставив в душе тревогу, продолжали вызывать опасения. Кейти понимала, что впереди еще немало трудностей, но они преодолеют их вместе с Робертом. Да, сейчас она расстроена и очень на него сердита, но она по-прежнему его любит. Он тоже ее любит; сегодня он сказал об этом в присутствии своей любовницы. Если он не солгал, они смогут все начать сначала. Такое количество стоящих вдоль тротуара машин в их пригороде можно было увидеть только на Рождество; это было время, когда семьи собирались вместе; двери любого дома были открыты для многочисленных гостей. Повернув к дому, Кейти заметила, что за ней медленно движется большой темно-синий джип. Улыбка сползла с лица Кейти: похоже, у нее будут гости — ее старшая сестра Джулия, — человек, с которым ей меньше всего хотелось делиться своими семейными проблемами. Глава 35 — Нам необходимо поговорить. — Похоже, предстоит серьезный разговор, — непринужденно сказала Кейти. Подойдя к раковине, она наполнила чайник. — Ты не ошиблась, — ответила Джулия. Театрально вздохнув, она заняла за кухонным столом свое обычное место. Несмотря на то что Джулия была всего на пять лет старше сестры, стиль одежды и манера поведения делали ее значительно старше. В последний раз, когда они вместе ходили за покупками, продавщица одного из отделов по ошибке приняла их за мать и дочь. Несмотря на легкое чувство вины, Кейти до сих пор вспоминала об этом с удовольствием. Вызывая страшное беспокойство, в голове Кейти крутился только один вопрос: неужели Джулия пронюхала о романе Роберта? Примчаться сюда, чтобы лично сообщить Кейти неприятную новость, вполне в ее духе: она бы никогда не упустила шанса посмотреть, как к этому отнесется Кейти. — Это касается Шейлы, — сказала Джулия, понизив голос до шепота, как только поняла, что Кейти не собирается ее ни о чем спрашивать. Стоило Кейти услышать имя младшей сестры, как ей сразу стало понятно, ради чего Джулия проделала столь неблизкий путь. Как правило, хорошие новости она предпочитала сообщать по телефону, плохие — только лично. — Шейлы? — спокойно переспросила Кейти. — Что с ней на этот раз? — Шейла… Она встречается… — начала было Джулия, но неожиданно замолчала. Женщины услышали, как открылась входная дверь. Затем из соседней комнаты донесся голос Роберта: он о чем-то разговаривал с детьми. Войдя на кухню и поздоровавшись с Джулией, он пристально посмотрел на Кейти. Затем обошел ее сзади и встал у раковины: с этого места обе женщины были ему хорошо видны. Неужели она не ошиблась и в его глазах промелькнул страх? Он, наверное, подумал, что она попросила свою старшую сестру приехать, чтобы поговорить о его романе со Стефани. Как же плохо он ее знает! Хотя заставить его чуть-чуть поволноваться и попотеть было бы совсем не лишним. Нет, лучше этого не делать: Роберт может сказать что-нибудь, что вызовет у Джулии подозрение. — Джулия только что начала рассказывать мне о Шейле, — сказала Кейти, не отрывая от него взгляда. Черты его лица сразу стали мягче; но он продолжал крепко держаться рукой за край раковины. Она поняла, что внутреннее напряжение хотя и ослабло, но еще не совсем ушло. — У нее все в порядке? — вынужден был спросить он. — У нее роман с женатым мужчиной, — сказала Джулия резким, похожим на шипение голосом и замолчала, ожидая их реакции. Кейти продолжала пристально смотреть на сестру. Интересно, как бы из ее уст — и подобных ей женщин — прозвучала новость об измене Роберта? Она ясно представила тот ужас и удивление, который они изобразят на своих лицах; но когда за чаем с бисквитами примутся обсуждать эту новость, в их голосах будут слышны нотки нескрываемой радости. — Ну и что? — неодобрительно спросил Роберт, а затем быстро добавил: — А какое нам до этого дело? Прежде чем повернуться к Джулии, он взглянул на Кейти. — Я и не сомневалась в том, что ты этого никогда не поймешь, — недовольно проговорила Джулия. — Как, впрочем, и любой другой мужчина. — Она повернулась и внимательно посмотрела на сидевшую напротив нее Кейти. — Я позвонила ей сегодня, хотела уточнить по поводу обеда в день святого Стефана. Неожиданно Кейти поймала себя на мысли, что больше не хочет присутствовать на семейных обедах, которые Джулия возвела в традицию. Ей необходимо поговорить с Робером; удастся ли это сделать сегодня вечером, — она не знала; завтра Рождество… остается день святого Стефана — единственный день, когда они могли бы сесть и спокойно все обсудить. — Она согласилась, — продолжала Джулия, — но только при одном условии: она придет не одна, а вместе со своим молодым человеком. Знаешь, услышав это, я даже обрадовалась. Шейле уже тридцать пять, пора подумать о семье, а если она собирается заводить детей, так как бы не было поздно — часики-то тикают потихоньку. — Тяжело вздохнув, Джулия поджала губы. У Джулии и ее мужа Бена не было своих детей; каждый раз, давая выход заложенному в нее природой материнскому инстинкту, она вмешивалась в жизнь не только двух своих младших сестер, а также племянника и племянницы. Бросив недовольный взгляд в сторону Роберта, Джулия вновь повернулась к Кейти. — Оказалось, что ее молодой человек не так уж, в действительности, и молод. Он на пять лет старше Шейлы, — выпалила она на одном дыхании. Для решения математической задачи Кейти не требовался калькулятор: Стефани Берроуз была на семь лет младше Роберта и на пять лет младше ее. Кейти неожиданно поймала себя на мысли, что ей следует поблагодарить Роберта хотя бы за то, что он не завел роман с какой-нибудь двадцатилетней легко доступной девкой. — А когда она назвала его имя — Аллан Макклахан, я сразу же подумала, что уже где-то его слышала. Согласитесь, имя довольно редкое. Я сказала ей, что знаю одного Аллана Макклахана, он играет в гольф с моим Беном. — Джулия победоносно посмотрела на сестру. — А когда я это сказала, то, конечно же, услышала, что он, вероятно, не сможет прийти в четверг вместе с ней. Роберт, встав рядом со стулом, на котором сидела Кейти, и глядя в окно на заснеженный сад, спросил: — Я по-прежнему не понимаю, почему ты решила, что он женат? — Шейла была рада познакомить меня с ним, но до тех пор, пока не узнала, что я могу быть знакома с ее другом. Более того, этот Аллан Макклахан, с которым знаком Бен, совсем недавно хвастался, что завел роман на стороне. К двум прибавить два оказалось не сложно; я уверена, что он говорил о нашей Шейле. — Господи, до чего же Дублин мал, — тихо произнесла Кейти. — Кто-то всегда знает кого-то, кто знает о ком-то. — Она и сама не знала, кого сейчас имела в виду: свою младшую сестру или Роберта. — Так вот, когда я все это поняла, — продолжала Джулия, — сразу же решила перезвонить Шейле и напрямую обо всем ее спросить. — Джулия, ты не могла так поступить! — со стоном произнесла Кейти. — Но я это сделала. — Но какое тебе до всего этого дело! Джулия, старшая из сестер, не придумала ничего лучше, как взять на себя роль хранителя моральных ценностей их семьи; и сейчас Кейти с удивлением поймала себя на мысли, что опека сестры ее начинает раздражать. — Думай что хочешь, но я это сделала. Я не желаю сидеть за одним столом с человеком, нарушающим супружескую верность. — Это какая-то крайность, если не сказать больше, — спокойно заметил Роберт. — Я так не думаю. Когда я ей позвонила, знаешь, что она имела наглость мне заявить? — Что тебя это не касается, — не скрывая своего раздражения, резко ответил Роберт. Кейти, поймав на себе его взгляд, нахмурилась и едва заметно покачала головой. — Нет, — ответила Джулия, сделав вид, что не заметила его тона. — Она нагло заявила, что знает о том, что Аллан Макклахан женат. Что мне оставалось делать? Тогда я ей так прямо и сказала: в день святого Стефана тебе не место в моем доме. — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Кейти, чувствуя, как на нее накатывает волна усталости. Есть ли у Шейлы роман или нет, ее это абсолютно не касалось. Какое отношение к этому имеет Джулия? Кто дал ей право выступать в качестве судьи? И что более всего неприятно — кто дал ей право распространять слухи? Джулия смотрела на сестру непонимающим взглядом. — Потому что… потому что… — Это личное дело Шейлы, — продолжала Кейти, стараясь сдерживать гнев, поднимающийся откуда-то из глубины. — И с кем она встречается, нас с тобой совершенно не касается. — Но ведь он женат! — продолжая отстаивать свою точку зрения, воскликнула Джулия. — Неужели ты не понимаешь, что она разбивает счастливый брак? — Откуда ты это знаешь? — спросила ее Кейти. — Откуда у тебя такая уверенность? Джулия хотела что-то сказать в ответ, открыла рот, но… задохнулась от возмущения и стала жадно хватать ртом воздух. От негодования щеки ярко вспыхнули. Она была готова услышать от своей младшей сестры все что угодно, но только не это. — Как ты сама понимаешь, в любовном треугольнике участников всегда трое, — сказала Кейти, — муж, жена и любовница. И в случае измены нельзя винить кого-то одного: мужа или жену. Резко отодвинув стул, Джулия встала. — От тебя я этого не ожидала. Не знаю, где ты набралась этих абсурдных идей, наверное, из журналов, которые постоянно читаешь. На мой взгляд, в подобной ситуации единственная, кого нельзя винить и кто до конца пребывает в неведении, — так это жена. Она всегда обо всем узнает последней. Я не понимаю, чем подобные женщины — любовницы — привлекают к себе женатых мужчин. Действительно не понимаю! Да, мысленно согласилась с ней Кейти, жены действительно узнают обо всем последними. Но так ли уж они не виновны в измене мужа? Сдернув пальто со спинки стула, Джулия быстро оделась. Затем, посмотрев на Роберта, не могла удержаться, чтобы не добавить: — Я искренне надеюсь, что тебе никогда не придется пережить того, что переживает сейчас жена Аллана Макклахана! Кейти почувствовала, как на лице проступает краска, как на смену страшной усталости приходят горечь и гнев. — Я, конечно же, не предполагала, что все выйдет наружу именно таким образом, — сказала Джулия, затем торопливо добавила: — Извините. Я этого не хотела… Она продолжала стоять посередине кухни, не зная, как ей уйти. — Не провожайте. — Еще секунду помедлила. — Надеюсь, вы придете к нам на обед в четверг? — Мы сообщим, — ответил Роберт, опережая Кейти. — Спокойной ночи, Джулия. Счастливого Рождества. О том, что они не пойдут к Джулии, Кейти уже ни на минуту не сомневалась. Она украдкой взглянула на Роберта, надеясь, что он догадается оставить ее одну. Ей было необходимо собраться с мыслями… А еще ей хотелось поговорить с Шейлой. Звук скрежета металла о камень резко прервал ее размышления. Она сразу поняла, что произошло; так ей и надо, не будет совать нос в чужие дела! — Она задела столб, — сказал Роберт, не скрывая усмешки. Стоя у раковины, он наливал в чашку чай. — Она припарковала машину под таким углом, что выехать, ничего не задев, просто невозможно. Кейти понимала, что этой ни к чему не обязывающей болтовней Роберт старается оттянуть начало непростого для них обоих разговора. Поставив на стол чайник, он налил Кейти недавно заваренного чая и молча сел напротив. — Думаю, что еще пару дней назад наш разговор с Джулией мог быть совершенно иным, — тихо произнесла Кейти. — Ведь еще совсем недавно — несколько дней назад, неделю — я бы могла с ней согласиться. Но когда сама становишься частью любовного треугольника, не остается ничего, кроме как учиться смотреть на подобные вещи под другим углом зрения. — Ты хочешь сказать, что уже знала о Шейле? — спросил он. Да, она знала. Это было одним, но далеко не последним неприятным открытием, ожидавшим ее на прошлой неделе. Держа чашку обеими руками, Кейти смотрела на поднимающийся из нее пар. Роберт любил крепкий чай. — Шейла рассказала мне об этом в понедельник. Мы сидели в ее машине на стоянке у спортивного центра в северной части города, — сказала Кейти и сразу почувствовала, как Роберт напрягся; спортивный зал, который он посещал, тоже располагался на севере. — Сидя в машине, я наблюдала, как мой муж целует другую женщину. С этого момента у нее пошел другой отсчет времени. Для нее измены Роберта еще долго могли оставаться предположением и догадкой, не имея под собой никакого реального подтверждения. Но, глядя на мужа, обнимающего и целующего в губы другую женщину, она ощутила острую физическую боль. Невыносимую боль! Неожиданно Кейти почувствовала острое желание отомстить Роберту: пусть и он пройдет через боль и унижение. Очевидно, в ее взгляде что-то изменилось; заметив это, Роберт испуганно откинулся на спинку стула. Неужели он подумал, что она собирается запустить в него чашкой с горячим чаем… Впрочем, в тот момент она действительно хотела сделать это. Взглянув на него, она осторожно поставила чашку на блюдце; эта чашка была из сервиза, подаренного на свадьбу ее бабушкой. Она была ей дорога как память, и в тот момент Роберт ее не стоил. — Я позвонила тебе, — сказала она, — позвонила из машины, которая находилась от тебя в каких-нибудь десяти ярдах. — Роберт слушал ее, низко опустив голову, но Кейти заметила, как кровь прилила к его лицу. — Я спросила, когда ты будешь дома, — не отрывая от него взгляда, продолжала Кейти. — Ты ответил, что выезжаешь из офиса и будешь минут через сорок. Она неожиданно встала и, отвернувшись от него, подошла к раковине; он не должен видеть ее слез. Какое-то время она тщательно мыла и вытирала чашки. И только почувствовав, что успокоилась, вернулась к кухонному столу и начала наводить на нем порядок. — Как долго… ты давно об этом знала? — наконец спросил Роберт, отводя взгляд в сторону. — О нас? Обо мне? — Недолго. Неужели ты думаешь, что я стала бы закрывать глаза на отношения своего мужа с другой женщиной? — Кейти была довольна, что ей удалось справиться со своими эмоциями, ее голос звучал спокойно и без волнения. — Нет, я никогда так не думал, — ответил Роберт. Узнав о романе своего мужа, Кейти не могла представить, что она сможет жить дальше, не выяснив все до конца. Она была не готова пустить все на самотек и ждать, что рано или поздно к мужу вернется прежнее благоразумие. Это противоречило ее внутренним принципам; она бы не смогла спокойно смотреть на него, зная, что его роман продолжается, и не предпринимать никаких мер. Достав с полки кулинарную книгу, она начала перелистывать ее в поисках нужного рецепта. Найдя, положила книгу на стол и быстро пробежала рецепт взглядом. Приготовление рождественского обеда всегда начиналось с поиска необходимого рецепта, это уже стало частью рождественского ритуала. Книга рецептов принадлежала еще ее матери; поля книги были исписаны ее мелким аккуратным почерком и содержали большое количество дополнений и поправок. Кейти знала о том, что Джулия давно мечтает заполучить эту книгу. Каждое Рождество она старалась выпросить ее у Кейти. И каждый год, отвечая отказом, Кейти была вынуждена переписывать для Джулии рецепты приготовления индейки, ветчины или свинины. Подойдя к одному из кухонных шкафов, она начала доставать ингредиенты для начинки индейки. — Ты не могла бы сесть, чтобы мы могли поговорить? — неожиданно спросил Роберт. Сделав вид, что не расслышала, Кейти продолжала: — В прошлый четверг я подписывала рождественские открытки. Тогда я и получила первые доказательства твоей измены. Как только появились основания для подозрения, я начала искать им дальнейшие подтверждения, и, знаешь, получить их не составило особого труда. — Кейти понимала, что ей удалось обнаружить доказательства только лишь благодаря тому, что Роберт начал вести себя беспечно и легкомысленно. За время его романа со Стефани он привык, что многое сходит ему с рук, и перестал уделять внимание мерам предосторожности. — В твоем кабинете наверху я обнаружила штрафной талон за превышение скорости. Он был за октябрь, превышение скорости было зафиксировано в Беллимуне… хотя ты в это время должен был находиться в Белфасте: там у тебя была назначена встреча с клиентом. Кейти положила кусочки хлеба в блендер и, пока они перемалывались в мелкую крошку, осторожно наблюдала за Робертом: выражение его лица доставляло ей удовольствие. Звук блендера был ей неприятен, но он не мог идти ни в какое сравнение со звуком борной машины. Зная отношение Роберта к посещению кабинета дантиста, она не могла не удивляться, что в последнее время он туда зачастил. То, что он пошел на это ради Стефани, сейчас у нее не вызывало никакого сомнения. А посещение спортивного зала, новая одежда, повышенное внимание к своей внешности? Разве это не должно было ей послужить сигналом, что в жизни Роберта появилась другая женщина? — Я сразу же вспомнила другие ночи, когда ты отсутствовал дома, ссылаясь на встречи с клиентами и ужины с ними. Знаешь, о чем в ту минуту я подумала? Мне не удалось вспомнить ни одного клиента, с которым в дальнейшем ты заключил хотя бы один контракт. На прошлой неделе ты собирался поужинать с Джимми Мораном. Так вот, когда я позвонила в китайский ресторан, где вы собирались встретиться, мне сообщили, что ни на твое имя, ни на имя Джимми столик заказан не был. — Мы действительно собирались… — начал Роберт, но вынужден был замолчать: Кейти вновь включила блендер. — А затем я обнаружила телефонные счета. — Повернувшись, она посмотрела на Роберта с выражением глубокого разочарования. — Сотни звонков, Роберт. Сотни. Первый звонок. Последний звонок. И все по одному и тому же номеру мобильного или домашнего телефона. — Говоря ему об этом, она вспомнила, как много лет назад, когда они еще не были женаты, он постоянно звонил ей поздно вечером, чтобы пожелать спокойной ночи. Тогда ей это казалось таким романтичным… — И ты знаешь, я не могла вспомнить ни одного утра, когда ты, уходя на работу, говорил мне хотя бы слово. Днем ты всегда был занят настолько, что не мог найти время, чтобы позвонить и узнать, как у меня дела; ты часто возвращался домой поздно, когда я была уже в постели. Порой за весь день мы говорили друг другу едва ли несколько слов. Но при этом ты всегда находил время, чтобы звонить своей любовнице, и делал это не только каждый день, но и несколько раз в день. — О том, что ты видела телефонные счета, я знаю от Морин. — Она лишь подтвердила то, что я уже и без нее знала. Она поделилась своими предположениями о том, когда начался твой роман со Стефани. Если ей верить, ему уже около года. Хотя Стефани Берроуз назвала другую цифру — восемнадцать месяцев. Так все же — сколько? — Она уже знала правду, но на этот раз ей хотелось услышать ее от самого Роберта. — Впервые это случилось в июне прошлого года… — Случилось что? — быстро отреагировала она. Роберт посмотрел через плечо в сторону гостиной, из которой доносились счастливые голоса Брендана и Терезы. Кейти не хотела даже думать о том, насколько будут потрясены дети, узнав об измене отца. Они его не просто любили, они его боготворили. Что случится, когда они узнают, что и их он тоже предал? Будут ли они обвинять во всем только его, или решат, что в этом есть и ее вина? — Не могли бы мы поговорить в более удобном месте? Кейти решительно покачала головой, давая понять, что с кухни никуда уходить не собирается. — Я уверена, что сейчас это самое удобное место во всем доме. Стоит нам пойти наверх, в спальню, как дети решат, что мы готовим для них рождественские подарки, и тогда уже точно не дадут нам поговорить. А так они знают, что я сейчас на кухне готовлю начинку для индейки, — а это их совершенно не интересует. — Поймав в стекле его отражение, она видела, как он, обойдя вокруг стола, встал сзади нее. — Я могу чем-нибудь помочь? — Нет, — ответила она. Включив блендер, Кейти смотрела, как он работает, и только когда он выключился, продолжила: — Я не знаю, Роберт, что ждет наши отношения дальше. Но пройдет немало времени, прежде чем я смогу доверять тебе вновь… прежде чем смогу смотреть на тебя, не ощущая при этом боли в желудке, — добавила она с нескрываемой горечью в голосе. Она заметила, как он протягивает руку, чтобы дотронуться до нее, и, резко отстранившись, сказала: — Не нужно! Его прикосновения были ей неприятны. Одна только мысль о том, что он целовал Стефани, держал ее в своих объятиях, спал с ней, — вызывала у нее тошноту. — Извини, — помедлив, сказал он. — Я представляю, насколько банально это прозвучит, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Поверь, я никогда не преследовал этой цели. Предположим, что он действительно этого не хотел. Что же тогда было его целью? Сказанное им и правда прозвучало банально. Очевидно, каждый мужчина, пойманный на месте преступления, говорит именно эти слова. Что касается Роберта, то его проблема в том, что он не хотел думать. Он был готов пожертвовать восемнадцатью годами брака, восемнадцатью годами любви и доверия. И ради чего?.. Ради вспышки страсти. Неужели это цена их брака? — Я позволил себе вступить в эти отношения… — Любовную связь! Называй все своими именами. А ты — прелюбодей. — Произнеся это слово, Кейти вспомнила, что очень давно слышала его от Джулии. Слово было старомодным, пришедшим совсем из другого времени, когда все было достаточно просто, были другие моральные принципы, критерии хорошего и плохого были четко определены. Случилось так, что в настоящий момент именно это слово, как никакое другое, характеризовало поведение ее мужа: да, он был прелюбодеем. — Наша связь со Стефани началась в июне прошлого года. Я был не просто одинок, Кейти. Я испытывал чувство отчаянного одиночества. Мне нужен был кто-нибудь, с кем бы я мог поговорить о делах компании, поделиться своими проблемами, кто бы проявил ко мне интерес. Я пытался с тобой поговорить… Пытался неоднократно. Но ты всем своим видом показывала, что тебе это не нужно. Делая вид, что читает рецепт, Кейти внимательно слушала Роберта. Неужели это правда; неужели она не проявляла к нему интереса? Хотя при желании, она могла бы бросить камень и в его огород, упрекнув в том, что он не уделял должного внимания ни детям, ни дому. Совершенно неожиданно для самой себя, как бы ей этого ни хотелось, Кейти призналась, что Роберт был прав. Ее действительно давно перестало интересовать, что происходило в компании и как Роберту удавалось справляться с делами. — Ты никогда не спрашивала меня о том, как идут дела; ты не представляешь, сколько требуется ежедневных, ежеминутных усилий, чтобы удерживать компанию, не дать ей погибнуть. Я уверен, что за все это время ты ни разу не подумала о том, что у компании могут быть серьезные проблемы. А знаешь ли ты, сколько раз мы были на грани разорения? Да, кажется, Морин ей тоже на это намекала… Сразу откуда-то пришло чувство вины за то, что в трудные минуты ее не было рядом с Робертом. Неужели, кроме детей и дома, она утратила интерес ко всему? Открыв холодильник, Кейти достала колбасный фарш. Хорошо, она готова поверить Роберту. Тогда почему он не поступил так, как делал это раньше: не усадил ее рядом с собой и не поговорил? Если она сейчас спросит его об этом? Нет, не стоит. Она догадывалась, что может услышать в ответ: он скажет, что не хотел ее волновать. — Я был одинок, — еще раз повторил Роберт. — Мы с тобой перестали… перестали заниматься любовью. Когда я делал попытки, ты всегда от меня отворачивалась. Сама же проявляла желание настолько редко, что со временем я понял, что ты это делаешь скорее из чувства долга. Обычно ее рабочий день начинался в семь часов утра: она вставала вместе с Робертом и готовила ему завтрак. Вечером, только после того, как вся посуда была вымыта и убрана, а еда на следующий день приготовлена, она могла спокойно вздохнуть. Но, как правило, в конце длинного дня сил на занятия любовью у нее уже просто не оставалось. — Эта сторона супружеских отношений перестала доставлять тебе удовольствие. Знаешь, как после этого я себя чувствовал? Маленьким и грязным, — вот как. Я стал ненавидеть себя за это. Но ведь отказывая ему в близости, она тоже себя ненавидела. То, что у них совершенно разные ритмы, ей стало очевидно уже давно. Ей нравилось заниматься любовью по утрам; полученного заряда энергии ей потом хватало на целый день. Роберт… его временем был поздний вечер: после близости он сразу становился расслабленным, а затем быстро засыпал. — Признаюсь, со временем я даже перестал пытаться склонять тебя к этому. Но ведь и ты не проявляла никакой инициативы. Только прошу, не пытайся в моих словах искать критику в свой адрес. Я стараюсь тебе объяснить, чем были вызваны мои поступки. — Так ты считаешь, что это я виновата в том, что ты завел себе любовницу? — зло спросила Кейти, несмотря на то, что в душе уже давно с ним согласилась. Сколько бы она ни пыталась, ей бы не удалось вспомнить, когда она в последний раз предлагала Роберту заняться любовью. Это было давно, очень давно. — Нет, — глубоко вздохнув, ответил он. — Мне бы не хотелось сейчас заниматься выяснением того, кто из нас двоих виноват больше. Сейчас я хочу, чтобы ты поняла, как я оказался в этой ситуации. Отношения со Стефани начались только потому, что я был уверен, — я действительно был уверен в этом, — что ты меня больше не любишь. И когда ты сказала, что любишь меня, ты не представляешь, насколько я был удивлен. — Я никогда не переставала любить тебя, — неожиданно быстро сказала Кейти, понимая, что говорит неправду: за последние несколько дней ее чувства к Роберту настолько изменились, что назвать их любовью едва ли было возможно. — И даже сейчас? — спросил Роберт, сделав попытку улыбнуться. — Сейчас мне достаточно сложно говорить о своих чувствах, — честно призналась Кейти, — но то, что мы оба находимся в этой комнате после того, что сегодня произошло, несомненно, должно тебе о чем-то говорить. — О чем? — с интересом спросил он. — Возможно, о том, что часть ответственности я беру на себя, — сказала Кейти, стараясь быть честной. — Я перестала обращать внимание на многие вещи. А для того, чтобы брак существовал, партнеры не должны относиться друг к другу безучастно. Я перестала обращать внимание на тебя, ты, в свою очередь, перестал интересоваться мною. — Не знаю, насколько нам это может помочь, но я хочу сказать, что мне жаль, мне искренне жаль. — О чем ты сожалеешь? О романе со Стефани? — спросила она с легкой насмешкой. — Я сожалею о боли и огорчении, которые тебе доставил, — только и сказал он. — Я рада, что ты решил быть со мной честным, — спокойно сказала Кейти. — Я бы никогда не смог сознательно причинить тебе боль, — очень тихо сказал он. — Но ты сделал мне больно, Роберт. А еще ты меня унизил. И чтобы это забыть, потребуется немало времени. — Что за это время произойдет с нами? — спросил он. Всю дорогу домой мысли Кейти были заняты только одним: она пыталась решить, что делать дальше. Рассматривая различные варианты, она неизменно приходила к одному и тому же решению. Набрав в легкие воздух и стараясь, чтобы голос не выдал ее волнения, быстро сказала: — Я думаю, что для нас из этой ситуации существует только два выхода: мы можем остаться вместе и попробовать начать все сначала, но для этого необходимо выработать новые правила и следовать им. Есть и второй вариант — я подаю на развод. Она смотрела на него, ожидая ответной реакции. Сама мысль о разводе казалась ей чудовищной — практическая сторона этого варианта вызывала у нее настоящий ужас: раздел общего счета: возможно, придется продать не только дом, но и компанию; дети будут вынуждены перейти в другую школу. Ей будет необходимо искать работу… — Послушай, давай обсудим это в другой раз, может быть, завтра, — начал Роберт, чувствуя, как дрожит голос. — Мы оба устали и, возможно, уже плохо соображаем. Во всяком случае, я, — добавил он. Переведя дух, продолжил: — Могу я попросить тебя об услуге? — Об услуге! Он кивнул. — Да, если ты все же решишь, что я должен уйти, — я не только пойму тебя, но и приму твое решение. Но мне бы не хотелось испортить детям Рождество. Поэтому давай какое-то время им ничего говорить не будем. Кейти опустила голову и отвела в сторону взгляд. Минуту назад она сама хотела попросить его об этом, он ее чуть-чуть опередил. — Я не буду им ничего говорить, — пообещала она. — Давай попробуем прожить несколько дней без ссор и взаимных упреков. — Если бы им удалось это сделать, дети могли бы никогда не узнать о том, что произошло между родителями. — Спасибо, — искренне поблагодарил он. — Роберт, когда ты собирался мне сказать? — неожиданно спросила она. — О чем? — удивился он. — О том, что ты собираешься от меня уйти. — Зная точный ответ, ей хотелось услышать, что скажет он. — Возможно, на выходные. Не могу сказать точно, — тихо ответил он. Внутри нее что-то резко оборвалось. — Мне кажется, ты сам до конца в этом не уверен. — Так оно и есть, — согласился он. — А вот Стефани меня уверяла, что ты намерен это сделать сразу после Рождества, потому что вы решили встречать Новый год вместе. — Да, мы с ней это обсуждали. — Или ты надеялся, что тебе удастся придумать благовидный предлог и остаться на Новый год с нами? — предположила Кейти. Отсутствие в его голосе уверенности показалось ей странным. — Кейти, поверь, я действительно не знаю, что бы я стал делать. Но если говорить честно, предполагалось, что в субботу или воскресенье я скажу тебе о своем решении. — Негодяй! — прошипела Кейти. Она почувствовала, как из сосуда, лопнувшего внутри нее, наружу выплеснулась ярость. Ей захотелось выть и кричать, ударить его, вцепиться в лицо ногтями. Как он мог с ней так поступить? — Грубый, бесчувственный негодяй! Роберт резко от нее отшатнулся. — Мне жаль, Кейти, мне искренне жаль. Я принимал решение, не зная, что ты меня любишь. Я это сделал до того, как узнал правду. Повернувшись к нему спиной, Кейти вновь занялась индейкой. Сосредоточившись на начинке, она постаралась успокоиться. И только тогда, когда почувствовала, что в состоянии управлять своими эмоциями, сказала: — Если мы хотим вернуть нормальные отношения и продолжать жить вместе, нам придется научиться быть честными по отношению друг к другу. — Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на ее отражение в окне. — Ты будешь со мной честен, Роберт? Ты можешь мне это пообещать? — Да, да. Конечно, могу. — В таком случае тебе придется пообещать мне еще кое-что. — Все что угодно, Кейти. — Обещай мне — нет, клянись, — что ты больше никогда не будешь искать встречи с этой женщиной. — Обещаю, — быстро сказал он. — Я думаю, после того, что сегодня произошло, она и сама не захочет этого. Он повернулся и вышел. Наклонившись над раковиной, медленно повернув голову, Кейти посмотрела на свое отражение в темном стекле. Стефани сказала, что с Робертом все кончено… но согласится ли с этим сам Роберт? Не попытается ли он ее вернуть? Глава 36 Сидя на кухне и прижимая к уху мобильный телефон, Кейти тихо шептала: «Ответь, ну, пожалуйста, ответь». Она слышала, как включился автоответчик и приятный мужской голос без намека на акцент произнес: — В настоящий момент я не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение или перезвоните позже. Спасибо. — Шейла? Шейла, где ты? Раздался щелчок, и Кейти услышала в трубке слегка удивленный голос сестры. — Я дома. Меня ищет Джулия, поэтому я не беру трубку. — Я так и думала. Она была у меня сегодня вечером. — Понятно. В трубке послышалось шуршание, затем раздался глухой стук, и когда Шейла заговорила, ее голос прозвучал слегка приглушенно. — Извини, — сказала она. Затем звук стал чище. — Я в постели, только легла. Ну, рассказывай, зачем она приезжала. Но прежде скажи: ты была у Стефани Берроуз? — Знаешь, — медленно начала Кейти, — это Рождество я забуду не скоро. Да, я с ней встречалась. Последовала короткая пауза, и по шуршанию в трубке Кейти догадалась, что сестра села в кровати. — О господи… когда ты сказала, что собираешься с ней встретиться, я была уверена, что ты говоришь несерьезно. — Мне было необходимо это сделать, — сказала Кейти и тут же замолчала. Она услышала, как дверь рабочего кабинета открылась, а затем заскрипели ступеньки лестницы. — Подожди секунду, — быстро сказала она сестре, положив мобильный на стол. Выйдя в холл, увидела, что Роберт открыл входную дверь. Стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, спросила: — Ты уходишь? — Хочу поставить машину у дома. Не став дожидаться конца объяснений, Кейти вернулась на кухню. Плотно прикрыв за собой дверь, взяла мобильный телефон. — Извини, — сказала она, — я думала, Роберт куда-то уезжает, а он собрался поставить машину. — Подожди, подожди! Ты только что мне сказала, что ездила к Берроуз, а сейчас говоришь, что Роберт дома. Что происходит? Кейти, стараясь опускать детали, рассказала сестре о событиях дня. Продолжая разговаривать, она поднялась наверх и вошла в спальню. Подойдя к окну, не раздвигая шторы, в небольшую щелку между ними она попыталась рассмотреть, что происходит перед домом. Выехав с проезжей части, «ауди» Роберта медленно подъезжала к дому. Значит, Роберт ей не солгал. Интересно, будет ли она ему вновь когда-нибудь доверять. Сможет ли? Или начнет проверять и перепроверять каждый его выход из дома: где был, куда ездил; вновь начнет следить за пробегом его машины, требовать подтверждения каждой вызывающей у нее сомнение детали, особенно если он не ночевал дома? Так больше жить она не может; да и никто не смог бы. Кейти поспешила вниз. Едва успев закрыть за собой дверь кухни, услышала стук входной двери: вернулся Роберт. Вновь заскрипели ступеньки лестницы, открылась и закрылась дверь его рабочего кабинета; затем наверху заскрипели половицы: Роберт ходил по комнате. — Если я правильно поняла, ты приняла его назад, — сказала Шейла, стараясь придать своим словам непринужденность. — Знаешь, все оказалось гораздо сложнее, чем я думала, — сказала Кейти. — Так всегда бывает, — уверенно произнесла ее младшая сестра. — Стоит чьему-нибудь роману выплыть наружу, как его сразу начинают разрисовывать в два цвета: или белый, или только черный. Но это неправильно; перемешиваясь, они все делают серым. Кейти кивнула; эта истина открылась для нее только сейчас. — Так что у вас происходит? — Не знаю, — честно призналась Кейти. — Нам с Робертом необходимо поговорить, действительно необходимо очень серьезно поговорить. Я думаю, что нам не обойтись без консультации специалиста. Мне хочется вновь начать работать в компании… — И неожиданно с потоком слов из глаз Кейти хлынули слезы; перейдя в рыдания, они, казалось, вот-вот разорвут ее тело на части. Она вновь почувствовала сильную тошноту. — Кейти, Кейти, дорогая, успокойся, — несчастным голосом то и дело твердила Шейла. — Я сейчас приеду. — Нет-нет, не вздумай этого делать. Я тебе не разрешаю. Дороги в таком ужасном состоянии. Если что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу, — сквозь рыдания говорила Кейти. Стараясь быстрее успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов. Вытерла глаза тыльной стороной руки. — Я сейчас успокоюсь, — пообещала она, зная, что лжет. Пройдет немало времени, прежде чем она снова сможет чувствовать себя хорошо. — Дай мне немного времени, я справлюсь. — Может быть, было лучше ничего не знать? Ответ последовал незамедлительно. — Нет, я так не думаю. Мне это было необходимо. И ты знаешь, я рада, что подробности его романа мне стали известны не сразу, а постепенно, шаг за шагом; думаю, это мне немного помогло. Не представляю, что бы я стала делать, если бы эта новость сразу и во всем объеме обрушилась на меня. Вот тогда я бы не справилась… — До чего же наша очаровательная сестрица любит сообщать такие новости, — мрачно заметила Шейла. — Это уж точно. — Прижав мобильный головой к плечу, Кейти начала убирать со стола, составляя в посудомоечную машину чашки и тарелки. Ей еще предстояло готовить овощи для рождественского обеда; было бы замечательно, если бы дети разошлись по своим комнатам не слишком поздно. Завтра им всем рано вставать; Рождество было единственным днем в году, когда вся семья шла в церковь на утреннюю службу. Как правило, эти службы были короткими, и на них присутствовало мало детей. Наверху скрипнула половица; звук заставил Кейти поднять голову: захочет ли Роберт пойти с ними в церковь? Вопросы… Сколько же их возникло в результате сложившихся обстоятельств? С того дня, когда она обнаружила имя Стефани Берроуз в телефоне Роберта и начала подозревать его в измене, она постоянно задает себе вопросы. Много вопросов. Все, чему она когда-то доверяла, теперь вызывало сомнения. От ее прежней уверенности остались только мелкие осколки. — Почему? — неожиданно спросила она, совершенно забыв, что разговаривает с Шейлой. — Что почему? — Я пытаюсь понять, почему он завел роман с другой женщиной? — Просто потому, что он мог это сделать, — не задумываясь ответила Шейла. — Я постоянно задаю себе один и тот же вопрос: могла ли я что-то изменить, предотвратить начало их романа, если бы была более… не знаю, более участливой, — наконец сказала она, найдя подходящее слово. Мобильный телефон начал издавать характерный для разряженной батареи звук. — Скажи мне быстро, пока телефон не отключился, что заставило тебя сказать Джулии об Аллане? Шейла засмеялась, но как-то безрадостно. — В тот момент он был у меня. Он сказал, что сегодня вечером собирается сообщить жене о том, что он уходит ко мне… — Шейла! — Я умоляла его этого не делать. Знаешь, он, конечно, умный, забавный, очень милый. Я даже терпеливо отношусь к тем моментам, когда он бывает чуточку напыщенным, изображая из себя бог весть кого. Но он вызывает у меня такую скуку! Как бы тебе это объяснить: с одной стороны, я не скрою, его общество мне приятно, но с другой — он явно не тот, с кем бы мне хотелось провести остаток своей жизни. Последние две недели он только и делал, что твердил о каком-то удивительном рождественском подарке, который меня ожидает. Так вот, сегодня вечером он собирался сообщить своей жене эту более чем неприятную для нее новость, а затем приехать ко мне, чтобы мы могли отпраздновать наше первое Рождество. Это и есть его подарок! — Ничего не скажешь, очень романтично, — с горечью в голосе сказала Кейти. — Действительно. Я умоляла его не говорить ничего жене сегодня, ты же знаешь, что в Рождество эмоции и так на пределе. Так он начал меня обвинять в том, что я его стыжусь, стыжусь появляться вместе с ним на людях. Сказал, что я никогда не захочу познакомить его со своей семьей… и, представляешь, в этот момент позвонила Джулия. Не знаю, что в ту минуту на меня нашло; я ей сказала, что приду на обед только вместе со своим другом. Знаешь, даже не знаю, кто из них двоих был удивлен больше: Джулия или Аллан. — Она сказала, что догадалась, о ком идет речь: у Аллана достаточно редкая фамилия. — Да, я знаю об этом. Дублин не такой уж большой город. Через какое-то время она мне перезвонила и стала расспрашивать, женат ли он, знает ли его жена о том, что он ей изменяет. Последними ее словами было, что она не потерпит его в своем доме. Послушай, ну какое ей до этого дело? — Я тебя понимаю. Представляешь, Роберт задал ей тот же самый вопрос. — Так в течение вечера она мне несколько раз перезванивала, очевидно, желая обсудить со мной ситуацию. — Аллан уже у тебя? — Нет, я убедила его пойти домой и ничего не говорить жене. — И что ты теперь собираешься делать? — Ума не приложу. Придумаю что-нибудь после Рождества. Было бы чудесно, если бы удалось от него избавиться, хотя я уже сейчас понимаю, насколько нелегко это будет сделать. — Так ты пойдешь с ним на обед к Джулии? — Ни в коем случае! Думаю, Джулия бы просто не позволила ему переступить порог своего дома. Телефон издал жалобный звук, и голос Шейлы стал отдаляться, становясь все тише и тише, пока не исчез совсем: аккумулятор разрядился. Кейти поставила телефон на зарядку и уже была готова пойти в спальню, чтобы оттуда позвонить Шейле, но решила этого не делать. До того, как она отправится спать, предстояло еще многое сделать. И ей хотелось погрузиться в неспешные рождественские приготовления. Разговор с Шейлой, у которой был роман с женатым мужчиной, постоянно возвращал ее к своей довольно непростой ситуации. Как бы ей хотелось хотя бы на несколько минут забыть обо всем, что сегодня пришлось пережить. Пусть все будет так, как в последнее Рождество… И вдруг она с ужасом осознала, что в последнее Рождество у Роберта уже был роман со Стефани. Закрыв рот руками, она побежала в туалет и там, опустившись на колени, горько разрыдалась. Глава 37 Среда, 25 декабря Рождество Кейти Уокер открыла глаза, почувствовав необъяснимую тревогу. Что могло ее разбудить? Она легла уже после полуночи, закончив все дела на кухне, наполнившейся запахами Рождества — специй и корицы, выпечки и восковых свечей, — запахами, которые теперь всегда у нее будут ассоциироваться с изменой. Повернувшись в кровати, посмотрела на часы: почти час. В доме царили тишина и покой; она знала — еще до того, как встала с кровати и раздвинула плотные шторы, — что на улице идет снег. Мир за окном стал белым, морозным, волшебным и чистым. Пройдет немного времени, и машины превратят дорогу в жидкую черную кашу; в искрящемся снежном полотне дети проложат многочисленные тропинки. Это произойдет позже… В настоящую минуту мир был новым и восхитительным; снег, казалось, спрятал под собой все проблемы. Вернувшись в теплую кровать, Кейти легла на спину и стала смотреть в потолок. Ей следовало бы задернуть шторы: идущий за окном снег делал проникающий в комнату свет каким-то плотным и серым. Белое Рождество. В последний раз, когда на Рождество шел снег, она была еще ребенком. Это можно было бы весело обыграть, отметив; но только не сегодня. Вчера — неужели это было только вчера? — она встречалась с любовницей своего мужа. Вчера она поехала к женщине, о существовании которой еще недавно не подозревала, и дала ей пощечину. Вчера она пила чай с женщиной, которая спала с ее мужем. Вчера эта женщина порвала с ее мужем. Вчера, вчера, вчера. Прошло не более двенадцати часов, которые казались ей вечностью. Вновь возникшая боль заставила Кейти приложить обе руки к тому месту, где находился желудок. С того момента, как она приняла решение поехать к дому у канала, в котором жила Стефани Берроуз, с желудком стало происходить что-то странное: в нем постоянно что-то крутило, бурлило; избыток кислоты вызывал страшную изжогу. Когда она подъехала к дому Стефани и вышла из машины, ее чуть не стошнило. Хорошо, что она не успела нажать кнопку звонка. Возвращаясь от Стефани, она была вынуждена дважды останавливаться. Съезжая на обочину, она открывала окно и сидела глубоко дыша. Спазматическая боль вернулась к ней в конце дня, став невыносимой к позднему вечеру. Как только образы и звуки дневной встречи ожили в памяти, она сразу почувствовала такой приступ тошноты, что не могла больше сдерживаться. Ее стошнило, и в желудке не осталось ничего, кроме горькой желчи. Не зная, что делать, она выпила маалокс прямо из бутылочки. Белая жидкость оставила на языке и губах неприятный молочный осадок. Кейти посмотрела на вторую половину кровати: ту, на которой должен был лежать Роберт. Его половина была пуста. Он не захотел возвращаться в спальню. Значит, решил провести ночь в своем кабинете, сидя в кресле. Если бы он попытался улечься с ней в одну кровать… Что бы она стала делать? Наверное, ушла спать на диван в гостиной. Но он не пришел… Ей следовало догадаться сразу: он не хотел оказаться в ситуации, когда бы они были вынуждены разговаривать. Она поняла: к этому он еще внутренне не готов. В прошлом у них неоднократно возникали споры и разногласия. И она не видела в этом ничего странного: это происходит в каждой семье. Его обычная тактика состояла в том, чтобы, обозначив свою позицию, в дальнейшем отказаться от ее обсуждения. После нескольких безуспешных попыток Кейти, как правило, оставляла его в покое, превращая, таким образом, свое поражение в его победу. Но на этот раз все будет иначе: они не смогут жить вместе, если не договорятся о том, каким будет их завтра. А будет ли оно у них? Ей показалось, что она услышала звук тихо закрывающейся двери, затем — скрип ступенек лестницы. Чувства обострились, и она услышала, как он ходит внизу: раздался щелчок — это в гостиной он вытащил вилку телевизора из розетки, звук чайника — значит, он переместился на кухню. Какое-то время было тихо, затем открылась дверь кухни. Торопливые шаги наверх, дверь в кабинет открылась. Спустя минуту он вышел и стал спускаться вниз. На этот раз шаги звучали громче… как будто он спускался в ботинках. Резко сев, Кейти выпрямилась в кровати; сердце учащенно забилось. Неужели он собрался уходить? Она услышала, как он снимает цепочку на входной двери; затем дверь осторожно открылась и с тихим щелчком захлопнулась. Выскользнув из кровати и стоя в темноте, она наблюдала, как он, не включая фар, выезжал на дорогу. Она подумала, что он, очевидно, боится, что их свет будет заметен в спальне. Он поехал к ней. Она думала… она уже начала думать… Вчера ей показалось, что он искренне раскаивается. Она даже стала надеяться, что эти ужасные дни когда-то закончатся и они смогут начать новую жизнь. Она ведь просила его пообещать, что он больше никогда не встретится со Стефани. И он ей пообещал… хотя сам не был в этом уверен. Он пытался убедить ее в том, что Стефани не захочет его больше видеть. Он ей вновь солгал. Слез больше не было, только гнев… и чувство полной беспомощности. Что же ей делать? Выгнать его из дома? Собрать вещи, затолкать их в чемоданы и выставить на порог? Позвонить Стефани, чтобы сообщить, что он поехал к ней? Сказать, что она может забирать его себе? Может быть, он еще вернется?.. Натянув на себя халат, она быстро вышла из спальни и прошла в его кабинет. В комнате было жарко и душно; в воздухе висел запах мужского лосьона, смешанного с резким запахом пота. В глаза невольно бросился порядок: все было настолько тщательно убрано, что у нее сразу же возникли подозрения. Почтовая корреспонденция лежала аккуратной пачкой; Кейти не сомневалась: стоит ее просмотреть, как она обнаружит не только исчезновение штрафного талона, но и счета, оплаченного по электронной карте Visa. Она спустилась на кухню. На столе, рядом с телефоном, лежала записка: «В офисе включилась сигнализация — решил проверить, все ли в порядке». Первым желанием было снять трубку и позвонить в охранную компанию. Она протянула к телефону руку, но внезапно передумала. Если они решили начать все сначала, ей будет необходимо научиться вновь ему доверять. Как же она была не права шесть лет назад, когда обвинила его в романе со Стефани. Она вспомнила, что он пытался ее разубедить. Только сейчас она поняла, какие последствия имели для их брака ее необоснованные обвинения, и больше не желает повторять свои прошлые ошибки. Может быть, сигнализация в офисе действительно включилась… но она не слышала, чтобы звонил телефон. Проверив поступившие к ним звонки, она обнаружила, что в начале вечера им звонила Джулия, и ее звонок оказался последним. Если включалась сигнализация, первый звонок должен был поступить на мобильный телефон Роберта и только затем на домашний. Или наоборот? Она не могла вспомнить. Почувствовав небольшое облегчение, Кейти вернула записку на прежнее место. Затем поднялась наверх и улеглась в холодную постель. Лежа в тишине и наблюдая, как за окном падает снег, неожиданно для себя она стала молиться о его благополучном возвращении. В 4.30, когда он вернулся, она все еще не спала. Время тянулось мучительно медленно; секунды, сменяя друг друга, рисовали одну картину страшнее другой: Роберт лежит мертвый на обочине дороги… разбитая перевернутая машина среди скопления других машин, попавших в аварию… Роберт в объятиях любовницы. Несколько раз она снимала трубку, чтобы позвонить Роберту в офис и даже Стефани. Но каждый раз возвращала ее на место. А если у него действительно была причина уехать из дома ночью? Он может подумать, что она вновь принялась за ним следить. Ей бы этого не хотелось. Сначала она заметила свет, отбрасываемый фарами машины, затем на покрытой льдом дороге послышалось мягкое шуршание шин и похрустывание льда. Роберт вернулся. Волна облегчения, накрыв с головой, вызвала дрожь во всем ее теле. Выбравшись из-под теплого одеяла и подойдя к окну, она смотрела, как приближается «Ауди». Прежде чем повернуть в сторону дома, Роберт выключил фары. Встав на цыпочки и продолжая прятаться за шторой, она наблюдала, как он выходил из машины. Выражение страшной усталости на его лице свидетельствовало о том, что у Стефани он не был. Безусловно, поехав к любовнице, он остался бы у нее на ночь и вернулся только рано утром, к тому моменту, когда дети побегут к елке за своими подарками. Услышав, как открылась входная дверь, Кейти хотела встать и спуститься вниз, чтобы поговорить с Робертом. Но затем передумала. Будет лучше, если он станет думать, что она не видела его записки и не знает о его ночном отсутствии. Заскрипели ступеньки, дверь тихо открылась и закрылась; затем по характерным звукам она поняла, что он сел в кресло. Все стихло. Кейти не знала, сколько времени она просидела на краю кровати; ей казалось, что прошла целая вечность. Выйдя из спальни и стараясь ступать как можно тише, она прошла в другой конец лестничной площадки и остановилась перед дверью в его кабинет. Открыв ее, тихо проскользнула внутрь. Роберт, так и не сняв пальто и перчаток, крепко спал, сидя в кресле. Его лицо было серым и невероятно уставшим. Она почувствовала, как ее вновь наполняет чувство вины за то, что позволила подозрениям закрасться в душу. Она была готова учиться доверию заново. Стоя в дверях комнаты и глядя на спящего тяжелым сном мужа, ранним рождественским утром Кейти Уокер приняла решение: она сделает все, чтобы спасти их брак. Несмотря на боль и страдания, через которые он заставил ее пройти, несмотря на унижение, она продолжает его любить. Бог не оставит ее. Ведь она все еще его любит. Глава 38 Оставшееся до рассвета время Кейти скорее дремала, чем спала. Стоило закрыть глаза, как тут же возвращались события последних суток. Неожиданно в памяти всплыл взгляд Стефани. Кейти почему-то показалось, что, открыв дверь и обнаружив ее на пороге своего дома, Стефани не удивилась; возможно, она тоже почувствовала облегчение, когда события достигли определенной кульминации. Для каждого вступившего в незаконные отношения время останавливается; отношения могут существовать только в мыльном пузыре. Но как только о них становится известно или они просто заканчивается, люди возвращаются к своей прежней жизни. Кейти вдруг осознала, что ее заманили в мир лжи, полуправды и благовидных предлогов. А ведь Стефани тоже попала в эту ловушку обманным путем и провела в ней восемнадцать месяцев. Роберт, балансируя между ними, удерживал в паутине лжи обеих женщин, говоря им каждый раз то, что они хотели бы услышать. Вчера, когда она пришла к Стефани, ей показалось, что время вновь начало двигаться вперед. И встреча с Робертом ее только порадовала: она избавляла ее от необходимости выслушивать очередную ложь. Кейти достаточно хорошо представляла, что могло бы последовать, не встреться они вчера в доме Стефани. У Роберта всегда был готов ответ. На любой вопрос. В доме послышалось какое-то движение. В первую минуту она подумала, что это дети: в Рождество они всегда вставали рано, чтобы посмотреть, что Санта — в лице матери и отца — принес им в подарок; или, скорее, не так — проверить, принес ли им Санта то, что они у него просили. Дверь ванной открылась, и по звуку шагов — неторопливых и тяжелых — она поняла, что это не дети. Наверное, ему тоже не спится. Встав с кровати, Кейти подошла к окну и выглянула на улицу. Двор и дорога, покрытые толстым слоем пушистого снега, выглядели так, как будто их перенесли сюда с рождественской открытки. В некоторых домах уже горел свет; она могла видеть, как в расположенном напротив доме у елки собрались дети. Доставая подарки, они торопливо срывали с них праздничную упаковку. Она вспомнила, как однажды, когда была еще ребенком, проснувшись таким же ранним утром, чтобы посмотреть, что ей принес Санта, обнаружила, что ночью выпал снег. Они спали с Шейлой в одной комнате, поэтому Кейти ее быстро разбудила. Им тогда было не больше десяти-одиннадцати лет; достаточно взрослые, чтобы усомниться в существовании Санта-Клауса. Завернувшись в теплые одеяла, девочки смотрели на выпавший снег; мир за окном, такой знакомый еще вчера, изменился до неузнаваемости. Глядя на крыши домов, они пытались рассмотреть следы, оставленные северным оленем; а когда их так и не нашли, решили, что волшебные северные олени следов на крышах не оставляют. Воспоминания были такими четкими, как будто это было только вчера. Тем Рождеством она получила в подарок большую куклу с кудрявыми волосами и закрывающимися глазами; книжку-раскраску, которую она так и не закончила, и две блузки, на одной из которых была этикетка «Бойерс»… ей тогда показалось странным, что Санта покупает подарки в таком магазине. Она не могла припомнить Рождество, которое последовало за ним или было до него. То осталось в памяти только благодаря тому, что выпал снег. Нет, конечно, это Рождество было не единственным, оставшимся у нее в памяти; первое Рождество после смерти отца, первое после свадьбы, после рождения Брендана, а затем Терезы, уже после переезда в этот дом. Остальные растворились во времени, превратясь в череду ничем не примечательных и мало чем отличающихся друг от друга праздников; с той же едой на столе, теми же фильмами по телевизору и тем же немым вопросом в конце дня: «Неужели это все?». И вот, наконец, это Рождество. Оно, несомненно, войдет в список самых памятных, тех, которые она никогда не забудет. Но ей бы очень не хотелось, чтобы оно, прямо или косвенно, повлияло на все последующие. Скрип ступенек резко прервал ее размышления; отпрянув от окна, она быстро легла в кровать и закрыла глаза. Дверь спальни со скрипом отворилась, и с лестничной площадки в комнату проник желтый свет. Роберт, стараясь ступать тихо, обошел вокруг кровати. Кейти услышала стук чашки о блюдце, когда он ставил их на маленький столик. Она не могла припомнить, когда он в последний раз приносил ей чай. — Кейти. — Его охрипший от усталости голос скорее напоминал шепот. — Кейти… Открыв глаза, она посмотрела на него. Измученный вид. Мешки под глазами и обвисшая на лице кожа выдавали усталость. Она едва сдержалась, чтобы ничего не сказать. — Я принес тебе чай, — сказал он, а затем добавил: — Счастливого Рождества. — Ты куда-то ездил сегодня ночью, — произнесла она голосом, лишенным эмоций. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали как утверждение; она не хотела его ни о чем спрашивать. — В офисе прозвучал сигнал тревоги. Мне позвонили из охранной компании. Пришлось ехать. Не отрывая взгляда от его лица, она пыталась понять, говорит он правду или лжет. Последние восемнадцать месяцев он постоянно ее обманывал, а она этого даже не почувствовала; можно представить, как он преуспел в этом. — Но тебя не было довольно долго, — сказала она, садясь в кровати и подтягивая одеяло к подбородку. — Дороги в таком ужасном состоянии. Я был вынужден ехать очень медленно. А когда я туда все же добрался, пришлось ждать приезда охранников. — Встав, он подошел к окну и стал смотреть на занимающийся рассвет. Интересно, он так встал, чтобы не смотреть на нее? — Я полагаю, в офисе все было в порядке. Он качнул головой. — Думаю, снег или лед, падая с соседнего здания, задели нашу крышу. Один из датчиков среагировал. По дороге домой я ехал через Мерион-Сквер. Там тоже где-то звенела сигнализация. Кейти кивнула. На первый взгляд, придраться было не к чему, особенно к причине уйти из дома ночью. Неужели он сам смог до этого додуматься? — Выпей чай, — сказал он. — Я думаю, дети скоро встанут. — Он тихо вышел из спальни, и она услышала, как дверь его кабинета закрылась. Сев в кровати, Кейти выпила остывший чай. Неужели она вновь его напрасно подозревала? На десятичасовую мессу они все же опоздали. Выпив чай, Кейти закрыла глаза, как ей показалось, всего лишь на несколько минут. Проснувшись без десяти десять, она позволила себе немного полежать. События вчерашнего дня показались ей сном, ужасным страшным сном. Стоит только открыть глаза, и она увидит Роберта, спящего рядом с ней на кровати; ни Стефани, ни последних двадцати четырех часов, ни последней недели в ее жизни никогда не было… Она открыла глаза. Нет, это был не сон. Она слышала доносящиеся снизу звуки: дети и Роберт уже встали. Накинув на себя халат, она медленно спустилась вниз. В гостиной, сидя у елки, дети открывали подарки, разбросав повсюду бумагу. Входя в комнату, Кейти услышала слова Терезы. — Спасибо, пап. Но как ты догадался, что я мечтала именно об этом? Роберт, стоя за елкой, заметил Кейти, остановившуюся на пороге гостиной. Стараясь скрыть замешательство, он ответил: — Разве ты не знаешь, что мне помогли. Как, впрочем, и всегда. Повернувшись, Кейти пошла на кухню. Она была уверена, что Роберт тут же последует за ней. Войдя, он держал в руках два плохо завернутых подарка, которые неуклюже протянул ей, пожелав счастливого Рождества. Интересно, что он подарил своей любовнице. Она мысленно сравнила свои два небольших подарка с теми красиво упакованными коробками, с которыми он вчера вошел в дом Стефани. А где цветы и шары? В первую минуту она хотела отказаться. Затем решила принять, зная заранее, что никогда не станет носить то, что он решил ей подарить: от этого Рождества ничего не должно остаться. Протянув руку, взяла подарок. — Спасибо, — сказала она. Затем добавила: — Я отдам тебе свой позже. — Лишая его возможности поцеловать ее или обнять, быстро повернулась спиной. — Мой подарок наверху, в шкафу. А сейчас нам нужно поторопиться, иначе мы пропустим и одиннадцатичасовую мессу. На следующий год, пообещала себе Кейти, спускаясь по лестнице церкви, она пойдет на раннюю мессу. Самую раннюю. Каждые несколько минут в разных концах церкви слышались посторонние звуки; то там, то здесь звенели мобильные телефоны, каждый раз заставляя ее вздрагивать. Проходя через ворота церкви, они столкнулись с Джулией, шедшей в окружении женщин. И как только она их заметила, сразу же направилась к ним, не скрывая своей радости. — Вот и вы. Я надеялась вас здесь встретить, — начала она, быстро поцеловав Кейти и Роберта. — Счастливого Рождества… счастливого Рождества. Как прекрасно, что выпал снег. — Переводя вопрос в утверждение, сказала: — Ты тоже выглядишь хорошо, хотя не стоило надевать эти брюки в такую погоду. На Кейти были шерстяные брюки, на ногах ботинки с квадратными каблуками; несмотря на то, что в тяжелом темно-голубом пальто она выглядела коренастой, Кейти все равно его надела. Она боялась, что в церкви с высоким сводом могут быть сквозняки. Что касается Джулии, на ней было то, что, по мнению Кейти, делало ее похожей на сельскую жительницу: юбка из твида, грубые башмаки, длинный жакет и шляпа с небольшим пером. И эта женщина утверждала, что следит за модой! Чтобы сохранить серьезный вид и не расхохотаться, Кейти стала кусать щеку изнутри. — Итак, насчет завтра, — начала Джулия, — мы собираемся сесть за стол… — Мы не сможем прийти, — прервав ее, сказала Кейти. Джулия посмотрела на нее непонимающим взглядом, затем, повернувшись к Роберту, посмотрела на него. — Мы начнем около четырех… — Я думаю, ты не расслышала, что сказала Кейти, — произнес Роберт с улыбкой. — Мы решили в этом году на обеде не присутствовать. Джулия открыла от удивления рот. — Но ведь это традиция, — сказала она. — Мы решили ее нарушить, — ответил Роберт. — Пора создавать новые традиции, — добавила Кейти. — Счастливого Рождества, Джулия. Поцелуй за нас Бена. — И, повернувшись, пошла прочь. Роберт кивнул онемевшей своячнице и поспешил за Кейти. — Спасибо, — сказала она. — За что? — За поддержку. — Это уже давно следовало сделать, — медленно проговорил он. — Ты прав. Настало время изменений, — сказала Кейти, взглянув на него искоса. Роберт кивнул в ответ, но по его отсутствующему взгляду Кейти поняла, что мыслями он уже где-то очень далеко. Затем, моргнув, он попытался улыбнуться. — А что было у нее на голове? Она выглядела так, как та домохозяйка из «Соблюдая приличия». Кажется, миссис Букет. — Бакет, — поправила его Кейти и засмеялась. Роберт засмеялся вслед за ней. Садясь в машину, она попыталась вспомнить, когда в последний раз они вот так смеялись вместе. Глава 39 Стоило телефону зазвонить, как маленький пузырек хорошего настроения, сидевший в ней с момента возвращения из церкви, тут же лопнул. Отходя от плиты, она слышала, как Брендан сказал: — Пап, телефон! — Подойди, — пробормотал сонным голосом Роберт. — Все равно звонят тебе. Как всегда. Вытирая руки о полосатый фартук, Кейти вышла в холл, чтобы ответить на звонок, но появился Роберт — осунувшийся, с затуманенным взглядом — и быстро снял трубку. — Да? «Интересно, кто может звонить в Рождество, да еще в это время», — подумала она и почему-то сразу решила, что это Джулия. Кейти была уверена, что за время, прошедшее с момента их встречи, сестра постаралась подавить в себе безграничное самодовольство и сейчас выдаст дюжину веских причин, по которым им надлежит завтра быть в ее доме. Несомненно, железным аргументом станет «наша мама этого бы очень хотела». — Да? — вновь повторил Роберт, вопросительно приподняв брови. Кейти видела, как, с трудом проглотив слюну и облизав пересохшие губы, он неожиданно улыбнулся. — Конечно… конечно, — произнес он, затем добавил: — Вам тоже счастливого Рождества. — Вздохнул. — Одну минуту, я пройду в другую комнату, подальше от телевизора… — Это Джимми Моран, — сказал он Кейти, прижав трубку к груди. — Звонит, чтобы поздравить нас с Рождеством. Кейти кивнула: — Передай, что я тоже желаю ему счастливого Рождества. Не разговаривай долго. Скоро будем обедать. — Вернусь через минуту, — сказал Роберт, выходя из холла. Она услышала его шаги вверх по лестнице и поняла, что он вернется не скоро. Вздохнув, окинула взглядом кухонный стол, убедившись, что ничего не забыла. Каждый год в этот день она готовила обед, состоящий из нескольких блюд. Когда дети были маленькими, ей приходилось ночами готовить то, что она называла полноценным обедом; что-нибудь особенное — жаркое или ножку барашка — готовила только по выходным. Со временем, когда дети стали подрастать, а Роберт часто работал по воскресеньям, она перешла на блюда, приготовление которых не требовало большого количества времени. Да и дети-подростки вечно куда-то спешили. Кейти стала часто готовить только для себя и для Роберта. Но и ей все чаще и чаще приходилось есть в одиночестве. Роберт, как правило, приходил домой «не голодный» или «я уже поужинал». Теперь она понимала, почему он отказывался: наверное, часто ужинал с ней. Кейти постаралась отогнать от себя эти мысли. Если они решили завтра остаться дома и не ходить на обед к Джулии — а она не собиралась менять своего решения, — может быть, им пригласить в гости Джимми и Шейлу? Кейти резко выпрямилась: а что, если Шейла захочет прийти не одна, а вместе со своим бой-френдом? Затем глубоко вздохнула: пусть приходит. У нее нет никакого права судить чьи-то отношения, да она и не станет этого делать. Она слышала, как за Робертом закрылась дверь кабинета. Когда он спустился вниз, на него было страшно смотреть: мешки под глазами на мертвенно-бледном лице напоминали синяки. — Все в порядке? — Да, все хорошо, — ответил он, облизывая сухие губы. — Не с ним — с тобой. — Да-да, все в порядке. Я просто устал. Ты не будешь возражать, если после обеда я немного посплю? — Именно это ты и делаешь каждый год, — ответила она. В столовой раздвинули стол и постелили льняную скатерть, которую Кейти доставала только один раз в год — на Рождество. Брендан, помогая сестре сервировать стол, расставил тарелки; Тереза, разложив вилки и ножи, несколько раз обошла вокруг стола, желая убедиться, что все сделала правильно. Роберт сел во главе стола, Кейти заняла место напротив, дети, как всегда, сели по обе стороны, напротив друг друга. Стараясь сохранить в памяти каждую деталь, Кейти медленно обвела взглядом стол. Возможно, это Рождество в этом доме станет для них последним. Каждый год, обычно в одно и то же время — на Рождество, — она решала, что на следующий праздник они обязательно куда-нибудь все вместе уедут. Как было бы замечательно оказаться там, где тепло и светит солнце. С того момента, когда ребенком она узнала, что если в одном полушарии зима, то в другом — лето, ей всегда хотелось зимой оказаться на побережье Австралии. На следующий год, пообещала она себе, на следующий год. Есть совершенно не хотелось; она видела, что у Роберта тоже нет аппетита. Мысль о том, что ему так же плохо, как и ей, доставляла ей удовольствие. В отличие от них, дети быстро покончили с томатным супом-пюре, а Брендан успел съесть и суп Роберта, к которому тот даже не прикоснулся. Кейти встала, чтобы собрать тарелки, когда вновь зазвонил телефон. Она успела заметить, что по лицу Роберта пробежала тень. — Это один из тех редких случаев, когда вся семья собирается за столом. Пусть звонок перейдет на автоответчик, — сказала Кейти. Роберт кивнул, хотя на лице отразилось сомнение. — Лучше я подойду. Вернусь через минуту. Вздохнув, Кейти собрала со стола тарелки из-под супа и пошла на кухню. Нет, на следующий год они обязательно куда-нибудь уедут. Поставив тарелки в раковину, она повернулась к индейке, которую оставила остывать на подставке для сушки посуды. Сняв с нее фольгу, она почувствовала, как кухня наполнилась запахом мяса и специй. — Алло… Да, это Роберт Уокер… Она не старалась прислушиваться к разговору; взяв в руки электрический нож, начала разрезать птицу. Брендан любит ножку, Роберт — белое мясо с грудки и начинку из сосисочного фарша, Тереза сидит на очередной диете, поэтому кроме овощей есть ничего не станет. — Добрый день, сестра, чем могу быть вам полезен? Кейти, подойдя к двери кухни, молча наблюдала за ним, удивленно приподняв брови. Сестра? По голосу Роберта и выражению его лица она видела, что он, так же как и она, мало что понимал. — Джеймса… Я не знаю… о, вы, очевидно, имеете в виду Джимми Морана. Кейти нахмурилась. Джимми Моран? Но Роберт только недавно с ним разговаривал. — С ним все в порядке? — спросил Роберт. Взглянув на Кейти, удивленно пожал плечами. — Сегодня? — Прикрыл трубку рукой и тихо сказал: — Звонят из Матер Хоспитал. Джимми находится в больнице. — Но ведь ты же разговаривал с ним менее получаса назад, — сказала Кейти. Но Роберт уже ее не слушал. — Да-да, я слушаю вас. Просто сейчас не совсем удобно… Вы же понимаете, Рождество и все такое… Вернувшись на кухню, Кейти выдернула вилку электрического ножа из розетки; она была уверена, что, если с Джимми что-то случилось, Роберт поедет к нему. — Неужели это так срочно? — спросил Роберт. Затем, очевидно, отвечая на вопрос сестры, добавил: — Да-да, мой хороший друг. Кейти заметила, как Роберт изменился в лице; в глазах появилось нечто похожее на страх. — Передайте ему, что я уже еду. — Положив трубку, он посмотрел на Кейти. — Извини, но мне необходимо уехать… — Да, я понимаю. Поезжай. Но когда вы с ним разговаривали, как он себя чувствовал? — С ним было все в порядке, — ответил он. — Иди, не забудь взять перчатки. Я приготовлю тебе с собой термос с чаем. Кейти смотрела, как машина Роберта осторожно выезжает на дорогу. Стоя на пороге дома, она по привычке помахала ему рукой; затем вошла в дом и закрыла за собой дверь. Когда она увидит мужа вновь? Вернувшись в столовую, Кейти обнаружила, что дети успели встать из-за стола и сели перед телевизором. Ей не хотелось звать их к столу. Было бы неправильно продолжать рождественский обед без Роберта. Проходя через холл, она остановилась и посмотрела на определитель телефонных номеров. Последний звонок поступил с городского номера 8032000: то, что этот номер принадлежит Матер Хоспитал, не вызывало у нее никакого сомнения. Номер звонка, поступившего незадолго до этого, был не определен… и это ей показалось странным: как правило, такое происходило, если звонивший находился за пределами Ирландии. Насколько она помнит, у Джимми Морана номер городской, начинающийся с 67 или 69. Если даже предположить, что он изменился, на их телефон он никак не мог поступить, как «не определен». Понимая, что она вновь занимается тем, что проверяет Роберта, Кейти решила отвлечь себя от этих мыслей и вернулась на кухню: завернула овощи, убрала в холодильник мясо, перелила в маленькие емкости соусы — яблочный, сырный и клюквенный. Зная, что через пару часов дети захотят что-нибудь съесть, она нарезала и разложила на тарелочки индейку и ветчину. Накрыв их тонкой пленкой, поставила на середину стола. — Если захотите сделать себе бутерброды, я оставила мясо на столе. Пожалуйста, отвечайте на звонки. Хорошо? — обращаясь к детям, сказала она. — Папа поехал в больницу навестить дядю Джимми. Я прилягу. Плохо спала прошлую ночь. — А когда папа вернется? — не отрываясь от экрана, спросила Тереза. — Даже не знаю, — честно ответила Кейти. — Все будет зависеть от того, в каком состоянии он найдет дядю Джимми. Папа обещал перезвонить, как только у него будут новости. — Кейти, они увезли его на обследование около двух часов назад, — сказал Роберт. Его голос разносился эхом, как будто он находился в пустом коридоре. — Я то и дело спрашиваю сестер, как он себя чувствует, как проходит обследование и есть ли уже хоть какие-нибудь результаты, но мне ничего не говорят. Здесь все просто с ног сбились. Кейти, продолжая лежать на кровати, смотрела в потолок. Рядом лежала раскрытая книга; она попробовала читать, но слова на странице стали смещаться, двигаться, куда-то ускользать. Сколько она ни пыталась, ей никак не удавалось сосредоточиться. — А как он выглядит? — Кейти, он выглядит просто ужасно. Увидев его в больничной палате, я был страшно напуган, мне показалось, что он умер. Кейти услышала в голосе мужа неподдельный страх. Если бы она сказала Роберту о том, что он относится к Джимми как к отцу, он бы никогда с ней не согласился. Джимми нравился Кейти, хотя к его влиянию на Роберта и к его многочисленным связям с женщинами она всегда относилась настороженно. Он был представителем поколения, для которого женщина являлась объектом завоевания, прежде чем уложить ее в постель и прикрепить цепью к кухонной раковине. — Ты же знаешь, он крепкий, как старый башмак. Не волнуйся, все будет хорошо. Он обязательно выкарабкается. Последовала небольшая пауза, затем она услышала, как в окружавших его звуках что-то изменилось: эхо, сопровождавшее их разговор, неожиданно куда-то исчезло. — Мне жаль, что я испортил тебе Рождество, — неожиданно сказал он. — Ошибаешься. Этим ты едва ли мог его испортить. Это случилось гораздо раньше, чем Джимми попал в больницу. Он что-то ответил, но она не расслышала из-за помех, вызванных плохой связью. — Если бы ты сегодня остался дома, мне кажется, все могло закончиться ссорой. — Возможно, — согласился Роберт. — Знаешь, мне кажется, что в том, что мы сейчас не вместе, есть… определенная польза. Это позволит посмотреть на ситуацию немного под другим углом. — Да, я согласен с тобой. Не включая свет и продолжая лежать в темноте, прислушиваясь к звуку работающего внизу телевизора, она почувствовала удивительное успокоение. Только сейчас она начала понимать, на каком остром краю ей пришлось балансировать последнее время. — И еще даст время подумать, — добавила она. — Мне кажется, что в последнее время я только этим и занимаюсь, — сказал он. — Давай поговорим, когда ты вернешься домой. Дети уже отправились спать. Мы сможем поужинать вдвоем и обо всем спокойно поговорить. — Знаешь, это было бы так чудесно… Как это было давно… мы могли с тобой часами сидеть и разговаривать. Хорошо, пусть будет как в старые добрые времена. Встав с кровати, Кейти выглянула в окно. Небо было затянуто серыми свинцовыми тучами, вновь пошел снег. Кругом стояла удивительная тишина. — Как ты думаешь, тебе удастся приехать домой сегодня? — спросила его Кейти. — Мне хочется дождаться, когда привезут Джимми, и узнать, как у него дела. Мне бы не хотелось, чтобы он вернулся в пустую палату. На лице Кейти появилось выражение неодобрения. Ей не понравилось то, что она услышала. Как могло случиться, что рядом с Джимми Мораном, одним из самых общительных и коммуникабельных людей, которых ей довелось встретить в жизни, в эту минуту не оказалось никого, кроме ее мужа? — Но почему рядом с ним никого нет? Я думаю, что могла бы подъехать Анжела или Френсис. Если, конечно, их не завалило снегом. — Может быть, именно по этой причине их здесь нет. Хотя, я думаю, дело совсем в другом. Они отказались к нему приехать. Оказывается, Джимми на протяжении многих лет лгал — сначала Анжеле, затем Френсис. Мне кажется, что им это просто надоело. Кейти кивнула в знак согласия со своим невидимым собеседником. Она всегда знала, что рано или поздно Джимми Морану придется заплатить за то, что в своих отношениях с людьми он слишком часто балансировал на грани порядочности; о его отношениях с женщинами лучше было вообще не вспоминать. О том, как он обращался со своей женой, а затем и любовницей… Слава богу, у нее все не так… — Я бы хотел какое-то время с ним побыть… если, конечно, ты не против. — Конечно нет. Здесь идет сильный снег; я была бы только рада. Это лучше, чем ехать в такую погоду на машине. Думаю, персонал больницы не станет возражать, если ты останешься с Джимми на ночь. — Думаю, ты права. Я мог бы лечь на одну из свободных кроватей. Неожиданно Кейти услышала, как запищал его мобильный, затем Роберт торопливо сказал: — Телефон скоро отключится, аккумулятор садится. — Надеюсь, в палате есть телефон, — быстро сообразила Кейти. В трубке послышалось движение, затем раздался щелчок. Она поняла, что Роберт включил свет. Она записала номер в блокнот, лежащий рядом с телефоном в спальне. — Теперь ты можешь позвонить сюда в любое время. Думаю, что я пробуду здесь, по меньшей мере, еще пару часов; если же решу остаться, я обязательно тебе перезвоню. — Передай Джимми, что я люблю его, — сказала Кейти и положила трубку. Она долго сидела, глядя, как за окном медленно падает снег. Вспомнив о подарках Роберта, решила их открыть. Ожерелье было довольно милым, хотя мало отличалось от подаренного им пару лет назад; шарфики тоже были ничего, хотя показались ей довольно простыми. Подобных этим у нее накопилось уже около двух дюжин. Очевидно, оба подарка он купил в «Павильонз»; это необходимо уточнить: если они оттуда, на следующей неделе она постарается их туда вернуть. И тут Кейти вспомнила, что так и не отдала Роберту свой подарок. Выдвинув нижний ящик шкафа, она достала большую прямоугольную коробку, обернутую несколькими листами рождественской упаковочной бумаги — один евро за лист. Внутри лежал портфель из свиной кожи с тиснеными инициалами: РУ — Роберт Уокер. К коробке была прикреплена рождественская открытка. Кейти написала ее до того, как узнала о его романе со Стефани. С того момента многое изменилось, и Кейти подумала, что, наверное, сейчас ее лучше убрать. Открытка содержала небольшую приписку о том, как сильно она любит Роберта и благодарит за то, что он делал для них на протяжении многих лет. Подумав, она решила ее все же оставить. Его открытка — из серии «Моей жене» — содержала уже готовый текст, под ним он написал «С любовью» и витиевато расписался. Взяв свой подарок, Кейти пошла в кабинет Роберта и положила его на стол. Стоило посмотреть на компьютер, как ей тут же захотелось — только на одну секунду — включить его и проверить почту, поступившую на имя Роберта. Возникшее чувство отвращения тут же заставило ее повернуться и выйти. Сидя на диване в гостиной, Кейти тихо дремала. Телевизор был уже давно выключен, дрова в камине почти прогорели, превратившись в красные тлеющие угольки. Несмотря на то что двенадцати еще не было, дети ушли спать: отсутствие отца дома омрачило им весь праздник. Телефон дважды звонил, и каждый раз она вскакивала, думая, что звонит Роберт. Это была Джулия. Кейти не брала трубку, зная, что звонок будет переведен на автоответчик. Она избегала общения с сестрой, понимая, что они могут поссориться. Кейти думала позвонить Шейле или Морин — просто поболтать, — но так и не собралась это сделать. Для того чтобы успокоиться и решить, что делать дальше, ей было необходимо время. Мысли, отражая ее внутреннее состояние, были беспорядочны и хаотичны: она продолжала злиться на Роберта, хотя его настоящее положение вызывало у нее чувство жалости. Ее по-прежнему продолжал мучить вопрос: действительно ли в ее силах было предотвратить начало отношений ее мужа со Стефани? Яркая вспышка света в окне гостиной известила Кейти о возвращении Роберта, и, прежде чем он успел выйти из машины, она уже ожидала его, стоя на пороге дома. Если до отъезда в больницу он казался ей больным и уставшим, то сейчас его вид не вызывал ничего, кроме жалости: кожа приобрела цвет пергамента, полуприкрытые глаза, опущенные плечи — как будто на них лежала вся тяжесть мира. Ей захотелось обхватить его руками и, крепко прижимая к себе, успокоить: сказать, что все будет хорошо. Но выражение его лица — растерянное и отрешенное — заставило ее сделать шаг назад; прежде чем он произнес: «Он умер», — она уже сама поняла, что Джимми Морана больше нет. Не говоря больше ни слова, Роберт поднялся по лестнице и, войдя в кабинет, закрыл за собой дверь. Услышав стук, сначала один, затем второй, Кейти догадалась, что он снял и бросил на пол ботинки. Затем наступила тишина. Кейти закрыла входную дверь, выключила свет. Она чувствовала себя страшно уставшей и больной, как будто у нее начинался грипп. Поднявшись наверх, она остановилась. Прислонив ухо к двери, прислушалась; затем осторожно ее открыла и проскользнула внутрь. Роберт спал, провалившись в кресло; между сдвинутыми бровями залегла глубокая морщина, под опущенными веками конвульсивно подергивались глаза. В этот момент Кейти почувствовала, как внутри у нее что-то дрогнуло. Он не должен спать здесь, в неудобном кресле, оставаясь в одежде, которую носил весь день. Его место в кровати, рядом с ней; крепко прижимая к себе, она сможет его успокоить. Быстро выйдя из кабинета, она вернулась, неся в руках теплое одеяло. Он громко застонал во сне, но не проснулся. Прежде чем выйти из комнаты, она обернулась и еще раз посмотрела на спящего мужа: они смогут — обязательно смогут — забыть обо всем, что случилось; они восстановят свой брак, они начнут все сначала. Глава 40 Четверг, 26 декабря — Спасибо за портфель… и за открытку, — сказал Роберт, принимая из рук Кейти кружку горячего чая. — Я подумала, что старый уже давно пора выбросить; ему столько же лет, сколько Брендану. — От взгляда не ускользнуло: он поставил ее рождественскую открытку на компьютер. Погладив рукой прекрасно выделанную кожу портфеля, Роберт сказал, что будет с ним очень аккуратен. — Как у тебя дела? — спросила Кейти, обведя взглядом комнату. Еще вчера чистая и убранная, сейчас находилась в страшном беспорядке: на спинке кресла висела одежда; одеяло, которым она его укрыла, было сброшено на пол, повсюду валялась бумага и файлы. — Я искал адрес, — ответил Роберт, поворачиваясь к компьютеру и кивая на экран. Кейти заметила открытую адресную книгу в программе Outlook. — Я разговаривал с Анжелой; она убита горем настолько, что не в состоянии заниматься похоронами, — с горечью сказал Роберт. — Я звонил ей вчера, чтобы сообщить о смерти Джимми. Мне показалось, что я слышал звуки проходящей в доме вечеринки. — Сейчас Рождество, Роберт, — мягко напомнила ему Кейти. — Не меньше меня поразила и Френсис. Когда я до нее дозвонился, мне показалось, что она или пьяна, или находится под кайфом. Она даже не расстроилась, когда я сообщил о смерти отца ее ребенка. — Если я не ошибаюсь, от их отношений уже давно ничего не осталось. — Мне кажется, что она его никогда не любила, — продолжал Роберт. — Стоило ей понять, что он не собирается делать из нее звезду, как она сразу потеряла к нему интерес. — Ему не нужно было ей лгать, давать обещания, которые, как затем выяснилось, он и не собирался выполнять. — Я знаю об этом! Извини, — быстро сказал он, — но я также знаю, каким он в действительности был. Мы достаточно много с ним обо всем разговаривали. И ты полностью права: его ложь вышла ему боком. Но мне бы хотелось надеяться, что с его смертью хоть что-то изменится. — Смерть не сможет изменить того, что ты к этому человеку уже чувствуешь. Люди не станут относиться к кому-то лучше или хуже только по той причине, что он умер. — Да… да, думаю, ты права. Но он всегда был мне другом, я любил его, любил… несмотря на его недостатки. — Я это знаю. — Так вот, дозвонившись до Анжелы, я выяснил, что она ничем не может мне помочь; с родственниками Джимми она уже давно не поддерживает отношения. Но мне все же удалось найти адрес Майкла — Микки — Морана, его старшего брата. Он живет в Канаде. Я как раз сейчас просматриваю канадский телефонный справочник в поисках номера его телефона. Даже если мне удастся его найти, придется ждать пять часов, прежде чем я смогу позвонить: у нас с Торонто большая разница во времени. — Ты знаешь, какие между ними были отношения? Роберт кивнул. — Их нельзя назвать теплыми, но вполне дружеские. — На миг оторвался он от экрана монитора. — Если уж так случилось, что в момент смерти Джимми с ним никого, кроме меня, рядом не оказалось, я взял на себя организацию похорон. Мне придется сообщить о его смерти знакомым и тем, кто знал его по бизнесу. Думаю, будет необходимо составить пресс-релиз. — Он взглянул на Кейти. — Боюсь, что сегодня я вновь не смогу с вами побыть. — Не думай об этом. Но постарайся хотя бы немного отдохнуть. У тебя измученный вид. — Я попробую. Чуть позже немного посплю. А чем ты будешь сегодня заниматься? — Роберт улыбнулся. — Сдашься на милость Джулии? — Этого она не дождется. — Я уверен, если ты сегодня к ней не придешь, жди ее на пороге своего дома. — Она об этом еще пожалеет, — мрачно сказала Кейти. — Боже мой, Кейти, как я рада тебя слышать! — Морин… Счастливого Рождества, — осторожно начала Кейти. — У тебя все хорошо? — тут же спросила Морин, вероятно, почувствовав в голосе Кейти нотки сдержанности. — Не совсем. Вчера умер Джимми Моран. Последовала длинная пауза, затем, тяжело вздохнув, Морин сказала: — Господи, бедный Джимми. Он был моложе меня. Что случилось? Стоя у окна кухни, Кейти наблюдала, как Брендан и Тереза на заднем дворе дома лепят снежную бабу. Небо над головой было безоблачным; солнечные лучи, отражаясь от огромной снежной поверхности, больно слепили глаза; но Кейти заметила, как с севера медленно наползает огромная черно-синяя туча. «Опять будет снег», — подумала она. — Кейти? — позвала Морин, нарушив затянувшееся молчание. — Извини, — быстро ответила она. — У него случился сердечный приступ. Вчера в полдень Роберту позвонили из больницы. Он, конечно, поехал. И был с ним до конца. — И как он сейчас? — Плохо. — Знаешь, сама я никогда не могла понять их отношений. Джимми обычно гнал от себя молодые таланты. Мне кажется, он их побаивался, как, впрочем, и завидовал им. Но что касается Роберта, здесь все обстояло иначе. — Я только хотела сообщить о Джимми, — сказала Кейти. — Вы ведь были знакомы. — Да, были знакомы более двадцати пяти лет. Знаешь, было время, когда он мне даже нравился. Мы хорошо ладили. Он объяснял это тем, что я была одной из тех женщин, с которыми ему не удалось переспать. Он умел быть очаровательным, — со вздохом добавила Морин. — И в то же самое время за всю свою долгую жизнь, я больше не встречала такого поразительного и возмутительного лжеца, как он. Когда состоятся похороны? — Еще не знаю. Роберт был вынужден взять на себя всю организацию. Ни Анжела, ни Френсис не захотели в этом участвовать. Они даже отказались прийти к нему в больницу. — В этом нет ничего удивительного. — Роберт пытается разыскать братьев Джимми… — Я и не знала, что у него была семья, — воскликнула Морин. — Если я не ошибаюсь, у него три брата — в Америке, Канаде и Австралии. Роберт сказал мне об этом сегодня утром, мне кажется, что он немного не в себе. Он истощен и физически, и эмоционально. — Он заезжал ко мне в сочельник. Рассказал о вашей встрече со Стефани. Как ты? — Все хорошо, — быстро ответила Кейти. — Правда? — стала настаивать Морин. — Я не очень хорошо себя чувствую. — Ничего удивительного. Знаешь, если тебе захочется поговорить с тем, кто сам пережил подобное, не придумаешь ничего лучше, чем позвонить мне. — Я знаю. Спасибо, Морин. Она почувствовала на глазах слезы. Неожиданно для себя спросила: — Послушай, что ты делаешь сегодня днем? Ты не занята? — Особых планов у меня нет, — сказала Морин удивленно. — Нам вчера не удалось пообедать; Роберту позвонили, прежде чем я поставила на стол индейку. Если ты не возражаешь, я приглашаю тебя в гости. Будет моя сестра Шейла, надеюсь, ты ее помнишь. Я могу позвонить ей и попросить, чтобы она заехала за тобой. Пожалуйста, скажи «да»! — Я буду только рада! — без колебания ответила Морин. — Спасибо тебе. Мне сейчас необходимо быть среди тех, с кем я могла бы поговорить — сказала Кейти. — Роберт занят организацией похорон; я уверена, что он вернется домой очень поздно. Нам никто не помешает. — Я непременно буду, — пообещала Морин. — Сейчас же звоню Шейле. Она заедет за тобой около трех. — Я буду готова. Глава 41 Стоило Кейти увидеть стоящих на пороге ее дома женщин, как она не выдержала и разрыдалась: слезы, рвущие душу на части, шли из самой глубины, заставляя содрогаться все ее тело. Крепко обняв и прижимая Кейти к себе, Морин и Шейла ждали, когда вместе со слезами из нее выйдут боль и невыносимые страдания. Морин, первой расцепив объятия, стала осторожно подталкивать их в сторону кухни. Усадив Кейти на стул, она попросила Шейлу приготовить ей чай. Сама, порывшись в маленькой сумочке, достала льняной платок и стала осторожно вытирать Кейти слезы, как будто она маленькая девочка. Продолжая рыдать, но уже значительно тише, Кейти с благодарностью в голосе сказала: — Извините, даже не знаю, что на меня нашло. Морин, обняв ее, прижала к себе. — Не стоит извиняться, дорогая. Тебе столько пришлось пережить за последние несколько дней! — А где дети? — спросила Шейла. — Их нет дома, ушли — каждый на свою вечеринку. — А Роберт? — Наверху. Спит. По меньшей мере, мне так кажется. Последний час из его кабинета не слышно ни одного звука. — Встав со стула, она принялась вытирать потекшую с ресниц тушь. — И стоило тратить на это время? — Знаешь, хочу сказать, что при всех переживаниях ты хорошо выглядишь, — заметила Шейла. В скромном без излишеств костюме цвета красного вина, купленном ею около полугода назад для корпоративного вечера, Кейти действительно выглядела хорошо. Тогда она его так и не надела. Роберт, позвонив ей в последнюю минуту, сказал, что все отменяется… Ничто не вызвало у нее подозрения, и вскоре она забыла об этом случае; но в настоящую минуту Кейти могла назвать целый ряд причин, по которым Роберт мог это сделать. Шелковое платье цвета устриц делало Шейлу неподражаемой; Морин — в черных брюках и белом свитере с мягким воротником — впрочем, как всегда, выглядела элегантно. — Я вам так благодарна за то, что вы согласились прийти, — искренне сказала Кейти. — Мне уже стало казаться, что я медленно схожу с ума. Вы единственные близкие мне люди, с кем я могу поговорить о том, что произошло. Но я не стану этого делать, — быстро добавила она. — Я пообещала себе, что мы с вами будем есть, немного выпьем, но ни обо мне, ни о Роберте… говорить не станем. Морин пододвинула стул поближе к Кейти. В полупрозрачных глазах пожилой женщины отражалось серое полуденное небо, делая ее взгляд жестче, чем обычно. — Я не помню, чтобы кто-то из нас брал с тебя это обещание. Шейла поставила перед Кейти чашку чая. — Мы с Морин проговорили всю дорогу. Она в курсе моей пикантной ситуации. — Так никаких секретов? — спросила Кейти. — Только не между нами, — ответила Морин, кивнув в знак благодарности Шейле, поставившей перед ней чашку «Эрл Грея». — Ты не забыла, — радостно сказала она. — Не забыла. Восемнадцать месяцев назад, когда умерла их мать, Морин взяла на себя организацию ее похорон. Она пришла в дом Джулии, где было решено устроить поминки, и принесла с собой коробку «Эрл Грея». — Знаете, вчера у нас так и не получилось рождественского обеда, все осталось нетронутым. Брендан с Терезой вечером ограничились бутербродами. Вот и вся их еда. — Посмотрев на Морин, Кейти перевела взгляд на Шейлу, затем спросила: — Мы останемся здесь или все же перейдем в столовую? — Давайте сделаем так, как положено, — перейдем в столовую. К запаху хвои в комнате примешивался шедший из камина острый запах горящего торфа. Принеся с собой тарелки, нарезанное мясо, овощи и, достав из холодильника вино, женщины сели за стол. Кейти заняла свое обычное место, в то время как женщины сели напротив друг друга по обе стороны стола так, как обычно это делали дети. Пока Кейти раскладывала еду по тарелкам, Шейла разливала вино: красное — для Морин и себя, белое — для Кейти. Подняли бокалы. — Ну и за что же мы выпьем? — спросила Шейла. — За наступившее Рождество, — предложила Кейти. — За то, чтобы оно было не последним, и все последующие были только лучше. — Давайте за это и выпьем, — поддержала тост Кейти. Какое-то время они ели молча. Неожиданно Кейти почувствовала проснувшееся у нее чувство голода и попыталась вспомнить, когда она в последний раз нормально ела… Кажется, в понедельник, до того, как она увидела своего мужа, целующегося с незнакомой ей женщиной. Начиная с того момента ее желудок отказывался принимать какую-либо пищу. — Я рада, что мы встретились, — сказала Шейла. — Я бы сошла с ума, сидя одна дома. После того как я отказалась идти на обед к Джулии, меня не ожидало ничего, кроме любимого фильма «Звуки музыки» и заказанного по телефону обеда с индейкой, — с начинкой, между прочим, — многозначительно добавила она. Скосив глаза в сторону старшей сестры, она спросила: — Почему бы нам не пригласить сюда Джулию? — Нет. Мне бы хотелось наслаждаться компанией людей, которых я по-настоящему люблю. — Но ведь она твоя сестра, — осторожно заметила Морин. — С возрастом ты окружаешь себя людьми, которых ты любишь, кем дорожишь. Они становятся твоей семьей; порой случается так, что они начинают для тебя значить больше, чем люди, которые являются твоими родственниками. — Но послушай… — с нотками негодования в голосе начала Шейла. Кейти коснулась руки Шейлы. — Иногда это совпадает. — Спасибо. — Джулия думает, что теперь у нее появилась роль, ради которой ей стоит жить. Ей кажется, что вы по-прежнему нуждаетесь в материнской заботе. Думаю, именно этим объясняются многие ее поступки. Тем более не забывайте, что у нее нет своих детей, если я не ошибаюсь. Сестры кивнули. — Просто постарайтесь быть с ней тверже. Вы, наверное, всю свою жизнь с ней советовались. Кейти и Шейла вновь кивнули, подтвердив правоту слов Морин. — Она напоминает мне мою собственную сестру. — Мы знакомы далеко не первый год, но я впервые слышу о том, что у вас есть сестра, — сказала Кейти. — Мою сестру зовут Марион. Она на четыре года младше меня. Я сегодня вспомнила о ней впервые за долгое время, — с тоской проговорила Морин. — Когда-то давно она была подругой Джимми Морана, очень близкой его подругой, — многозначительно добавила она. — Где она сейчас… что с ней случилось? — спросила Шейла, искоса взглянув на сестру. — Сейчас она в Латинской Америке, дважды — теперь, наверное, уже трижды — побывала замужем; руководит очень успешным кастинговым агентством. Когда Джимми пытался протолкнуть свои фильмы за рубеж, она помогала ему, осуществляя его связь с Голливудом. Мы расстались — дело было не только в Джимми, хотя он сыграл в этом определенную роль. Мы просто перестали общаться. — Ты скучаешь по ней? — спросила Шейла. — Иногда. Честно говоря, вспоминаю о ней довольно редко. Порой она была просто невыносима. — Морин качнула головой. — Старые воспоминания и, к сожалению, далеко не самые приятные. Я даже подумала о том, что следует ей позвонить: сообщить о смерти Джимми. Но столкнуться с тем миром, в котором она сейчас живет, или позволить ей вернуться в мой — этого я не хочу. Морин, сделав глоток вина, оставила на бокале ярко-красный помадный отпечаток губ. — Но в одном Кейти все же права: с возрастом ты сама начинаешь выбирать людей, которые должны тебя окружать. И они не менее важны тех, с кем тебе было суждено состоять в родственных отношениях. — Внимательно посмотрев на Шейлу, спросила: — По дороге ты начала мне рассказывать про Аллана. — Господи, бедный Аллан, — с горьким смехом сказала Шейла. — Он так меня любит… или думает, что любит. — Хочу заметить, что для мужчин это одно и то же, — сказала Морин. — У меня нет ни капли сомнения, что после регби и спортивных машин я являюсь любовью всей его жизни. Во вторник, когда я решила избавиться от него, взяла с него слово, что он ни о чем не станет рассказывать своей жене. Заставила его поклясться. Сказала, что нам необходимо все еще раз хорошенько обдумать. Слушая болтовню сестры, Кейти медленно пила вино: она была вынуждена вновь вернуться к тому, что пыталась хотя бы на короткое время забыть. Наверное, Стефани и Роберт, сидя вместе, так же решали, какой выбрать день, чтобы сообщить ей о предстоящем уходе. — Он согласился ничего не говорить своей жене. Хочу покончить с ним как можно быстрее. Вопрос можно было бы считать решенным. Если не брать во внимание… — Джулию? — догадалась Кейти. — Джулию! Она угрожает обо всем рассказать его жене, которая… которая просто выбросит его на улицу… и тогда он придет ко мне! Мне необходимо с ней об этом поговорить. Конечно, будет скандал, но у меня нет другого выхода. Тем более что для себя я уже все решила, — добавила Шейла. Обе женщины с удивлением на нее посмотрели. — Я решила навсегда покончить с женатыми мужчинами, а также с теми, у которых есть любовницы, подружки, всевозможные бывшие и кто бы там еще ни был. Прежде я никогда не задумывалась о том, что могут чувствовать другие женщины в ситуациях, подобных… Кейти. — Она коснулась руки сестры. — Но видя тебя… то, что с тобой случилось… неожиданно заставило меня понять, насколько измены опустошают, насколько могут быть болезненными. Я никогда об этом не задумывалась. Я только сейчас поняла, что если мужчина решается пойти на измену, то это происходит только потому, что в его доме не все благополучно. — Так было. И так есть, — с горечью призналась Кейти. Морин быстро вмешалась в разговор. — Могу сказать, что это хорошее решение. Мне тоже есть что сказать по этому поводу. Я бросала мужчин, они бросали меня. Я была любовницей… и знаете, у меня ни разу не возникло подобного желания. Ни разу. — А может ли брак сохраниться, несмотря на измену? — серьезно спросила Кейти. — Да. Может. Иногда случается так, что благодаря измене он становится только крепче, — сказала Морин. — Но если исходить из моего опыта, скажу, что как только о связи становится известно, она сразу же прекращается. Мужчины, как правило, возвращаются к своим женам, которые их принимают назад. А любовниц почти всегда оставляют. — Она заметила, что Шейла пристально смотрит на нее, кивая в знак согласия. — Но ни одна женщина не хочет, чтобы за ней закрепилась репутация любовницы. И через какое-то время ты перестаешь принимать приглашения на вечеринки и обеды, чтобы вновь не попасть в ситуацию, которой стараешься избежать: не соблазнить очередного женатого мужчину. Потому что стоит тебе только появиться, как вокруг собираются все страстно желающие, решив, что у них есть неплохой шанс. — Она подняла бокал, давая Шейле понять, что их пора вновь наполнить. Чувствуя, что она больше не голодна, Кейти отодвинула от себя тарелку. Посмотрела на Морин. — Ты знаешь Роберта. Как мне его удержать? Подперев подбородок правой рукой, уже далеко немолодая женщина внимательно посмотрела на Кейти. — Ты этого хочешь? — Да. — Почему? — Потому что я люблю его… — Она остановилась, о чем-то напряженно задумалась, затем продолжила: — Он отец моих детей. — Ты с ним счастлива? — спросила Морин. — Да… когда-то была. Но тогда мы были молоды, и у нас было не так много ответственности и обязательств… Выражая несогласие, Морин решительно покачала головой. — У вас была огромная ответственность. Недавно женившаяся молодая пара, дети рождаются один за другим, растет компания, ссуда за дом, которую необходимо выплачивать. И это ты называешь маленькой ответственностью? Да я готова поклясться, что тогда вы были близки, как никогда. Кейти кивнула. Да, это было правдой. — Затем случилось то, что должно было случиться: вы стали друг к другу привыкать, возможно, немного устали. Вы позволили повседневной рутине поглотить ваши отношения. Кейти кивнула вновь. — Рутина убила ваши отношения. Скука. — Протянув свою руку, Морин коснулась Кейти. — Я знаю, что ты хочешь разобраться в случившемся. Ты любишь его. Для того чтобы начать все сначала, этого уже не так и мало. Роберт сказал мне, что тоже тебя любит. — Да, я знаю об этом. — Сейчас ему, как никогда, необходимо быть с тобой честным. Вам обоим это необходимо. Больше никаких секретов, никакой лжи. — А еще он должен пообещать, что больше не станет встречаться со своей любовницей, — добавила Шейла. — Ты права. И это обещание он мне уже дал. — Кейти тяжело вздохнула. — Я надеялась, что за эти дни нам удастся поговорить, но постоянно что-то мешает. А теперь еще смерть Джимми; мне кажется, что он находится на грани физического и эмоционального истощения. Поездка в рождественскую ночь в офис полностью лишила его сил. Морин бросила резкий взгляд в сторону Шейлы. — Почему он поехал туда ночью? — осторожно поинтересовалась она. — Ему позвонили из охранной компании; сказали, что поступил сигнал тревоги. Оказалось, что вызов был ложным — с крыши упал снег. Ему пришлось пробыть в дороге почти три часа. Представляете, каково было ехать ночью по заснеженной и скользкой дороге? На него было жалко смотреть, когда он вернулся домой. А в Рождество ему вновь пришлось уехать из дома, но теперь уже в больницу к Джимми. Морин сделала глоток. — Интересно, почему не позвонили мне, чтобы сообщить о сигнале тревоги, — тихо проговорила она. — Я тоже в этом списке. И моя фамилия стоит в нем первой, потому что я живу гораздо ближе. — Заметив в глазах Кейти растерянность, Морин как будто вбивая каждое слово, сказала: — Возможно, как только я заболела, Роберт убрал из списка мою фамилию. — Возможно, так оно и было, — сказала Кейти, не сомневаясь, что никто из них троих в это не поверил. Резко встав из-за стола, она стала собирать тарелки. — А сейчас скажите, кто хочет рождественского пудинга? — Такого, как делала мама? — спросила Шейла. — Ничуть не хуже, — с наигранной веселостью ответила Кейти. Глава 42 Пятница, 27 декабря Только после того, как дверь в ванной закрылась на защелку и вода монотонно зашумела, Кейти поднялась с кровати. У нее было шесть или семь минут, не более. Быстро выйдя из спальни и миновав коридор, она вошла в кабинет. Компьютер был включен, электронные часы на экране монитора медленно отсчитывали время. Ей необходимо все знать. Еще совсем недавно, стоило появиться хоть каким-нибудь сомнениям, как у Кейти тут же возникало чувство вины перед Робертом. Сейчас все изменилось. Знание правды стало для нее жизненно необходимо, и она была готова добыть ее любой ценой. В памяти всплыли слова: правда сделает тебя свободной. Возможно, так и случится. Сейчас Кейти ощущала себя мухой, запутавшейся в паутине, она чувствовала, как ложь, подозрения, сомнения и постоянные вопросы разрушают ее не только извне, но и изнутри. Прислушиваясь к шуму воды, она села в кресло и начала двигать мышкой. Введите пароль. Не понимая, что происходит, она несколько раз удивленно моргнула. Это было для нее полной неожиданностью. Когда это Роберт успел поставить защиту на экран? И главное, для чего? Не желая быть пойманной, Кейти была готова тут же встать и уйти; но уйти, ничего так и не узнав, она не могла. Введите пароль. Продолжая сидеть, пристально глядя на черные буквы в прямоугольнике серого цвета, Кейти подумала, что в качестве пароля для запуска компьютера Роберт обычно использует дату своего рождения; едва ли он станет использовать тот же самый пароль еще раз. А впрочем, почему бы и нет? Кейти набрала 10101962, и в ту же секунду экран монитора ожил. Программа Outlook оставалась открытой, и она пробежала глазами письмо, пришедшее от брата Джимми. Нажав на «Входящие», решила проверить, нет ли писем от Стефани. Ничего не было. Опустив курсор ниже, нажала «Отправленные». Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от удивления. За последние двадцать четыре часа Робертом по электронной почте было отправлено огромное количество писем, начинающихся словами: «Я с сожалением вынужден сообщить вам о том, что ваш друг…» Это были письма друзьям, коллегам, журналистам, знавшим Джимми Морана; Кейти успела заметить несколько писем, предназначенных его братьям. Наконец в самом низу списка ей удалось обнаружить то, ради чего она сюда пришла и уже не надеялась найти. Письмо было отправлено Стефани Берроуз в среду — в Рождество — в 8.15 утра. Дорогая Стефани, Не знаю, что случилось с тобой. Я ужасно волнуюсь. Я несколько раз звонил тебе домой и на мобильный телефон, но ты не отвечала. Ты просто исчезла. Пожалуйста, свяжись со мной. Сообщи, что с тобой все в порядке. Сегодня рано утром был у тебя. Извини, но я был вынужден сделать это. Я хотел убедиться, что тебя там нет; и еще — теперь я знаю, что ты не оставила дом насовсем. Все твои вещи в шкафу на месте. Я постоянно думаю о том, что с тобой что-то случилось или ты с собой что-нибудь сделала. Я в отчаянии и не знаю, что делать. Пытаясь разыскать твою подругу Салли, только сейчас понял, что не знаю больше никого из твоих друзей. Если в ближайшее время мне не удастся получить от тебя сообщение, попытаюсь связаться с Чарльзом Флинтоффом. Уже начинаю думать, что о твоем исчезновении мне следует сообщить в полицию. Если тебе удастся получить это сообщение, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай о себе знать. Я люблю тебя. Роберт Слова с экрана стали расплываться, растворяясь в боли и горьких слезах. Перед ней было доказательство; доказательство того, что ее муж продолжал искать встречи со своей любовницей. Вытерев рукой слезы, Кейти перечитала письмо еще раз… и нахмурилась. Что-то в нем показалось ей странным. Он отправил его рождественской ночью после возвращения домой. Вдруг все стало ясно: пытаясь ее найти, он поехал к ней домой. Услышав характерный металлический звук, Кейти поняла, что сейчас Роберт выключит воду и выйдет из ванной. Быстро вернувшись назад в Inbox и поставив курсор на письмо, пришедшее от брата Джимми, она выскользнула из кабинета, надеясь, что, прежде чем Роберт вернется в кабинет, экран монитора погаснет. Вбежав в спальню и закрыв за собой дверь, Кейти повернула ключ в замочной скважине. Она, конечно, предполагала найти в компьютере Роберта его письмо к Стефани, но только не такое… Казалось, каждое его слово отпечаталось в ее сознании. Сегодня рано утром был у тебя. Извини, но я был вынужден сделать это. Получается, он в очередной раз ей солгал, поехав к ней поздно ночью… но ее не оказалось дома, и он решил, что с ней что-то случилось. Не знаю, что случилось с тобой. Я ужасно волнуюсь. И это спустя всего несколько часов после того, как он дал ей клятву больше никогда не видеться со Стефани. Значит, разговаривая с ней в тот вечер и давая обещание, он уже знал об исчезновении своей любовницы. Как же он беспокоился, если в ужасный снегопад решил поехать через весь город! Интересно, что он предполагал найти в доме Стефани — мертвое тело? Как же он себе льстит! Женщины, подобные ей, никогда не пойдут на самоубийство ради такого мужчины, как Роберт. Ощущение внутреннего спокойствия, несмотря на очередное доказательство неверности Роберта, его лжи, — было для Кейти удивительным и… необычным. Наверное, следовало бы рассердиться… но к Кейти пришло другое чувство — грусть. А за ней и усталость. Ну что ж, раз уж она ступила на этот путь… Оставаясь сидеть на краю кровати, она стала быстро перелистывать свою старую записную книжку в поисках необходимого номера. — Вы позвонили в Про-Элам, Тони у телефона. Чем могу вам помочь? — Доброе утро, Тони. Это Кейти Уокер, R&K Production. Мы ваши клиенты. — Доброе утро, миссис Уокер. Сообщите, пожалуйста, ваш персональный код безопасности. — Код безопасности? — Да, это необходимо для подтверждения того, что вы действительно являетесь одним из наших клиентов. — Извините. — Кейти вновь заглянула в записную книжку. Кроме телефона компании у нее ничего не было. Неожиданно в голову пришла мысль. — Единственный номер, который у меня есть, это 10101962. — Спасибо. Надеюсь, вы понимаете, что наши действия продиктованы мерами безопасности. — Конечно. Тони, я хотела бы знать, был ли сигнал тревоги в компании R&K Production в ночь перед Рождеством, 25 декабря? — Она услышала стук пальцев по клавиатуре. — В ту ночь друзья возвращались с вечеринки и, проходя мимо, услышали звук сигнализации. Им показалось, что он шел из офиса нашей компании. — У меня нет никаких отметок. К счастью, ваши друзья ошиблись. Сигнал мог идти из соседнего здания. — Возможно. Но прежде чем с вами попрощаться, хотела бы еще кое-что уточнить. Скажите, в списке лиц, которым вы обязаны звонить в первую очередь, указаны фамилии Райна и Уокер? — Да, миссис Уокер. Мы должны звонить миссис Райна первой; мистеру Уокеру мы звоним только в том случае, если не можем с ней связаться. — Скажите, у вас указаны два его номера: мобильный и домашний? — Да. Мы придерживаемся правила сначала звонить на домашний телефон, особенно если это ночной звонок. И только затем делаем звонок на мобильный. — Что ж, большое вам спасибо. Вы мне очень помогли, Тони. Счастливого Рождества. — И вам счастливого Рождества, миссис Уокер. У Кейти больше не было никаких сомнений. Она сделала этот звонок лишь для того, чтобы понять мотив поведения Роберта. Одно дело, если звонок из компании действительно был; находясь в той части города, Роберт мог заехать к Стефани, чтобы проверить, дома ли она и все ли с ней в порядке. Но когда поездка с риском для жизни необходима для того, чтобы проверить, находится ли его любовница дома… Кейти почувствовала, как свинцовой тяжестью на нее наваливается усталость: глаза стали медленно закрываться, плечи опустились… Ей захотелось забраться под одеяло и, свернувшись теплым клубочком, уснуть крепким безмятежным сном. Но что она этим добьется? Проснувшись, обнаружит, что ее ждут все те же проблемы. Насколько он виноват в этот раз? Неожиданно прозвучавший вопрос застал Кейти врасплох; ей не удалось найти ответа внутри себя. Продолжая неподвижно сидеть на краю кровати, она еще долго смотрела на засыпанную снегом улицу. Я несколько раз звонил тебе домой и на мобильный телефон, но никто не ответил. Ты просто исчезла… Я в отчаянии и не знаю, что делать… Я постоянно думаю о том, что с тобой что-то случилось или ты с собой что-нибудь сделала. Теперь у Кейти не было ни малейшего сомнения в том, что эта женщина была Роберту не безразлична; у него до сих пор остались к ней чувства. Он любит ее, а любовь — это не кран, который в любую минуту можно включить или выключить. Роберт принял решение не отказываться от Стефани. Она была вынуждена признать, что его верность и способность нести обязательства ее где-то даже восхищают… Разве не эти качества привлекли ее в Роберте восемнадцать лет назад? Но что делать с собой? Даже сейчас, зная, что Роберт ее вновь обманул, она продолжала его любить. Кейти услышала, как Роберт открыл дверь ванной. Затем открылась и закрылась дверь его кабинета. Мужчина, в которого она влюбилась восемнадцать лет назад, был добрым, порядочным, заботливым, честным и верным. Удивительно верным. Ей было приятно сознавать, что большую часть этих качеств он до сих пор не утратил. Поддавшись внутреннему импульсу, она выбралась из-под одеяла и, встав на колени, выдвинула один из ящиков. Внизу, под большим количеством футболок, которые она уже давно не носила, лежал маленький чемоданчик из ткани. Положив его на кровать, она плотно задернула шторы и включила свет; затем, вернувшись назад, открыла. Внутри были сотни фотографий. Они снимали на Рождество и в дни рождения; здесь были запечатлены первые дни их детей в школе; многочисленные посещения зоопарка; торжественные моменты Крещения и первого Причастия. На самом дне чемоданчика находилась коробка, обклеенная льняной тканью, в которой лежал ее тяжелый кожаный свадебный альбом. Сняв крышку, Кейти достала его и положила на кровать. Конфетти восемнадцатилетней давности рассыпались по покрывалу разноцветной карамельной крошкой. Кейти не могла вспомнить, когда она в последний раз его доставала. Кажется, года два назад, когда Тереза пристала к ней с просьбой показать, как выглядело ее свадебное платье. Она стала быстро перелистывать альбом, пропуская фотографии, с которых на нее смотрели умершие родители. Эти фотографии вызывали много грустных воспоминаний; Кейти знала, что стоит ей начать их рассматривать, — все закончится слезами. Она вернулась к началу альбома, осторожно перевернула лист прозрачной папиросной бумаги, предохраняющий фотографии, и посмотрела на первую: счастливая пара танцует в центре большого зала. Роберт — высокий, красивый в элегантном костюме, не отрывая взгляда от лица Кейти, обнимает ее с такой осторожностью, как будто она представляет собой вазу из тонкого китайского фарфора. Здесь Кейти выглядела очень молодо — не старше восемнадцати, хотя тогда ей было уже двадцать два. Она до сих пор хранит свое свадебное платье: завернутое в белую тонкую бумагу, оно лежит в чемодане на чердаке дома. Прошло восемнадцать лет… многие события того дня уже стерлись, оставив в памяти только самые яркие впечатления. Она впервые увидела слезы отца, когда спускалась по лестнице в белом платье; вот она выходит из машины перед тем, как войти в церковь; и наконец, то, что удалось запечатлеть на этой фотографии, — первый танец в объятиях мужа. Такой удивительно красивой и бесконечно любимой она себя больше никогда не чувствовала. Кейти всегда гордилась фамилией, которую носила — Уокер. Роберт был добрым, заботливым и отзывчивым; любой из его друзей или членов семьи всегда мог рассчитывать на его поддержку. Она любила его за это. Когда раздался звонок из больницы, она не сомневалась, что Роберт поедет к своему другу, не оставит его одного в ту минуту, когда тот особенно нуждался в его присутствии. Она не стала его удерживать. Но она была вынуждена признать, что именно эти качества заставили его поехать к Стефани ночью. И слава богу, что с ним ничего не случилось. Ему необходимо было все ей рассказать. Ему не следовало вновь лгать… Она постаралась представить, что он мог ей сказать. Кейти, ты знаешь о том, что я вновь тебе солгал. Но пойми, мне необходимо было съездить к Стефани; я хотел только убедиться, что с ней ничего не произошло. Она куда-то неожиданно пропала, и я не мог ее нигде разыскать. Что бы она ему ответила? Давай, продолжай дальше… Едва ли… Предпоследним снимком в ее альбоме была групповая фотография всех их друзей. Кейти с ужасом подумала, что имена многих она уже не помнит. За Робертом виднелась фигура Джимми Морана. Она впервые увидела его на свадьбе. А вот и Морин Райна в довольно открытом, демонстрирующем ее многочисленные прелести, платье. Но кто все остальные, где они сейчас? С девушкой в розовом платье она когда-то училась в колледже, а этот молодой человек с жалкой бородкой, кажется, в то время только начал исполнять обязанности директора в компании RTE. Если ей не изменяет память, он до сих пор продолжает там работать. Потеря друзей… была одной из грустных сторон брака. Она помнит, что еще первые несколько лет они продолжали встречаться. Затем по одному — по мере того, как кто-то выходил замуж или женился, менял место жительства, переезжая в другую страну, или делал карьеру — стали незаметно уходить из их жизни. Конечно, на смену старым пришли новые друзья, появились соседи, с которыми она подружилась, коллеги Роберта, с которыми они иногда встречались; но эти отношения были лишены глубины, присущей истинной дружбе. О том, что настоящих друзей не осталось, она поняла вчера, когда отчаянно искала того, с кем можно поговорить; кто бы помог разобраться в причинах измены; кому бы она могла доверить непростую ситуацию в своих семейных отношениях. Единственными именами, пришедшими ей в голову, были Шейла и Морин. В какой-то момент она уже была готова пригласить соседку Розу. И хотя Кейти испытывала к ней искреннюю симпатию, она сомневалась, что соседка станет держать рот на замке. Последней в альбоме была фотография в овальной рамке. Роберт и Кейти, улыбаясь, смотрели перед собой, застенчиво и чуть-чуть испуганно; всего несколько минут назад они поклялись любить друг друга, хранить верность и почитать, что бы ни случилось. Кейти вспомнила, как возмущалась ее мама, узнав, что во время брачной церемонии Кейти не станет произносить слово «повиновение». Невзирая на то, что Роберт неоднократно нарушил каждое из своих обещаний, она продолжала его любить и заботиться. Но вот продолжает ли она его почитать, она не была уверена. В отличие от него, за время их совместной жизни она ни разу его не предала; ни разу не позволила себе посмотреть на другого мужчину. Кейти захлопнула альбом. Нет, она не станет осуждать Роберта за отношения со Стефани Берроуз. В этом есть и ее вина. Но последнюю строчку в письме — Я люблю тебя — она ему простить не могла. Необходимо хотя бы выбросить ее из головы. Я люблю тебя — в последнее время эта фраза не имела отношения к истинным чувствам. Словами «люблю», «с любовью», люди подписывают свои электронные послания, письма, не задумываясь об истинном значении этих слов… Я люблю тебя, написанное Робертом, лишило ее последних иллюзий. Он любит Стефани. И все же у нее оставалась последняя маленькая надежда. Она запомнила, как Стефани, повернувшись к Роберту, сказала: — Я люблю тебя, Роберт, так же сильно, как и Кейти. Но мы не можем быть вместе. Возможно, Роберт продолжает испытывать к Стефани прежние чувства; но Кейти была уверена, — нет, почти уверена, — что Стефани больше не захочет иметь с ним ничего общего. Глава 43 Суббота, 28 декабря Открыв дверь, Кейти стояла на пороге кабинета и смотрела на мужа. Он сидел на провисшей под его тяжестью маленькой кровати. Ей показалось, что за последние несколько дней он сильно постарел. А может быть, она просто начала смотреть на него другими глазами. Они познакомились, когда ему было далеко за двадцать. Вчера, рассматривая фотографии в альбоме, она ощутила, как удивительно быстро промчалось время: они уже начали стареть, незаметно приблизившись к так называемому среднему возрасту. Но для нее Роберт все это время оставался таким, как в день их свадьбы. Застегивая свое черное шерстяное пальто, Кейти мягко сказала: — Нам пора идти. Подняв голову, Роберт посмотрел на Кейти отсутствующим взглядом. — Я думаю, мы еще не опаздываем, — тихо проговорил он. — Ты, наверное, забыл, какой сейчас на дорогах гололед. Необходимо выехать пораньше. Дети решили остаться дома, — добавила она, сделав небольшую паузу. — Они совсем не помнят Джимми. — Это было неправдой. Кейти пришлось убеждать детей остаться дома из-за страха, что они могут стать свидетелями неприятной сцены, если на церемонию придет не только жена Джимми, но и его бывшая любовница. Но была еще одна причина, которую ей также необходимо было учесть. Она предполагала, что кое-кто из присутствующих знает о романе ее мужа со Стефани. Кейти не хотела, чтобы дети случайно что-нибудь услышали. — Да-да, конечно, — растерянно проговорил Роберт. — Несколько часов назад я разговаривал с Ллойдом, братом Джимми из Австралии. Он сказал, что не приедет на похороны, сославшись на занятость. — Как ему не стыдно, — произнесла Кейти равнодушно. — Хорошо, что, по крайней мере, Микки и Тедди смогут приехать. Я думаю, Джимми был бы этому рад. Кейти, остановив его в дверях комнаты, провела щеткой по воротнику его черного пиджака, затем поправила галстук. — Я думаю, Джимми был бы тебе очень признателен за все то, что за последние два дня ты сделал для него, — сказала она. Затем, повернувшись, начала спускаться по лестнице. Посмотрев на детей, сказала: — Мы уходим. Думаю, вернемся скоро. Выйдя из дома, они направились к стоящей неподалеку машине. Кейти, увидев, что Роберт открыл для нее дверцу, улыбнулась: это был Роберт, которого она когда-то знала. Может быть, все еще будет хорошо. Сев в машину, Роберт завел двигатель и, включив обогреватель, стал ждать, когда переднее стекло очистится от наледи. — Спасибо. За кровать… за костюм… — неожиданно сказал он, чем немало ее удивил. — Я подумала, что у тебя и без этого хватает забот. — Кейти, конечно, промолчала о том, что вчера, когда ставила в кабинете кровать, она еще раз проверила его почту. Ящик оказался пуст… — И тем не менее спасибо. А еще спасибо за то, что согласилась поехать вместе со мной. — В этом нет ничего странного. Я знала Джимми, мне он нравился, несмотря на то, что был настоящим негодяем. Я хочу отдать ему последний долг уважения. Кроме этого, мне хочется поддержать тебя. Доставая солнечные очки, Роберт молча кивнул, но Кейти видела, что ее слова его тронули. Она тоже достала очки из своей маленькой черной сумочки. Кейти любила неяркое зимнее солнце, ей нравились россыпи отражений на снежной поверхности, нравились ярко очерченные тени. Вместо Австралии они могли бы на следующий год съездить в Австрию; она уже давно об этом мечтала. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Я чувствую себя немного растерянным, — ответил он после небольшой паузы. — Ты знаешь, — неожиданно сказал он, — вчера я понял… или, может быть, днем раньше, что знал Джимми более двадцати лет. Почти половину своей жизни. — Он был на нашей свадьбе, — напомнила ему Кейти. — На ней мы с ним и познакомились. — Я этого не помню. — Я помню. — Бывало, мы встречались с ним почти каждый день, и так могло продолжаться целый месяц… а затем не виделись много недель. Но стоило встретиться, как тут же начинало казаться, что и не было этих длительных перерывов. — А ты знаешь, когда-то я даже завидовала вашей дружбе; и меня успокаивало лишь то, что он был мужчиной, — сказала Кейти и тут же резко замолчала. — Тебе не кажется забавным, — тихо начал Роберт, — что близкие отношения между мужчинами мало кого волнуют; но стоит появиться женщине — сразу возникает много разных вопросов. — Когда-то я верила в платонические отношения между мужчиной и женщиной, — сказала Кейти. — Сейчас… сейчас я в это уже просто не верю. — Мысленно Кейти согласилась с тем, что сказал Роберт, и в свою очередь, продолжила его мысль: отношения двух женщин тоже чаще всего остаются без внимания. Но стоит мужчине и женщине оказаться вместе, как тут же многозначительно поднимаются брови и начинают чесаться языки. — Между прочим, за Джимми тянулся длинный шлейф женщин, с которыми его связывали только дружеские отношения. Однажды он мне сказал, что настоящая дружба между мужчиной и женщиной может возникнуть только в том случае, если обе стороны понимают, что секс в их отношениях никогда не будет играть главной роли. Кейти была уверена, что Джимми, говоря это, позволил себе некое лукавство. Насколько ей было известно, он не пропускал ни одной юбки. Хотя она была вынуждена признать, что с ней он всегда вел себя удивительно корректно. — А что ты думаешь по этому поводу? — спросила Кейти. — Я не знаю, — честно признался он. — Я не могу позволить себе делать подобные обобщения, потому что у меня не так уж много знакомых женщин вне бизнеса. — А как насчет твоей любовницы? Ты исключаешь ее из их числа? — резко спросила Кейти, испугавшись своего вопроса. — Извини, я не хотела говорить об этом сегодня. У тебя горе, и я с уважением отношусь к твоим чувствам. Некоторое время они продолжали ехать молча. Роберт первым нарушил молчание, и, когда он заговорил, старательно подбирая каждое слово, она услышала в его голосе настороженность. — Я знаю, что за последние несколько дней у нас не было возможности поговорить о том, что случилось. — Мы обязательно это сделаем, как только все закончится, — решительно сказала Кейти. — Я думаю, нам не обойтись без консультации специалиста. — Я не хочу посвящать посторонних людей в то, что произошло в нашей семье… Что со стороны Роберта последует подобная реакция, Кейти предполагала. Но это был один из тех вопросов, который не подлежал обсуждению. — Я не желаю спорить с тобой еще и по этому поводу, — решительно заявила она. — Это не обязательно должен быть адвокат. Но если ты хочешь остаться со мной, — если мы хотим остаться вместе, — нам придется начинать все с самого начала. И, прежде всего, я бы хотела понять, что произошло в нашей жизни и в результате чего мы так отдалились друг от друга. — В этом виновата работа, — резко ответил Роберт. — Чтобы выплатить ссуду за дом, чтобы на столе всегда была еда, я был вынужден работать как проклятый. Если уж мы заговорили на эту тему, я думаю, что причина кроется именно в этом. Если бы ты хотя бы немного мне помогала, — хотя бы чуть-чуть интересовалась мной, — ты бы поняла, как нелегко одному тащить на себе всю компанию. Стараясь не выплеснуть наружу накопившуюся внутри горечь, Кейти осторожно сказала: — Я бы не стала всю вину за происшедшее перекладывать только на мои плечи. — Я уже говорил: в том, что произошло, нет твоей вины, — сказал Роберт. — Здесь только моя вина. Я готов это признать. Она заметила, что, пытаясь успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов. — Давай поговорим об этом через день, а еще лучше — через два, — наконец сказал он. Она была согласна оставить все так, как есть. Но только на время. Выйдя из машины первым, Роберт предложил ей руку. От неожиданности Кейти заколебалась; но, оперевшись на руку, почувствовала, что ему самому необходима поддержка: дрожь его пальцев ощущалась даже сквозь плотную ткань ее пальто. То там, то здесь мелькали знакомые лица представителей шоу-бизнеса; ее поразило, как много людей знали Роберта. Она никогда не предполагала, что у него такие обширные связи и такой большой круг знакомств. Подходя к знакомым, Роберт представлял Кейти как свою жену. Несмотря на ожидание некорректных замечаний и обострившееся чувство к «косым» взглядам, она ничего предосудительного в свой адрес так и не заметила. Однако она все же испытала огорчение, ощутив себя бесконечно далекой от того мира, в котором жил ее муж. Наконец они заметили Анжелу, которая шла под руку с известным телеведущим. Холодно расцеловав Роберта в обе щеки, она поблагодарила его за то, что он взял на себя организацию похорон. Кейти, стоя рядом с ней, погрузилась в тяжелый мускусный запах ее духов, более подходящих для вечернего выхода, чем для траурной церемонии. Френсис нигде не было видно. Стоило им войти внутрь, как Кейти тут же захотелось уйти. Восемнадцать месяцев назад, когда умерла ее мать, она стояла в таком же зале. Казалось, прошло уже достаточно времени, но воспоминания, оживая, каждый раз причиняли сильную боль. — Проходи вперед, — тихо сказала она Роберту. Кейти остановилась и, прислонившись к стене, смотрела, как ее муж подошел к гробу. Ее поразило что Роберт, наклонившись, нежно поцеловал Джимми в лоб. На глаза навернулись слезы. Это была еще одна сторона ее мужа, о существовании которой она никогда не подозревала. Она увидела, как шевелились его губы. Интересно, какие слова прощания он сейчас говорит своему старому другу. Возвращаясь от гроба, Роберт шел, еле передвигая ноги, напоминая со стороны старика. Видя, что он нуждается в поддержке, Кейти поспешила ему навстречу и, взяв его под руку, положила свою правую руку поверх его. Последовавшая церемония прошла быстро. Кейти не покидало ощущение, что происходящее в этом зале она уже наблюдала на похоронах своей матери восемнадцать месяцев назад. Роберт был одним из тех, кому предстояло выносить гроб, который на удивление выглядел очень тяжелым. Кейти шла сзади мужа: стараясь держать его в поле зрения, она была готова в любую минуту прийти ему на помощь. Она заметила, как его передернуло от физического отвращения, когда подбежавшие репортеры стали торопливо снимать присутствующих и установку гроба в машину-катафалк. Как только он освободился от тяжелой ноши, она подошла к нему и, взяв его за руку, быстро повела прочь, к стоявшей неподалеку машине. Она хотела сама сесть за руль, но затем подумала, что дорога, возможно, поможет ему отвлечься от тяжелых мыслей. — Джимми был бы рад, — сказала она. Роберт промолчал. Только после того, как ему удалось поставить «Ауди» за машиной, возглавляющей траурный кортеж, ответил: — Да, ему было бы очень приятно. — Как много знакомых было у него, — сказала Кейти. — Да, большая часть знала его по бизнесу; но я думаю, сегодня было много и других, таких, как я, — кому он помог начать свое собственное дело. Я думаю, что в церкви людей будет еще больше. Не говоря уже о понедельнике. Кейти, искоса взглянув на Роберта, заметила: — Я рада, что Анжела все же пришла. — Она поблагодарила меня за организацию похорон. Мне показалось, что смерть Джимми ее совсем не растроила… Он знал каждого… — начал Роберт, и Кейти поняла, что его мысли, блуждая, вернулись назад. — Он знал каждого из присутствующих здесь, — продолжил Роберт. — В последнее время я даже начал подумывать о том, чтобы пригласить его в нашу компанию, — сказал он и сразу понял, что совершил ошибку. Тайна вышла на поверхность… но Кейти, как ни странно, ограничилась только вопросом. — Ты хотел сделать это, не посоветовавшись со мной? — Прежде чем принимать окончательное решение, я бы непременно обсудил этот вопрос с тобой. — Мне кажется, нам необходимо обсудить вопрос, касающийся моего положения в компании. Надеюсь, ты еще не забыл, что мне принадлежит половина. — Это уже не важно, — сказал Роберт; Кейти хотелось думать, что сказанное в большей степени относится к Джимми, чем к ней. — Пойми, нам придется многое изменить в своей жизни, — уверенно сказала Кейти. — Да, конечно, — еле слышно ответил Роберт. Она вновь уловила в голосе нотки, вызывающие у нее постоянное чувство тревоги. Кейти была готова вернуться к разговору, но, повернув в сторону аэропорта, они выехали на скользкую дорогу и Роберт замолчал. Довольно скоро они подъехали к зданию церкви. Кейти осторожно толкнула Роберта в бок. — Твой телефон? Роберт посмотрел на нее безучастным взглядом. Казалось, он совершенно не понимал, о чем она сейчас с ним говорила. Они медленно возвращались из церкви, направляясь к выходу на автомобильную стоянку. — У тебя что-то жужжит, — продолжала настаивать Кейти. Она не слышала звонка, но в том месте, где она прикасалась к нему рукой, ощущала слабую вибрацию. Продолжая улыбаться лицам, которые она с трудом узнавала, Кейти наблюдала, как Роберт стал хлопать себя по внутреннему карману пальто. — Да, это у меня, — сказал он. Быстро стащив зубами перчатку, стал с трудом расстегивать пуговицы пальто. Звонки прекратились, прежде чем ему удалось достать из кармана пиджака телефон… — Кто это был? — спросила Кейти, наблюдая за тем, как Роберт пытается определить телефон звонившего. — Один из друзей Джимми, — торопливо ответил он, — очевидно, хотел уточнить по поводу понедельника. — Пряча телефон в карман, он услышал, как тот вновь зажужжал. Пройдя несколько шагов, Кейти почувствовала, что мужа нет рядом. Оглянувшись, она увидела, как Роберт, прислонясь к одной из расположенных по периметру маленького церковного дворика колонн, прижимает к уху мобильный телефон. Она следила за движением его губ; в какое-то мгновение, почувствовав на себе ее взгляд, он посмотрел в ее сторону и… улыбнулся. Повернув назад, Кейти стала к нему приближаться. Она уже могла слышать, о чем он говорит… — Джимми умер на Рождество. — Кто это был? — Кейти подошла, когда он уже закончил разговор. — Тот, кто еще не слышал, что Джимми умер. — Как они отнеслись к твоему сообщению? — Не знаю, — честно признался он. — Меня это не интересует. И вновь в его ответе ее что-то насторожило: Роберт ответил ей как-то удивительно быстро. Но это не помешало ей почувствовать фальшь. Если ты сообщаешь о чьей-то смерти, то прекратить разговор сразу, не сообщив подробностей и деталей, ты просто не сможешь. Если только ты сам этого не хочешь. Господи, дался ей этот звонок! Нет, если в ближайшее время она не поговорит с Робертом, эта ситуация сведет ее с ума. Пора прекращать следить за ним, проверять его почту, читать приходящие ему сообщения и пытаться подслушивать телефонные разговоры. Она завтра же с ним поговорит. Никаких извинений и уважительных причин. Все, что от него требуется, — только назначить время. Она понимает, что он потерял друга и сочувствует его горю. Но сейчас ей пора вернуться и вновь занять принадлежащее ей по праву главное место в его жизни. Глава 44 Диктор закончил читать двенадцатичасовые новости, когда они повернули на дорожку, ведущую к дому. Наклонившись вперед, Кейти выключила радио и с удивлением обнаружила, что Роберт не собирается выключать двигатель. Взявшись за ручку дверцы, она повернулась к нему. И хотя ее лицо продолжало оставаться спокойным, а голос ровным и бесстрастным, она знала с ужасающей уверенностью, что он не собирается идти домой, что сейчас она услышит очередную причину, которая заставит его поехать через весь город. — Ты не войдешь в дом? — Мне нужно съездить в офис, кое-что там проверить, — сказал он, регулируя зеркало заднего обзора; затем включил задние дворники. Все что угодно, подумала Кейти, только бы не смотреть ей в глаза. — Может быть, поработаю. Надеюсь, это меня хоть немного отвлечет. — Я думаю, тебе все же лучше пойти домой и хотя бы немного поспать. Ты выглядишь разбитым. Я не знаю, когда ты в последний раз ел, но я точно знаю, что последние дни ты почти не спал. — Прошу тебя, не настаивай. Мне еще вчера нужно было попасть в офис, но я не смог этого сделать по причинам, которые тебе хорошо известны. Я действительно очень устал и поэтому постараюсь вернуться домой как можно быстрее. Она могла бы возразить. Она могла настоять, чтобы он пошел домой вместе с ней. Но вместо этого Кейти Уокер вышла из машины, не сказав ни слова. Она знала, что он лжет. Она знала, куда он сейчас поедет. Открыв дверь, Кейти вошла в холл, закрыла за собой дверь, ни разу не обернувшись. Сразу прошла к детям. Казалось, они просидели без движения все время, пока ее не было дома: Брендан, ничего не замечая вокруг, был погружен в одну из последних электронных новинок; Тереза, примостившись рядом, тихим шепотом давала ему советы. «Левее… левее… левее… смотри, справа немецкая машина». — Я уже дома, — сказала Кейти. Ответа не последовало, если не считать невнятного бормотания. — Мне сейчас вновь необходимо уехать, на час или чуть больше. Вам придется побыть одним. Надеюсь, все будет в порядке. Это сообщение вызвало ответную реакцию. Оторвав взгляды от игры, дети посмотрели на Кейти. Выражение их лиц ее не удивило: именно такое селится на лицах подростков начиная с тринадцати лет — смесь раздражения и удивления. — Я постараюсь вернуться быстро. Папа поехал в офис. Обещал долго не задерживаться. Направляясь к выходу, она взяла со столика в холле ключи. Убедившись, что мобильный телефон в кармане, вышла из дома. Хорошо, что она ехала на маленькой скорости, когда ее машину занесло на нижней дороге: Кейти почувствовала, что сердце готово выскочить из груди. Погибни она сейчас в автомобильной аварии — разве это не было бы удивительной иронией судьбы? Все проблемы Роберта решились бы за одну минуту. После короткого траура молодой вдовец женился бы на Стефани Берроуз, и это никого бы не удивило. В его горе она была бы рядом с ним. Затем они продали бы ее дом и переехали жить в Свордз. Выехав на главную дорогу, Кейти почувствовала себя более уверенно: льда на дороге не было; да и в то, что еще совсем недавно шел снег, невозможно было поверить. Она не могла предположить, что движение будет таким интенсивным. Наконец, съехав с автострады, она повернула на дорогу, ведущую в город. Информационные табло, встречающиеся на ее пути, сообщали о полном отсутствии свободных парковочных мест в центре города. Сидя в пробке на Амиенз-стрит, Кейти дотянулась до телефона, лежащего на пассажирском сиденье, и, убедившись, что полицейских поблизости нет, быстро набрала номер Шейлы. Трубку сняли мгновенно. — Я только что собиралась сама тебе позвонить, — воскликнула Шейла. — Хорошая мысль. — Как все прошло сегодня утром? — Нормально. Было много народа. Пришла жена Джимми, Анжела. Любовница не появилась, поэтому скандала, к счастью, не было. Но в понедельник все может случиться. — А как Роберт? — Расстроен. Немного огорчен. Подожди секунду, — сказала она и, бросив телефон на колени, немного сдала назад, давая проехать машине, вставшей поперек дороги. Затем вновь взяла телефон. — Ты меня слышишь? — Не очень хорошо. Ты в машине? — Да, — коротко ответила Кейти. — После того как мы вернулись домой, Роберт сообщил о том, что ему необходимо поехать в офис. — Понятно, — сказала Шейла, вздохнув. — Хочешь встретиться? — Нет… нет, спасибо. Только не сегодня. Но я бы хотела попросить тебя об одолжении. Я знаю, что дети уже достаточно взрослые, но не могла бы ты присмотреть за ними до моего возвращения? Они говорили, что собираются устроить небольшую вечеринку, к ним должны прийти друзья. Мне бы очень не хотелось, чтобы все происходило в отсутствии взрослых. Я не знаю, когда вернусь. — Конечно, я все сделаю. Буду у тебя через час. — Он сказал, что поехал в офис, — сказала Кейти больше для себя, чем для Шейлы. — Возможно, — уклончиво ответила Шейла, хотя ни одна из них этому не верила. — Спасибо. Я буду на телефоне. — Кейти, но так больше не может продолжаться, — осторожно проговорила Шейла. — Я знаю, — вздохнула она. — Мне необходимо во всем убедиться. — Ты уже убедилась, — напомнила ей сестра. — Знаю, — сказала Кейти. И, продолжая разговор с собой, добавила: — Это последний шанс. Рядом с офисом не было ни одной машины; выпавший за эти дни снег образовал толстый снежный покров, который оставался безукоризненно чистым. Честно говоря, ничего другого увидеть она и не ожидала. Подойдя к офису, Кейти сжала ключи с такой силой, что они больно врезались в руку. Она смотрела на медную табличку, висевшую слева от звонка: R&K Productions. Медь уже потускнела и покрылась пятнами, а буква «К» стала едва заметной. Кивнула — это был знак свыше. Она уже давно превратилась в едва заметную фигуру. Резко повернувшись, пошла к Пеппеканистер-Черч, там она оставила свою машину. Всю дорогу до дома Стефани Кейти слушала тяжелый рок, включив звук на полную мощность. Она надеялась, что это лишит ее возможности думать. Найдя место на маленьком парковочном пятачке у канала, Кейти выключила радио. Опустив стекло, часто заморгала: холодный воздух стал жадно щипать ее щеки и глаза. От громкой музыки в ушах продолжался звон. Несмотря на кованые железные ворота, защищающие маленький двор от случайных посетителей, дом Стефани, под номером 28, был хорошо виден из ее укрытия. Машина Роберта была припаркована неподалеку от серебристого BMW его любовницы. Из окон гостиной струился теплый золотистый свет. Теперь Кейти хорошо представляла эту комнату; она знала, что до конца своих дней будет хранить в памяти каждую ее деталь. Стефани сидит в кресле, повернувшись лицом к окну; Роберт — напротив нее, на диване. Они пьют вино… нет, Роберт не станет рисковать: побоится. Его могут остановить по дороге домой. Он, наверное, пьет чай из большой кружки, и они разговаривают, строят планы на будущее, решают, как сообщить о своем решении Кейти, что сказать детям. Выключив двигатель, Кейти осталась сидеть в машине, продолжая смотреть на дом. Она не почувствовала, как щеки стали мокрыми от слез. И это после данных им обещаний, после предоставленных ею возможностей… У нее больше не было сил, она пала духом; раньше, слыша это выражение, Кейти не понимала его смысла. Теперь она его знает… благодаря Роберту. Зазвонил телефон, она ответила, даже не взглянув на дисплей. Это была Шейла. — Извини, я только хотела узнать, как ты. Я по дороге в Свордз. Дорога ужасная. Где ты сейчас? — Недалеко от ее дома, — шепотом ответила она. — А он?.. — Да, он здесь. — Теперь ты знаешь все. Уезжай оттуда. Было бы лучше, если бы ты разрешила мне приехать и забрать тебя. — Нет, я останусь здесь. Пойми, мне это необходимо. Я должна через это пройти. — Кейти, прошу тебя… — Не уговаривай. Шейла вздохнула. — Хорошо, я поняла. — Шейла, вчера вечером ты сказала, что по твоей вине больше ни одна женщина не пройдет через то, через что сейчас прохожу я. Ты говорила об этом серьезно? — Да. Прошу тебя, поверь мне. Я уже сказала Аллану, что между нами все кончено. — Хорошо. Спасибо. Я позвоню тебе позже. Закончив разговор с Шейлой, она набрала номер Роберта. — Алло… алло? Голос звучал хрипло и недовольно; ей даже показалось, что Роберт слегка запыхался. Интересно, от какого занятия она его оторвала. Воображение сразу стало рисовать одну непристойную сцену за другой. Ей удалось заставить свой голос звучать легко и непринужденно; стараясь уменьшить шум проходящего неподалеку транспорта, она прикрыла телефон рукой. — Привет, это я. Звоню, чтобы узнать, как ты. — Кейти… да… все хорошо. Зачем он назвал ее по имени?.. Вероятно, это должно было послужить сигналом для Стефани. — Где ты? — Я в офисе. — Не задерживайся, — сказала она, не отрывая взгляда от окон Стефани. — Да, я скоро буду дома, — быстро сказал он и отключился прежде, чем она успела ответить. Он не хотел, чтобы она задавала много вопросов, потому… что он, очевидно, не желал тратить на нее свое драгоценное время. Ему было не до нее, он находился рядом с любимой женщиной. Я тебя люблю. Разве не этими словами заканчивалось его электронное послание? Я тебя люблю. Она вспомнила, что эти простые на первый взгляд три слова, он говорил ей в последний раз четыре дня назад. Тогда, стоя в этом доме лицом к лицу с ним и его любовницей, она спросила напрямую. Роберт ответил, что любит ее. И она ему тогда поверила. Сейчас — нет. Она думала, что слез больше не будет. Разве она их еще не все выплакала? Но сейчас, сидя в машине и сжимая в руке телефон, она горько и безутешно рыдала. Время, остановившись, потеряло свой реальный смысл. Мир вокруг стал размером с дом за железной кованой решеткой. Вновь пошел снег, температура резко упала, но она не чувствовала холода. У нее не осталось эмоций. Она увидела, как наверху, в спальне, зажегся свет и по шторам задвигались тени. Затем свет выключили. Прошло немало времени, прежде чем к дому на мотоцикле подъехал разносчик пиццы; она видела, как он позвонил в ворота и ему открыли; забрать привезенную еду вышла Стефани. Кейти успела ее рассмотреть — элегантную и красивую в кремовой блузке и черных брюках. Свет в спальне вновь загорелся. Она попыталась представить, что сейчас может происходить в доме: Стефани встала, заказала поесть и сейчас поднимается наверх, неся еду своему любовнику. Кейти увидела чью-то четкую тень на занавеске спальни, и затем, чуть позже, появилась еще одна, неясная, быстро движущаяся по комнате. Кейти с трудом сдержала себя, чтобы не позвонить ему еще раз. Ей безумно хотелось подбежать к двери и колотить в нее, кричать до тех пор, пока они не впустят ее. Нет, она никогда не позволит им наслаждаться подобным зрелищем. В спальне началось какое-то движение. Там явно что-то происходило. Затем дверь дома резко распахнулась, и на пороге появился ее муж с одеждой в руках — туфлями, рубашкой и галстуком. Уставшая, промерзшая до костей, она не стала смотреть, как он садится в машину. Вставив ключ в зажигание, она поехала прочь. Ей было достаточно того, что она уже увидела. Глава 45 ПОХОРОНЫ ДЖИММИ МОРАНА Кладбище в Гласневине Понедельник, 30 декабря — Мне кажется, ты говорил хорошо, — резко сказала Кейти, идя вместе с Робертом за катафалком вдоль могил кладбища в Гласневине. Они шли медленно, старательно обходя грязь и часто встречающиеся лужи. Длинная изгибающаяся вереница мужчин в темных костюмах и модно одетых женщин растянулась на десятки метров. — Я боялся, что эмоции не дадут сказать того, что я хотел, — ответил Роберт, подставляя плечо порыву ледяного ветра, гуляющего среди могил. — У тебя все получилось. — Кейти, конечно, промолчала, что, слушая Роберта, она испытывала состояние крайнего замешательства. Повернув голову, Роберт посмотрел через плечо. — Похоже, весь шоу-бизнес Ирландии сегодня присутствует здесь, — с гордостью в голосе сказал он. — Я слышал, что сам Питер О'Тул приехал на похороны. В свое время они с Джимми были собутыльниками. — Я его не видела, — сказала Кейти. Но ей удалось заметить Стефани Берроуз. Это произошло в тот момент, когда они отъезжали с маленькой несимметричной парковки неподалеку от церкви. Женщина сидела в «Мерседесе» последней модели. Рядом с ней находился красивый мужчина; но, как показалось Кейти, он выглядел старше Стефани. Ей не удалось его хорошо рассмотреть. Кейти не была уверена, что Стефани ее заметила; но то, что она была здесь, — ее очень обрадовало. Кейти была намерена с ней поговорить, и более подходящего, чем кладбище, места было трудно себе представить. Погода, всю прошлую неделю восхищавшая какой-то удивительно девственной чистотой, сейчас окончательно испортилась. Всю службу шел дождь; дождь со снегом обрушился на церковь, беспощадно стуча в витражные стекла. Выйдя наружу, присутствующие обнаружили, что земля покрыта крошечными кусочками льда, которые подозрительно хрустели под ногами, вызывая чувство страшной неуверенности. Стоило длинному кортежу направиться в сторону кладбища, как вновь пошел дождь. На машины обрушился такой мощный поток воды, что щетки едва с ним справлялись. Самая подходящая погода… для похорон. На территорию кладбища было разрешено заезжать только машинам-катафалкам. Присутствующим не оставалось ничего другого, как дальше пойти пешком. Чарльз Флинтофф, открыв заднюю дверцу своей машины, достал темно-синий зонт. Затем, обойдя вокруг, помог Стефани выйти, держа над ней зонт. Улыбнувшись в ответ, она взяла его под руку, и они вместе направились в сторону кладбища. Идя с большой осторожностью по неровным, скользким дорожкам, Стефани не переставала мысленно себя ругать за то, что удобным ботинкам и брюкам предпочла черную юбку и обувь на каблуках. Рядом с Флинтоффом она чувствовала себя ужасно неловко. Казалось, что каждый, кого они встретили, знал Чарльза. Она видела, что люди, прежде чем перевести взгляд в ее сторону, смотрели на него. Стефани пожалела о том, что приняла его предложение поехать вместе в церковь, а затем и на кладбище. Их появление вызвало нежелательный интерес к ней и, скорее всего, породило массу ошибочных предположений. Выступление Роберта в церкви показалось ей невероятно слащавым. Глядя на его измученный вид, она подумала, что с того момента, когда она окончательно выставила его за дверь своего дома, он почти не спал. Перед собравшимися в церкви Роберт представил Джимми как одного из лучших представителей человечества, когда-либо живших на Земле. А когда Роберт принялся перечислять удивительные качества Джимми, от ее взгляда и слуха не смогли ускользнуть ни циничные улыбки, ни подавленные смешки. Очевидно, многим из присутствующих в церкви был знаком настоящий Джимми Моран. Речь Микки Морана, старшего из братьев, вспомнившего их детские годы, была короткой и не лишена изящества. Он также поблагодарил Роберта за все, что тот сделал для организации похорон. Вспомнив об этом, Стефани стала осторожно крутить головой, пытаясь увидеть Анжелу. Она не видела ее в церкви. Может быть, она решила прийти на кладбище. — Здесь нет ни одной из них, — тихо проговорил Чарльз, глядя на нее поверх очков. Взгляд Стефани выражал удивление. — Ни Анжелы, ни Френсис, — продолжал он. — Они, вероятно, решили избежать встречи, не желая привлекать внимание. Мне сказали, что Анжела пришла в субботу на панихиду, зная точно, что Френсис там не будет. Стефани кивнула. Ей показалось ужасно грустным, что в эту минуту рядом с Джимми нет ни одной из когда-то любивших его женщин. Прямо перед собой, между искривленными стволами старых деревьев, она заметила Кейти, которая шла рядом с Робертом. Ее вид вызвал у Стефани жалость; на посеревшем лице темные глаза показались ей удивительно большими. Она куталась в теплое непромокаемое пальто черного цвета. Она выглядела маленькой и беззащитной под огромным зонтом, который, как показалось Стефани, она не желала делить с Робертом. Роберт Уокер был вне себя от ярости. Он отчаянно пытался сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Служба в церкви была отвратительной. Отсутствие Анжелы и Френсис он воспринял как пощечину своему старому другу. Но ужаснее всего было видеть, как Стефани идет под руку со своим боссом. Не долго она горевала! «Может быть, она и дальше будет утверждать, что это мой ребенок», — мстительно подумал он и резко качнул головой. — Что-то не так? — удивленно спросила его Кейти. — Да, — проворчал он, — все. Проклятая погода. — Он указал на промокшие ботинки. — Мы здесь все подхватим простуду. Кейти не стала напоминать ему о том, что она предлагала взять с собой галоши. Она хорошо знала эту часть Гласневина; ее родители были похоронены совсем неподалеку. В этой части кладбища было несколько могил ее многочисленных родственников: племянников и племянниц, двоюродных братьев и сестер. Когда она умрет, ее тоже похоронят здесь; где похоронят Роберта, ей было уже не важно. Джимми Морана решили похоронить в старой части кладбища, рядом с его матерью. Здесь, в зарослях высокой высохшей травы, могилы уже давно выглядели заброшенными. На многих плиты наклонились в сторону, а некоторые уже давно лежали на земле. Над редкими могилами еще продолжали возвышаться витиеватые кельтские кресты, слепые ангелы или коленопреклоненные Мадонны. Суровые ирландские зимы уничтожили лица многих скульптур, сделав их не только безликими, но и пугающими; другие оказались разрушены временем и вандалами. На фоне свидетельства людской бессердечности и жестокости открытая прямоугольная могила казалась мрачной и пугающей раной и без того унылого пейзажа. Катафалк остановился рядом с могилой, и Роберт поспешил вперед, чтобы помочь снять гроб. Кейти остановилась и, продолжая стоять неподвижно, позволила толпе обойти ее со всех сторон, таким образом, она оказалась в самом ее конце. Восемнадцать месяцев назад она уже стояла на краю могилы матери и смотрела вниз. Ей казалось, что снизу ее кто-то зовет; она уже была готова сделать шаг… и только сильная рука Морин, опустившаяся на ее плечо, заставила ее выпрямиться. Она чувствовала, что у нее не хватит сил вновь встать у самого края этой ужасающей ямы и посмотреть вниз. Она повернулась, чтобы уйти… и тут же заметила Стефани. Та стояла в конце толпы так же, как и она, и, повернув голову, заметила Кейти. Какое-то время они продолжали стоять, пристально глядя друг на друга. Неожиданно Кейти повернулась и сквозь толпу пошла в сторону Стефани. Заметив это, Стефани развернулась и направилась по узкой грязной дорожке вниз. Остановившись у старого полуразрушенного креста, Кейти ждала, когда Стефани подойдет к ней. Роберт Уокер, стоя на краю могилы, оказавшейся на небольшой возвышенности, наблюдал, как женщины подошли друг к другу. Почувствовав внезапную боль в желудке, он испуганно подумал, что его может стошнить. Остановить их сейчас было не в его силах. Первой заговорила Кейти Уокер. От ее голоса веяло таким же холодом и равнодушием, как и от погоды. — Рада, что ты здесь. Я надеялась на это. Наша встреча избавит меня от очередного визита в твой дом, — сказала она и неожиданно для Стефани прикрыла ее своим зонтом. Стефани продолжала молча смотреть на нее. — Я хочу, чтобы ты взяла это, — сказала Кейти. Опустив руку в карман, достала коричневый конверт и протянула его Стефани. Взяв конверт, она почувствовала, что внутри движется какой-то твердый предмет. Не снимая с руки перчатки, она надорвала один угол и потрясла конверт. На черную перчатку выпало золотое обручальное кольцо. — Мне оно больше ни к чему, — сказала Кейти; ее голос дрожал, но она уже не могла справиться с волнением. — Зачем оно мне? — с ужасом спросила Стефани. — Ты хотела Роберта. Так получи его. Я хочу, чтобы вместе с ним ты получила и это. Оно тебе пригодится. — Он мне не нужен, — зло сказала Стефани. — Даже если бы он был единственным на всей земле мужчиной, — я его не хочу! От удивления Кейти часто заморгала. В голосе Стефани было нечто такое, что Кейти была готова ей поверить. Роберт, находясь от них в какой-то сотне ярдов, испытывал страшные мучения. Он хотел — отчаянно и безрассудно — оказаться сейчас рядом, чтобы поговорить, чтобы… что? Что он может сделать? О чем они разговаривают? Неужели Стефани скажет о ребенке? Что, в конце концов, там происходит? Он увидел, как Кейти что-то протянула Стефани. Что это? Сердце бешено забилось, и на лбу выступили бисеринки пота. — Я знаю, что вчера он был у тебя, — с вызовом сказала Кейти. — Это я попросила его приехать. Ее ответ заставил внутри Кейти все похолодеть. — И ты говоришь об этом мне! Хлынувший с новой силой дождь застучал по зонту так громко, что женщины невольно повернулись. Они увидели, что похороны уже начались и Роберт, стоя рядом со священником, смотрит на них полными отчаяния глазами. — Он смотрит на нас, — заметила Стефани. — Я уверена, что менее всего на свете он хотел бы видеть нас вместе. — Вчера он провел у тебя большую часть дня, — продолжала Кейти. — Я была у твоего дома. Я видела вас. Я видела, как в спальне зажигался свет. Я видела, как вам привезли еду. Я видела, как мой муж уезжал из твоего дома с одеждой в руках. — Да, все верно. — Когда Стефани повернулась к Кейти, на ее лице играла кривая усмешка. — Мне необходимо было видеть его вчера. Я сообщила ему о своей беременности. В ту же секунду Кейти показалось, что ей нанесли удар такой силы, что у нее перехватило дыхание. Чтобы не упасть, она облокотилась на какое-то надгробие. Стефани поддержала ее под руку. Кейти, открыв рот, казалось, была готова произнести это слово — «беременна», — но… не смогла этого сделать. — Приехав ко мне, он выглядел больным и ужасно измученным. Мне было его жаль, потому что я знала, насколько Джимми был ему близок. Мы долго с ним об этом говорили. Затем я предложила ему принять душ. Мне было необходимо, чтобы он чувствовал себя, по меньшей мере, бодро, когда мы начнем разговор о ребенке. Роберт испытывал только одно желание: забыть, что стоит у могилы, и, расталкивая толпу, броситься к Кейти и Стефани. Но вокруг было много фоторепортеров. От их камер ничего бы не ускользнуло. Он видел, что Стефани старается поддержать его жену. Глядя на них, он невольно отметил, как же они похожи — их легко можно было принять за сестер. Господи, о чем они сейчас разговаривают? Не отрывая взгляда от Кейти, Стефани продолжала: — Он принял душ, и когда я вошла в комнату, чтобы начать разговор, — нашла его спящим. Мне стало его жалко, и я не разбудила его. — Стефани все еще продолжала поддерживать Кейти под руку. — Кейти, я клянусь тебе, между нами ничего не было. Я не спала с ним. Я только что перенесла длительный перелет через океан. — Так вот почему он не мог тебя разыскать. Стефани кивнула. — Я летала на Рождество к родителям. Как только я узнала о своей беременности, сразу вернулась. — Беременна, — все же произнесла Кейти, слизывая с губ капли ледяного дождя. Единокровный брат или сестра для Брендана и Терезы. Ей не удастся это скрыть от детей, все же придется рассказать им об измене отца. До них доносился монотонный голос священника. Три птицы взмыли вверх и, подхваченные порывом ветра, казались на утреннем небе большими черными пятнами. Стефани повернула голову, следя за их полетом. Затем продолжила: — Я дала ему выспаться. А так как в доме не было еды, я заказала пиццу. Он набросился на нее с такой жадностью, как будто уже давно ничего не ел. — Да, так оно и было, — согласилась Кейти. — Наконец мы могли поговорить о ребенке. — Стефани резко повернулась к Кейти, и та увидела огромные, расширенные от ужаса глаза на лице, напоминающем маску. — Кейти, — шепотом сказала она, — он хотел, чтобы я сделала аборт. — Она заплакала; капли дождя смешались на щеках с ее слезами. — Он хотел, чтобы я сделала аборт. — Она рыдала навзрыд. — Он назвал мне целый ряд причин, по которым мне следовало это сделать — бизнес, что-то личное… Какая глупость!.. Он даже предложил заплатить за аборт, поехать для этого в Лондон, все там быстро сделать и еще успеть посмотреть… достопримечательности. А затем… затем мы бы вернулись назад, как будто ничего не произошло. Неожиданно Кейти обхватила Стефани рукой и крепко к себе прижала. Стефани продолжала рыдать. — Кейти, я любила его, любила всем сердцем! Но он не хочет детей. Сказал, что очень дорожит своей семьей. Он был уверен, что я откажусь от ребенка и жизнь пойдет дальше как ни в чем не бывало. Понимаешь, ему было приятно иметь любовницу, но он не хотел думать о том, что и за эти отношения необходимо нести ответственность, что они могут иметь последствия… Кейти, я его ненавижу! Ненавижу! То, что увидел Роберт, стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Как слепой, ничего не видя перед собой, он стал пробираться сквозь толпу, отчаянно пытаясь как можно быстрее добраться до Кейти и Стефани. — Я кричала на него, орала. Потребовала, чтобы он вернул мне ключи, выбросила из шкафа его вещи и сказала, чтобы он навсегда убирался из моего дома. Я больше никогда не хочу его видеть. — Я тоже, — мягко сказала Кейти. — Я выходила замуж совсем за другого человека. — Продолжая обнимать Стефани, она подняла голову и увидела приближающегося к ним Роберта. Он подошел, с трудом переводя дыхание. — Кейти… Стефани… я… — начал он, но тут же резко замолчал. Обе женщины, повернувшись, смотрели на него с одинаковым выражением отвращения и презрения. — Ты хотел, чтобы Стефани сделала аборт! — сказала Кейти, выделяя каждое слово. — Подожди… подожди одну минуту… — с возмущением в голосе начал он. — Это она тебе сказала? — Да, и я ей верю, Роберт. — Я ее не видел… — отчаянно начал он. — Я следила за тобой в субботу. — В его глазах что-то блеснуло, но Кейти, не обращая внимания, продолжала: — Я видела письмо, которое ты отправил Стефани. Ты написал, что любишь ее. Мне ты сказал, что больше не будешь с ней встречаться. Но ты солгал, как, впрочем, и раньше. Во всем, что бы ты ни делал, Роберт, — тебя постоянно окружает ложь. Ведь Джимми Моран не звонил тебе в Рождество, я права? — Звонил… — Это я звонила, — сказала Стефани. — И ты не ездил в офис той ночью. В охранной компании мне сказали, что выезд не был зарегистрирован. Да и в субботу тебя не было в офисе, ты поехал к Стефани, чтобы убедить ее сделать аборт. Ребенок тебе не нужен. — Хорошо, я признаюсь. Я был у Стефани. Да, я предложил ей избавиться от ребенка. Я был уверен, что она тоже этого хочет. Кейти, больше не желая его слушать, повернулась к Стефани. — Я была уверена, что в субботу он был в твоей постели, и поэтому хотела с ним окончательно порвать. — Стефани открыла рот, но Кейти продолжала дальше: — Теперь я знаю, что между вами ничего не было, знаю правду. Роберт почувствовал облегчение. — Но это ничего не меняет. Взяв у Стефани свое обручальное кольцо, Кейти бросила им в Роберта. Он попытался его поймать, но не сумел; оно упало в грязь у его ног. — Между нами все кончено, Роберт Уокер. — Наблюдая, как он, не снимая с руки перчатки, пытается поднять тонкое золотое кольцо, продолжала: — Несколько дней назад я себе поклялась, что следующий год моей жизни будет другим. Думаю, тогда я даже не могла представить, насколько. Не приходи домой, Роберт. Я не хочу больше тебя видеть. С тобой свяжется мой адвокат: я подаю на развод. Она повернулась, взяла под руку Стефани, и они пошли прочь. Пробираясь среди могил, они заметили спешащую молодую темноволосую женщину с букетом увядших цветов. — Френсис, — сказала Кейти, оглянувшись через плечо. — Любовница Джимми. Сняв с руки перчатку, Роберт почувствовал холод кольца на руке. Когда они ушли, он остался стоять, растерянно переводя взгляд то на него, то на быстро исчезающих за деревьями женщин. Что только что произошло? Да, он солгал Кейти, сказав, что не ездил к Стефани. Неужели она не поняла, почему он это сделал? Не мог же он ей сказать, что ездил к своей любовнице… хорошо — бывшей любовнице. Как бы она отреагировала, если бы узнала, что Стефани звонила ему в Рождество домой? Нет, довольно. Со Стефани все кончено… Чтобы заставить его ревновать, она пришла сюда под руку со своим боссом. И как любая оскорбленная женщина, решила ему отомстить, настроив против него Кейти. Он медленно пошел назад, к могиле Джимми. Развод? Он попытался рассмеяться, но в горле запершило, и он закашлялся. Нет, все утрясется. Кейти одумается. Он в этом не сомневался. — Я думаю, он попытается вернуться назад, — сказала Стефани. — Да, но только не сегодня. Полагаю, что он переночует в офисе, а завтра придет домой, чтобы встретить Новый год, или в среду. Но когда придет, обнаружит, что все замки поменяли. Когда я узнала о вашем романе, я решила дать ему шанс. Единственное, что мне было нужно, — чтобы он был со мной честен. Но даже этого он не смог сделать. А ведь мы могли начать все сначала. — Может быть… — Ты в этом не уверена? — Я думаю, что года через два он завел бы роман с другой женщиной, — сказала Стефани. — Возможно, — сказала Кейти. — Сейчас нам нужно поговорить о ребенке. Стефани покачала головой. — Нет, в этом уже нет никакой необходимости. Тревога оказалась ложной. Об этом я узнала сегодня утром. — Она улыбнулась, глядя на Кейти. — Я уверена, ты почувствовала облегчение, — взволнованно произнесла Кейти. — Не представляешь, какое. — Сделав паузу, с трогательной улыбкой добавила: — Хотя я уже начала строить обычные для беременной женщины планы. — Ты имеешь в виду, насколько могла измениться твоя жизнь с появлением ребенка? Я это хорошо помню. — Взяв Стефани под руку, Кейти сказала: — Итак, мы обе начнем новый год без мужчины — одного и того же. — И она улыбнулась. — Впереди интересное время… особенно для тебя. — Я буду твердой. Что касается Роберта, у меня не осталось иллюзий. Уверена, что будет нелегко. Знаешь, в субботу, стоя у дверей офиса и глядя на табличку с названием нашей компании, я подумала, что когда-то я была молодой женщиной. У меня были мечты, желание чего-то достичь. Но я позволила мужу, детям, дому их уничтожить. Половина акций принадлежит мне. Думаю, мне удастся создать свою компанию; не сомневаюсь, что Морин меня поддержит и у нас все получится. Что скажешь? — Скажу, что мысль просто потрясающая. Продолжая идти рядом, они обошли высокую башню и направились к выходу с кладбища. — Может быть, тебе понадобится партнер? — неожиданно спросила Стефани. Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.